Папа Карп

Это первая книга о приключениях простого русского парня из деревни, покинувшего родимый дом и отправившегося бродить по белу свету. Попадая из одной непростой ситуации в другую, он постепенно учится пониманию жизни и самого себя, находит друзей и мудрых учителей, знакомится с тем, как устроен мир. Со временем к нему приходят сила и разумность. И вот приходит время послужить людям, благу родной страны.

Печенеги… Сколько за этим словом стоит для человека в Древней Руси! Что может один воин – да еще без оружия?! Немало может. Особенно, если Земля дает силу.

Но как доброму молодцу без любви к прекрасной девушке?! И хоть непрямыми путями-дорогами вьются судьбы людские, но однако же есть шанс встретить настоящую любовь. И есть шанс, встретив ее, не упустить, не испугаться перемен и ответственности. И это – лишь начало долгого пути…

Скачать (0,1 MB)

ХОЖДЕНИЕ ПО РУСИ И ОКОЛО

Эта книга – о мире, о том, что вокруг нас, и о том, что внутри нас. Все мы учимся уму-разуму, все мы куда-то идем. В героях книги можно увидеть самих себя – такими, какие мы есть, такими, какими мы можем быть. Эта книга – для любого из нас. То, что нас объединяет – дорога через лес. И выбор на каждом повороте очень важен для всей нашей дальнейшей судьбы.

* * *

Взрослеть – вовсе не значит терять невинность и способность удивляться. Взрослеть – это значит идти по назначенному пути.

Дж. Р.Р. Толкиен

* * *

В глуши лесной, на большой поляне стоял огромный дуб. Около дуба прогуливался здоровенный кот по имени Баюн и разговаривал сам с собой:

– Хорошо бы сложить рассказ про то, как у нас на Руси дела идут. Хотя то, что происходит, совершенно неописуемо. Но надо, чтоб потомки знали, что мы не лаптем щи хлебали. А что ложками! Деревянными. И что так могли эти ложки вырезать да разукрасить, так щи те же самые или, скажем, кашу могли сварить, что пожрешь – и помудреешь… Да… Мудрить на Руси во все века умели!

Кот гордо распушил хвост и некоторое время ходил молча – видимо, размышляя. Потом он сел на траву среди корней и продолжил:

– А делов у нас тут – ого-го! Но главное: мы должны гордиться своими корнями. И расти им, значит, в соответствии… Интересно, правда, что корни у дерева растут тоже всю жизнь – равно как ствол, ветви и листья. Такой вот, как говорят китайские мужики, коан – загадочка такая хитрая, что сразу и фиг поймешь, что к чему, а уж апосля – врубишься и помудреешь…

Кот развалился на земле, блаженно прищурился и некоторое время снова помолчал.

– Да вот как рассказ складывать? Шутейно али сурьезно? А как речь нашу живую русскую разговорную передать, особенности мышления нашего? Да еще чтоб потомки поняли… Да и как все опишешь?! У нас тут на Руси чего только нет: мужики, бабы, лешие, русалки, кикиморы, ведьмы, колдуны, князья, медведи, волки, водяные, печенеги, разбойники, торговцы, богатыри… О! Да! Богатырями богата земля русская! Их у нас много – как собак нерезаных, – слегка не в тему молвил кот почему-то с некоторой как бы досадой.

Баюн встал и прислушался. Из леса доносились крики кукушки и уханье совы. Кот вздохнул и, потянувшись, сказал:

– Ну что ж. Присказку я, вроде, сочинил. Теперь пора и сказку баить. Историю то есть рассказывать. Про Русь, про удаль молодецкую, про силу нашу духовную да про любовь…

Из стоящей неподалеку от дуба избы вышел старик с длинной белой бородой, в светлой и чистой одежде. Он сказал коту, ласково улыбаясь:

– Кончай тут мудрствовать. Расскажут и без тебя, когда время придет. Наше дело – жить-быть. А потомки узнают – не бойся. Кстати, о потомках. Ты беги скорей в избу да посмотри: Мурка твоя котеночка родила: хороший такой, бело-серенький, уже пушистый.

– Мяу! Ладно. Пожалуй, ты прав. Наше дело – делов понаделать, а не дурью маяться. Жизнь-то наша – ух какая интересная и чудесная! – с этими словами кот, задрав хвост трубой, побежал в избу смотреть сына.

– Да, вот это жизнь! – посмотрев вслед коту, а потом устремив свой взор на лес и на небо, вымолвил старик. Он улыбнулся чему-то и растворился в воздухе. Ясно было, что это добрый колдун.

* * *

Случилось все сие в Древней Руси.

* * *

Ученых – свет, а неученых – тьма.

Оговорка.

* * *

Жили-были дед да баба. И был у них сынок малой – годков пятнадцати.

И сказал однажды дед бабе:

– Испеки-ка мне, старая, пожрать чего-нибудь.

А баба и отвечает:

– Ни хрена нету у нас из продуктов. Ты все пропил, гад ползучий. Мне и сыночка-то маленького накормить нечем, не то что тебя, олух окаянный. И как тебя еще земля носит?! И по что мне такая судьбина горькая – с тобой, вонючим паразитом, всю жизнь маяться?! И нет чтобы, как все люди, работать да жену холить и лелеять, так он, кровосос мерзкий, всю жизнь мою испоганил, всю молодость мою загубил! Вот только водку пить да жрать, да спать, да дурь всякая! У-у-у! Урод!

Тут сынок их слово молвил:

– Хватит вам зубами лязгать. Дайте лучше мне хлеба в дорогу, да смену белья, да рюкзак какой-нибудь. Пойду я учиться уму-разуму по белу свету. У вас-то фига-с-два чему хорошему научишься.

С этими словами встал он с лавки, потянулся, расправил богатырские плечи и выжидательно уставился на отца с матерью. Баба заголосила:

– Ой-ёй-ёй! Кровинушка моя! Сыночек мой маленький! Что же ты говоришь такое?! Мы ли тебя не растили?! Мы ли тебя не кормили?! Ночами не спали, во всем себе отказывали – лишь бы ты рос да ума набирался. Мы ведь родители твои, а не чужие люди! Куда же ты собрался?! Куда же ты без нас, милый мой?! Кто же тебя накормит-напоит?! Кто спать уложит?! Кто обогреет и приласкает?!

А дед вытер нос рукавом рубахи и говорит:

– А хрен с ним! Пусть идет! Я тебя, сын, благословляю в путь-дорогу. Давай, дерзай! Да не посрами рода нашего! А мать свою, бабу глупую и нервную, не слухай, сынок. Ты меня слухай. Я хоть и посрамил немного наш славный род, но жизнь правильно понимаю. А я тебе так скажу: ты парень здоровый и не дурак, способен на всякое дело. Вот и иди. Жизнь тебя научит. А мы с матерью свое дело сделали.

Взял тут парень рюкзак с гвоздя, сунул туда штаны да рубаху чистые, да хлеба краюху, да веревку крепкую, да нож, да кремень с огнивом, да фляжку с водой. Вот и все сборы. Хмыкнул, оглядел последний раз родимую избу, кивнул отцу с матерью да и вышел за дверь.

Стала баба рыдать да причитать. А дед ей и говорит:

– Заткнись, старая! Побереги силы. Нам с тобой еще внуков нянчить. Вот погуляет сынок годков пять по свету, а потом заявится сюда с молодухой. И пойдет тут! Я жизнь знаю! Сейчас мы ему осточертели до одури с нашими заморочками, а как потыркается сам да поймет, что к чему, так и отца с матерью вспомнит. Так что отдыхай до поры. А я пойду баню достраивать.

С этими словами вышел дед из избы. А баба подумала-подумала, вздохнула и за стирку принялась.

* * *

А парень, выйдя из дома родительского, закинул рюкзак за спину, взял у забора стоявшую палку здоровую да и пошел по дороге. Шел да посвистывал. И было ему не жаль отца с матерью. А думал он о мире огромном, который охота было ему поглядеть, о приключениях и опасностях, которые он предчувствовал и о которых мечтал, о новых друзьях и подругах, ждущих его впереди, о силушке своей молодецкой, которую ему страсть как хотелось испытать.

И вот дошел юноша до дремучего леса. Раньше он с деревенскими ребятами часто хаживал сюда за грибами да за ягодами сладкими. Так то было днем ясным и в хорошей компании. А теперь один он был, а день к вечеру уже клонился.

«Правда, что ли, лешие там живут и Баба Яга? – подумалось парню. – Врут люди али нет? А еще говорила тетка Наталья, тут волков уйма – просто за каждым кустом. Ночью они охотятся, людей жрут, как осы мух. А может, тетка Наталья трепалась, конечно».

Лес стоял тихий и мрачный. Дорога шла через лес. Мужики говорили, что недели за три по этой дороге можно дойти до большого города, если знать, куда на развилках сворачивать. Правда из деревни там никто не бывал. Но иногда проходили странники да купцы с товаром проезжали.

«Пойду дальше», – подумал парень, подтянув штаны, покрепче сжал в руке дубину и, настороженно вглядываясь и вслушиваясь в лес, двинулся вперед.

* * *

Прошло часа два. Ночь уже опустилась. Стало темно. Под елками густая темнота принимала самые причудливые очертания. Скрипы и шорохи извещали о каких-то таинственных событиях среди стволов и ветвей.

«Во, блин! Как же я ночевать буду?» – подумал парень. Впопыхах он не прихватил с собой ничего на этот счет. А возвращаться было стыдно. Ночь, правда, стояла теплая – лето только-только подошло к своей середине.

Вдруг среди деревьев увидел юноша огонек.

«А хрен его знает? – подумал он, почесываясь. – Может, это как раз избушка Бабы Яги? Или ведьмы какой? Или разбойники тут живут? А с другой стороны, под крышей ночевать-то удобнее. Да и пожрать, может дадут. Хорошо бы. А странно, что про эту избушку никто мне не сказывал. Вроде, от деревни-то недалече – мужики должны бы знать были, если кто тут живет. Странно…»

Так он минут пять стоял, раздумывая и почесываясь.

Внезапно раздался крик. Парень вздрогнул. Ему очень хотелось не бояться. Но не получалось. А крик повторился. Это были просто вопли. Кто-то истошно орал в избушке среди ночного леса.

«Загадочно», – подумал юноша. Страх и любопытство боролись в его душе. И тогда, неожиданно для себя, он тоже заорал что было мочи. То ли это был крик от страха, то ли это был вызов, то ли просто сигнал – нечто вроде «ау»… Поорав немного, парень замолчал.

– Чего орешь? Ночью спать надо, – внезапно раздался у самого его уха хриплый и явно нечеловеческий голос.

Парень стремительно обернулся, одновременно отскочив и приготовляясь драться. Но никого не увидел. Стараясь унять дрожь в коленях, он напряженно озирался, пытаясь обнаружить того, кто говорил. Тщетно.

Тогда юноша спросил:

– А ты чего орешь? И кто ты вообще?

– Я твой внутренний голос. Проявление интуиции, значит. Ты просто меня в первый раз слышишь, поэтому тебе и кажется, что это снаружи кто-то говорит. А ору не я. Это в домике, где огонек.

– А что это за домик? И кто там вопит так громко? – немного успокоившись, спросил парень. Он не очень поверил этому странному внутреннему голосу, но все же и не видел явной опасности. Почему не посоветоваться?

– А это садистская избушка. Ты ведь в душе немного садист. Правда? Ну не то, чтобы маньяк какой-то, но ведь любишь немного помучить кого-то, поиздеваться, подразнить? Ну вот. В этой избушке обитают три бритоголовых амбала, которые тоже немного мучают разных человеков – кто к ним в гости заглянет. Не то чтобы до смерти мучают, но неприятно, конечно. Интересно, да?

– Врешь. А чего это я про избушку эту не слыхал, раз она тут рядом стоит? А? У нас бабы и мужики всех детей бы ей пугали, если бы так было.

– Да она перемещается по лесу. Колдовство старинное. Сегодня ночью – здесь, а завтра – там.

– А орет, что, тот, кого сейчас мучают? – почти поверил парень.

– Не-е. Это бритоголовые амбалы путников заманивают. Если кто заинтересуется и подойдет посмотреть, тогда уж хватают и мучают.

– А как мучают?

– Ну, по-разному. Ты, если хочешь, посмотри сам да испытай методы их на себе. Прикольно будет. Могут, конечно, калекой сделать. Всякое там у них бывает. А бывает, помучают человека немного да и отпустят. Тут уж не угадаешь наверняка.

– Ясно. А чего ты раньше молчал?

– Так нужды во мне у тебя не было.

Парень молча думал. Его очень привлекала перспектива наломать троих бритоголовых амбалов, как хворост, и, сделав доброе дело, прославиться героем на всю округу. «Мучают поганцы людей, – думал юноша. – Сволочи! Распоясались в безнаказанности! Жлобье! Свиньи!»

И разогревшись такими мыслями, он, не став советоваться с внутренним голосом относительно уровня физической подготовки бритоголовых амбалов, скинул на траву рюкзак, покрепче сжал палку и неслышно двинулся к избушке.

Лесная трава и мягкий мох гасили его осторожные шаги. Наконец он замер перед дверью.

– Что, гады, не ждали?! – яростно закричал он, распахивая ногой дверь и врываясь в избушку.

– Ждали, конечно, – спокойно ответили ему.

Дверь сама собой захлопнулась, что-то в ней щелкнуло. «Запор», – автоматически подумал парень, оглядываясь в свете тусклой лампы, прикрепленной к стенке. Амбалы спокойно смотрели на него. Все трое были в кожаных штанах, в сапогах и с татуировками. Двое – голые по пояс, а один – в жилетке, из которой торчали голые руки и волосатая грудь. Амбалы ухмылялись. Судя по размерам мускулов, их физическая подготовка была очень хорошая.

«Да-а-а…» – подумал парень, ощущая угасание боевого задора. Он глянул на окошки, но они были крошечные и зарешеченные.

«Мама родная. Что же делать?» – размышлял юноша.

– Да ты расслабься, – посоветовал ему один амбал – тот, что был в жилетке. – Подумай лучше, что ты предпочитаешь: каленое железо или кипящее масло? А может быть, японские или китайские пытки? У нас большой выбор.

Бритоголовые амбалы стали медленно приближаться.

И тут юноша вспомнил про свой внутренний голос. «Посоветуй, милый, что-нибудь!» – обратился он к нему мысленно. Внутренний голос молчал. Амбалы приближались.

Вдруг парню стало их жалко. Жалость выкатилась откуда-то из-под ребер и в одно мгновенье заполнила всю его душу. «Бедные ребята! – думал он чуть ли не со слезами. – Ну и работка – людей мучить! Каждую ночь! И все их не любят! Эх, был бы я богатырем, заломал бы их, скрутил бы да перевоспитал бы – объяснил бы, что к чему. А может, на них заклятье какое?»

Прозвенел удар колокола.

– Вот сука! – выругался один из голых по пояс амбалов. – Жалеть нас вздумал! Теперь, блин, возись с ним! И удовольствия в десять раз меньше!

Амбалы набросились на юношу, ловко скрутили его и привязали к столбу в углу.

– Раз ты нас пожалел, то, по правилам нашей работы, мучения твои будут не столь жуткими. Зато побудешь тут подольше – месяца два как минимум. Трепещи, мразь! Уж мы тебя тут поучим уму-разуму! Покорчишься! – объяснили амбалы.

И началось.

* * *

Прошло два с половиной месяца.

Как и обещалось, мучения парню пришлось испытать не слишком зверские, но вполне чувствительные. Бритоголовые амбалы морили его голодом неделями, по несколько дней не давали пить, щекотали до икоты, сыпали на него пригоршни рыжих кусачих лесных муравьев, на целую ночь оставляли его на покусание комарам, отворив дверь из избушки… Парня кололи иголками, царапали гвоздями, прижигали окурками, били палками, ремнями, душили… Всего и не перечислишь.

Юноша терпел. Иногда он обращался к внутреннему голосу. Но тот отвечал лишь, что надо терпеть и ждать удара колокола.

Наконец прозвенел колокол.

Бритоголовые амбалы развязали парня и вывели его из избушки. Было раннее утро. Пожелтевшие листья легко шевелились на ветру. Осень вовсю гуляла по лесу.

Парень сделал несколько шагов. Потом оглянулся. Садистская избушка с амбалами исчезла. Вокруг был полупрозрачный осенний лес. Елки и березы молча стояли, встречая новый день.

Пройдя к дороге, юноша увидел свой рюкзак. Он валялся под ветками большой ели и поэтому почти не пострадал от дождей.

Парень закинул рюкзак за спину и задумался: куда идти? Подумав немного, он решил все же не возвращаться в деревню, а продолжить путешествие.

И юноша пошел, радуясь свободе и отсутствию мучений. Постепенно он взбодрился и повеселел.

В лесу было полно грибов и орехов, на кустиках оставались ягоды. Парень собирал это все. Грибы он варил в сплетенном из бересты ведерке, а орехи и ягоды ел так. Запасную пару одежды он надел поверх той, что уже была одета – чтоб теплее было. На ночь он делал себе шалаш под елкой.

Лес уже не пугал его, как раньше. Хотя он стал понимать, что в нем действительно можно встретить всякое. Иногда парень советовался с внутренним голосом – спрашивал его об опасностях вокруг и о том, куда стоит идти. Но внутренний голос отвечал неопределенно, редко и вяло.

* * *

Так минуло восемь дней. Парень весело шагал по лесной дороге, вьющейся между деревьев. Он не забыл приключения в садистской избушке, но здоровье и сила жизни брали свое. Да и погода была подходящая – теплая золотая изобильная осень. Красота и щедрость леса отогрели душу юноши.

Но все же часто он думал: «Вот бы разрушить это злое колдовство! Скольких людей ведь замучили там! Хоть и не до смерти, а все же сколько страданий! Что бы сделать такого?»

Вот шагал он так, и вдруг из-за поворота ему навстречу старичок: борода длинная, весь седой, на лице улыбка, одет просто и опрятно.

– Здравствуй, дедушка, – остановился парень, приветствуя старичка.

– И ты здравствуй, сынок, – ответил тот тоже останавливаясь.

– Откуда и куда путь держишь?

– Да тебя вот повидать хотел. А откуда я, тебе знать пока что не надобно.

– Вот так так, – удивился парень. – А зачем я тебе и для чего? И откуда ты знаешь, что я по этой дороге иду? Да и вообще кто ты, дедушка?

– Ха-ха-ха! Шустрый ты больно на вопросы! А так ли ты шустр на ответы? Вот отгадай три моих загадки, тогда я, может, и на твои вопросы отвечу.

– Загадки я люблю!

– Ну, слушай. Первая загадка: кто всю жизнь в дерьме живет, а не пачкается, чистым остается? А вторая загадка такая: кто летает, как лебедь, ныряет, как выдра, поет, как соловей, мчится, как конь в чистом поле? Ну а третья загадка самая простая: кто без хлеба сыт, без вина пьян, без меча силен, без брони неуязвим? Ну что? Отгадаешь?

Призадумался юноша. Почесал затылок.

– Больно сложные твои загадки, дедушка! Не встречал я таких, как ты описываешь. А есть ли отгадки?

– Эх ты, лопух! – говорит старичок.

– Сам ты лопух! Козел вонючий! – обиделся на непонятного деда парень. – Чего пристал со своими загадками?! Иди своей дорогой, а я своей пойду!

– Горяч ты однако, добрый молодец!

– А чего ты ругаешься?

– Да ладно! Не шуми. Не хочешь, можешь не отгадывать. Я дальше пойду. А ты своей дорогой иди.

Досадно стало парню. Да и неловко.

– Извини, – говорит, – дед, погорячился я, верно. Меня тут, понимаешь, в избушке садистской амбалы бритоголовые отделали недавно, так я еще в норму не пришел до конца.

– Ты на амбалов-то, сынок, не вали. Они хоть и сволочи изрядные, но ругаться тебя сейчас не заставляли.

– Э-э-э… – промямлил юноша. – А ты, что, дедушка, про избушку ту – ведаешь?

– Да как не ведать?! Я ведь колдун лесной.

– Злой?! – почти выкрикнул парень, напрягаясь и готовясь к новым проблемам.

– Нет! Добрый! Ха-ха-ха! – захохотал старичок и подмигнул. – А загадки-то – как? Будешь отгадывать?

– Да куда мне… – махнул рукой юный искатель. И поинтересовался: – А для чего ты меня повидать хотел?

– Да вот котеночка тебе подарить, – с этими словами старичок достал из-за пазухи маленького пушистого серо-белого котенка, сунул его в руки удивленному парню и, еще раз подмигнув, исчез.

– Ни фига себе! – только и мог выговорить юноша. Потом он спроси котенка: – Что мне делать-то с тобой? С собой, что ли, тащить? А кормить я тебя чем буду?

– Мяу, – ответил котенок.

Парень вздохнул, сунул котенка за пазуху и, задумавшись, пошел дальше. Через некоторое время он вспомнил про внутренний голос и спросил:

– И как все это понимать?

– Поймешь со временем. А пока шагай, коли шагаешь. Смотри по сторонам. Тут в лесу зверей диких полно: медведи, лоси, кабаны, рыси, волки… Гляди в оба! – отвечал внутренний голос.

А котенок мирно спал, свернувшись теплым клубочком у парня за пазухой.

* * *

А местность и впрямь стала совсем дикой. Несколько раз у дороги были видны кормящиеся лоси. Волк глянул из кустов, но не отважился в одиночку нападать на человека. В густых кустах бродил кто-то огромный – видимо, медведь.

Парень шел размашистым шагом, постоянно озираясь и приглядываясь к деревьям – чтобы влезть на какое-нибудь в случае встречи с волчьей стаей, кабанами или разъяренным лосем. От медведя или рыси это, конечно, не спасет…

«Что-то ждет меня тут?» – думал парень.

Вдруг со всех сторон послышался волчий вой. Очень близко. Юноша хотел залезть на дерево, но волки уже окружили его, сомкнув кольцо на расстоянии шагов пятнадцати от него. Их было несколько десятков.

Парень истошно заорал, замахал руками и затопал ногами, чтобы хоть на короткое время напугать волков.

Внезапно стая, уже готовая кинуться на добычу, отпрянула и замерла. В двух шагах перед собой юноша увидел женщину. Она возникла прямо из воздуха. Конечно, это была ведьма: длинная темная одежда, иссиня-черные волосы, в которых алел какой-то поздний осенний цветок, высокомерно-презрительное выражение на лице, висящая на руке огромная гадюка…

– Жить хочешь? – спросила она.

– Хочу.

– Кинь волкам своего котенка, а тебя я спасу, – предложила лесная колдунья. – Котенок этот мне не по нраву.

– Жалко… Как же я его волкам брошу?!

– Так иначе оба пропадете!

– А может, и прорвемся, – сказал парень.

– Ну ладно, – усмехнулась ведьма. – Хочешь еще вариант? Под нами есть пещера в глубине земли. Я тебя туда прямо сейчас перенесу. Дышать там есть чем, еда-питье у тебя будут, не замерзнешь, свечек даже тебе дам… Но быть тебе в той пещере полгода. Почти как в тюрьме, значит. Через полгода выпущу и от зверей диких огорожу, пока ты по лесу этому идешь. Ну как? Согласен?

– Согласен, – крякнул юноша. – Что ж делать еще?

И в тот же миг завертелось все вокруг него, словно вихрем, закружилось… И вот уже стоит он в пещере. У стены свечка меж камнями воткнута – горит.

Осмотрелся парень. Пещера невелика оказалась: шагов тридцать в длину да шагов двадцать в ширину. В углу тюфяк соломенный лежит. В другом углу – кувшин с водой, хлеба буханка, сыра кусок да пара яблок. В сторонке – свечей ящик. С краю в одном месте – яма и куча пека – отхожее место. Вот и все, если не считать маленького ручейка, тихо журчащего среди скользких камней вдоль одной из стен.

«Ну что ж, – подумал парень, оглядывая свое жилище. – Поесть-попить есть что. Поспать, помыться тоже есть где. И туалет тут в наличии. И светло. И место есть, где хоть немного можно поразмяться. Жить можно. Все лучше, чем у волков в животах или в избушке садистской. Как-нибудь полгодика перекантуюсь. Заодно и самое холодное время года здесь пережду. А то зимой какие путешествия?!»

– Мяу! – сказал котенок, просыпаясь. Он высунул мордочку, огляделся и выпрыгнул на пол. Побегав по пещере, он подошел к сыру и, посмотрев на своего хозяина мяукнул еще раз.

– Кушать хочешь? Держи, – сказал парень, отламывая кусочек сыра и протягивая его котенку. Потом сам сел, поел и попил, напоил из ладони котенка, скинул сапоги да завалился спать.

* * *

Так и пошло у них житье. Ведьма не обманула. В пещере было тепло и сухо, воздух был чистый, а еда трижды в день появлялась на обычном месте. Запас свечек не иссякал.

Парень, конечно, скучал по воле, но на судьбу не роптал. Сам ведь в путь-дорогу отправился приключений искать. А то, что эти приключения оказались не такие, как в книжках пишут да брехуны деревенские, сидя на завалинках, рассказывают, так это понять можно.

Время парень проводил, прогуливаясь по пещере, играя с котенком, тренируясь, размышляя… Часто он сидел, слушая ручеек или разглядывая узоры на каменных стенках. Да вот еще про загадки старичка, что котенка ему подарил, вспоминал.

Внутренний голос молчал.

* * *

Так прошло полгода.

В конце зимы парню исполнилось шестнадцать лет. Котенок вырос и стал веселым молодым котиком. Они очень дружно жили все это время. Но, конечно, оба очень хотели на волю. Дни юноша отмечал, царапая в одном месте каменную стенку.

И вот, точно в назначенный срок, явилась ведьма.

– Забирай своего кота и свои вещички и проваливай отсюда. Вот тебе кольцо охранное на палец. Одень и не снимай, пока из леса не выйдешь. С ним звери тебя не тронут. А как лес кончится, кинь его в ручей на дно. Да вот еды тебе в дорогу, а то в лесу сейчас жрать нечего, – с этими словами ведьма протянула парню мешок сухарей, дунула на него, и все снова завертелось, закружилось и он очутился на поверхности земли, на том же самом месте, где осенью повстречал волчью стаю.

Вокруг была весна! В глазах зарябило от распускающихся зеленых листьев, от первой травы, от носящихся везде трезвонящих пичуг, от ярко-голубого неба с белыми веселыми облаками…

Парень присел на пенек. Подумал и громко сказал:

– Спасибо тебе, ведьма!

На миг промелькнуло перед ним ее лицо в воздухе, и донесся насмешливый голос:

– Прощай, придурок!

Парень еще немного посидел и пошел дальше. Он чувствовал себя очень счастливым и чуть ли не плакал от восторга. Котяра бежал рядом, одобрительно мяукая. Ему тоже нравился весенний лес.

Так они и шли день за днем. Юноша сначала думал подольше побродить, идти не спеша, но припасов было маловато, а сколько еще шагать до края леса – неизвестно. Да и погода могла испортиться. И он решил шагать пободрее. Кота юноша иногда сажал в рюкзак или на плечо – когда тот очень уставал и начинал жалобно мяукать.

* * *

И вот через несколько дней увидели они чуть в стороне от дороги колодец. Настоящий сруб с крышей, с дверкой и воротом.

– Эй, внутренний голос! Что это за колодец? Жилье, что ли близко? Или колдовство какое? А? – спросил парень, подходя к колодцу и оглядывая его.

– Конечно, колдовство. Это колодец пьяного ежа.

– Что за пьяный еж? Никогда не слыхал. Разве ежи вино пьют?

– А этот и не пьет вина. Он просто постоянно пьяный. В этом и колдовство. А еще в том, что уйти от этого колодца без волшебной помощи никак. Кто к нему на двадцать пять шагов приблизился, тот уже, считай, прилип. Вот увидишь.

– Эх, что ж ты раньше молчал?! – с досадой молвил парень, так как подошел к колодцу совсем близко. Он повернул назад, но, пройдя шагов двадцать, словно бы в стену уперся – ни шагу сделать не может, хоть и тужится изо всех сил.

– Прилип, похоже – точно. А где же пьяный еж? – спросил юноша, бросив тщетные попытки отойти подальше и снова приближаясь к колодцу.

– Мяу! Вон сидит под лопухом, – сказал вдруг кот. Видя удивленное лицо своего хозяина, он добавил: – Тут такое колдовство у колодца, что мы, звери, говорить можем. Если захотим, конечно. А прилипальная сила на нас не действует. Мне папа рассказывал. А ежа ты не бойся. Он хоть и мерзок видом, колюч и сквернословит, но по своему характеру вполне сносный тип. А зовут его Умник. Да, кстати, чего ты мне до сих пор имени не придумал? Все «котик» да «котик». А я хочу, чтобы имя у меня было.

– Кхе. Хм, – задумался парень, усаживаясь на теплый мох на прогревшемся на весеннем солнце камне. Рюкзак он сбросил. Ясно было, что тут придется побыть. – Э-э-э… А какое имя тебе нравится? Вот, например, Васька? А? Или Мурзик?

– Ф-ф-ф! – фыркнул котик. – Пьяного ежа Умником зовут, а меня Мурзиком будут кликать?! Ничего себе! Ни за что! Назови меня как-нибудь поблагообразнее, пожалуйста.

Задумался парень. Как бы кота назвать?

– Во! Аристотель! – сообразил наконец он, вспомнив, что так звали какого-то ужасно умного мужика в Греции. Но котик отрицательно покачал головой.

Парень скреб затылок, перебирал в голове всякие умные слова, но ничего не мог придумать.

– Назови его Мудрецом, – подал голос пьяный еж из-под лопуха. – Хреновое, конечно, блин, имя, но ни фига умнее ты не родишь, поскольку ты явно не интеллектуал.

– А что? – спросил юноша котика, не обижаясь на ежа. – Нравится тебе имя Мудрец? А если ласково, то Мудрик. А? Как тебе?

– Нормально, – довольно махнув хвостом, ответил котик. Он прошелся несколько раз около колодца и спросил ежа: – А как тут у тебя со жратвой? Нам здесь, похоже, долго пробыть придется, так что не худо бы этот вопрос продумать.

– А мне ваша жратва пофиг. А чё мое, то мое – я вам не дам и ничего не расскажу. Будете меньше есть, так и дерьма от вас тут меньше будет. Это только на пользу пойдет мне. Да и мужику твоему полезно будет попоститься. А то вон: ряху отъел! Харя так розовым цветом и блещет! А поголодает месяцок – животик-то и втянется, личико-то и побелеет, не будет мне старые глаза мои мозолить.

После этой тирады еж хрюкнул, пукнул, дыхнул на котика перегаром и, качаясь на заплетающихся ногах, отправился в свою нору, видневшуюся в паре саженей в корнях небольшого дуба. По дороге он запел какую-то песню и, видимо, по этой причине промахнулся мимо норы. Заметив свою оплошность, еж очень грязно, похабно и многословно выругался, повернулся и залез наконец к себе в дом. Стало тихо.

– Ну, еж как еж. Пьяный, но ничего, – подытожил разговор котик. Подумав, он спросил: – А тебя-то как звать? А то я имени твоего и не слыхал.

– Ваня звать меня, – вяло буркнул парень. У него пропала охота разговаривать. Перспектива голодать тут неизвестно сколько его не радовала.

– Не грусти, Ваня, – утешил его Мудрик. – Что-нибудь придумаем. Да и с внутренним голосом можешь посоветоваться. Ну, в принципе, я и охотиться могу, хоть и не по душе мне это занятие. Я и хвороста тебе для костра принесу, и веток для шалаша, и травы прошлогодней сухой для подстилки. А как грибы появятся, я и грибы собирать могу…

Юноша почесал котика за ухом и спросил:

– А что в колодце? Вода? Или вино? Или отрава какая?

– Не знаю. Может, посмотрим? – предложил кот, вспрыгивая на крышу колодца.

– Я уж посмотрел однажды, кто в избушке живет. Теперь поумнел. Надо с внутренним голосом посоветоваться – вдруг чего подскажет. Правда, он странный какой-то: то говорит, а то слова из него не вытянешь. Интересно вообще, где он это там у меня внутри прячется? Эй, слышишь? Чё в колодце этом? Скажи, будь добр!

– А ничего там нету. Мусор всякий, хлам, гниль. Он и глубиной-то всего примерно метр будет. Видимость одна, что колодец – любопытных подманивать. Думаешь, что ли, если колодец с виду, так сразу уж там и вода чистая есть?

– Не-е. Я так не думаю.

Ваня подошел к колодцу, приоткрыл дверку и спросил:

– А жить в нем можно?

– Можно, если вони не боишься и грязи, – ответил внутренний голос.

– Ну, посмотрим.

Внутри колодца, действительно, было полно грязи и мусора. Парень прикинул объем работы и решил, что стоит попробовать превратить этот колодец в свое временное жилище. Он попросил Мдрика принести несколько палок и с их помощью вычистил колодец по возможности более тщательно. Потом набрал в сторонке чистого песка и присыпал им землю внутри.

Котик тем временем натаскал еловых веток и сухой травы. Вдвоем они устроили себе мягкую теплую подстилку и залезли внутрь, так как уже смеркалось. Скудно поужинав, кот и парень сладко заснули рядышком, прикрыв крышку колодца.

* * *

Утром их разбудили крики пьяного ежа:

– Эй, спящие в колодце! Уже утро, мать вашу! Хватить дрыхнуть – в могиле еще успеете, когда сдохните. Я по рожам вашим гнусным соскучился! Вылазьте!

Ваня и Мудрик вылезли из колодца и огляделись. На ежа они старались не обращать внимания, хоть он и лез все время со своими приколами.

Мимо шел медведь. Он посмотрел на человека и кота и хотел пройти дальше. Мудрик мяукнул:

– Господин медведь! Не поможешь ли нам чем? А то мой хозяин тут застрял. А он человек хороший.

Медведь подошел поближе, понюхал Ваню и спросил:

– Что, с ведьмой Аделаидой знаком?

– Ну, – кратко и утвердительно ответил парень. Он не знал, как медведь относится к лесной колдунье, и поэтому решил не распространяться.

– Отсюда тебе не уйти, здесь ты и сдохнешь, – успокоил медведь. И, злорадно ухмыльнувшись, пошел своей дорогой.

– Ладно. Поживем тут. Там видно будет, – решил Ваня.

* * *

Так шел день за днем. Изредка к жилищу юноши и кота подходил какой-нибудь зверь – из крупных. Мелкие боялись. Ваня пытался разговаривать с волками, кабанами, лосями, но те были нелюбезны. Один только раз медвежонок какой-то несмышленый, убежав от матери, поиграл с Ваней и Мудриком и рассказал им о том, что далее дорога идет через болота – места гиблые, даже звери их стараются избегать. В целом же никаких новых идей не появлялось. Внутренний голос молчал.

Кот наловчился ловить рыбу в протекавшей неподалеку маленькой лесной речке. Так что ели они в основном уху. Воду котик таскал во фляжке оттуда же.

Целыми днями юноша прогуливался около колодца или наблюдал лесную жизнь вокруг. Ну, тренировался, конечно, благо условия были подходящие. Размышлял он тут мало, хотя временами вспоминал свои предыдущие приключения и думал: «Вот судьба у меня! Все где-то залипаю. Задержки все какие-то. Вторая, правда, была получше первой, а третья – еще веселее, чем вторая».

Котик же целыми днями просиживал на камнях или на корягах у речки, подкарауливая рыбу, чтоб прокормить своего хозяина и себя.

* * *

Пришло лето.

Ваня и Мудрик все так же жили по соседству с пьяным ежом, который вел себя неприятно, но не зловредно. Его матерные тирады, конечно, немного мешали юноше созерцать красоту природы. Но это не угнетало Ваню. Временами еж даже веселил его своей похожестью на оставшегося в деревне родного отца.

Постепенно звери стали привыкать к живущему среди них человеку. Белки и зайчики теперь прискакивали поболтать с ним, немного даже поиграть. Разок приползал уж и долго шептал Ване всякие лесные истории. Птицы все чаще садились на крышу колодца или на ветки росшего рядом дуба, или на траву и разговаривали с юношей. Он им рассказывал о своей жизни, а они ему – о своих заботах и тайнах.

Со временем стали и лоси, и кабаны, и даже медведи приходить пообщаться со странным новым лесным жителем. Детеныши с удовольствием играли с Ваней. Он очень ласково и осторожно обращался с ними. А кольцо охранное берег – знал, что без него ему не выжить тут.

Котик тем временем исправно ловил рыбу. Еще он приносил Ване грибы и съедобные растения. Даже иногда исхитрялся приносить ягоды – вместе с веточками. А с лесными зверями он почти не общался.

* * *

Однажды к колодцу пришел волк. Он угрюмо посмотрел на парня и молвил:

– Хочешь свалить отсюда?

– Ясное дело, хочу, – ответил Ваня. – А как?

– А никак! Ха-ха-ха! – злобно ощерился волк. Но потом добавил: – Ладно. Шучу. Охота мне тебе помочь, сам не знаю почему. Намеком тебе намекну: пьяный еж в колдовстве здешнем – ключевая фигура. Поговори с ним.

И волк, не слушая слов благодарности, исчез в густой чаще.

– Еж, а еж! – не стал откладывать разговор Ваня. – Как мне отсюда уйти? Помоги. Может, это, сделать чего нужно? Или условие какое есть волшебное?

– Условие! Дубина стоеросовая! Хам! Дурак! Ты, что, сам не додумался? Мне тут скучно! Все смотрят на меня как на кусок дерьма. А я общаться хочу, новости узнавать. Вот и устроил такое колдовство. Ты хоть и дегенерат полный, а кот твой – вообще мутант говорящий, но с вами намного веселее. Как же я тебя отпущу?! – объяснил парню ситуацию еж.

– Так зима будет! Мы тут замерзнем и с голоду помрем, – сказал Ваня.

– А я безжалостный! – отчеканил еж, добавив пару очень крепких выражений. Подумав, он предложил: – Подари мне кольцо свое охранное. Тогда я тебя отпущу. Я бы его спер, да ведьма разозлится.

– А зачем тебе кольцо? – удивился парень.

– А с ним моя сила колдуновская будет больше. Сам смогу сюда притягивать зверье всякое – кого за километр, кого за два. Ух и не скучно мне будет!

– Пошел на хрен, – категорически отказался Ваня.

Обиженный еж уполз, ругаясь, в свою нору. А парень задумался.

Когда Мудрик пришел, волоча за собой здоровенную рыбину, Ваня ему рассказал о разговоре с ежом. Котик подумал и предложил:

– А давай ежа с собой в дорогу позовем.

– Что?! Этого пьяного хама?! – поразился Ваня.

– Хорошая идея! – прозвучал внутренний голос.

Парень покряхтел, подумал и стал звать ежа. Когда тот проснулся, вылез, матюгаясь, из норы и услышал приглашение, то сначала наотрез отказался:

– Вы меня бросите через километр! Я вам, блин, не верю, гадам. Вы, суки, меня презираете. А колдовская сила моя только тут работает. Как я вам доверюсь?

Но парень и кот торжественно пообещали его не бросать, пока он сам не захочет с ними расстаться, и обращаться с ним бережно и ласково. Еж долго кряхтел, ругался, думал, но потом согласился:

– Хоть мир, елки-палки, погляжу. Давно мечтал.

* * *

Утром они отправились в путь. Ежа понесли в специально сплетенной корзине с большими щелками по бокам – чтобы удобно было смотреть по сторонам. На дно корзины постелили мягкий мох. Умник был доволен и даже почти не ругался.

– Вот уж диво! – размышлял вслух парень, когда они отшагали километра три. – Мог бы ведь и раньше сообразить такой вариант ежу предложить, мог бы догадаться, что это он все колдовство устроил. С другой стороны, я там неплохо пожил: на лес посмотрел, со зверюшками и птичками пообщался, силушки набрался в ежедневных тренировках…

А котик бежал рядом, поглядывая по сторонам. Пока еж был поблизости, он сохранял свое умение говорить.

* * *

Так они шли несколько дней.

Вдруг еж и говорит:

– Смотрите: на пеньке ворона сидит.

– Ну и что? – отозвался парень, не поворачивая головы.

– А то, что это сторожевая ворона. Про нее все в лесу знают. Она охраняет лес от злых существ с болота. В вороне этой огромная волшебная сила. Трижды в день она облетает край леса, а почти все остальное время сидит на пеньке, – объяснил еж странно трезвым голосом.

Ваня остановился и посмотрел на сторожевую ворону. Врет или не врет еж? Медвежонок тоже рассказывал о болотной нечисти. Идти дальше? Или пытаться обойти болото лесом?

– Я дальше не хочу! – заявил еж. – Оставьте меня здесь. Я уже напутешествовался.

– Пойдем через болото, – предложил кот.

– Вперед, Ваня! Не бойся грязи и кикимор – зато жизнь лучше узнаешь! – посоветовал внутренний голос.

– Решено! Идем через болото! – помолчав, молвил парень. Он высадил ежа на землю. Корзинку наполнил рыбой из текущей рядом речки, орехами и сухими веточками для растопки. Кольцо охранное бросил в речку, предварительно убедившись, что никто не видит. Оно упало на дно и тут же словно растворилось в воде.

Ваня выбрал себе хороший посох, посадил Мудрика на плечо, попрощался с ежом. Тот уже успел облюбовать себе нору рядом с пеньком, на котором сидела сторожевая ворона. Еж попрощался на удивление вежливо и спокойно.

– Эх, Мудрик, не поговорим мы теперь с тобой, – вздохнул Ваня.

– Поговорим. Я теперь человеческой речи выучился за столько времени, – весело ответил котик.

Друзья двинулись вперед.

* * *

Лес скоро кончился. Дорога пошла по болотистой местности. Кое-где росли невысокие сосны, елки и березки. Вода хлюпала под ногами. «Хорошо хоть сапоги не сносил еще», – думал парень, шагая размашистым шагом. И в садистской избушке, и в подземной пещере, и у ежового колодца он ходил босиком – берег обувку на нужды дальнего пути.

Стало темнеть. Юноша и котик выбрали место посуше у края дороги, наломали веток с ближних деревьев, разожгли костер, спекли рыбу, запили водой из фляжки, а потом улеглись спать на подстилке из еловых лап.

* * *

Следующий день прошел так же. В каком-то ручейке нашли довольно чистую воду. Рыбы там не было, а взятую с собой они давно доели. Зато вокруг было полно белых грибов и ягод.

На третий день ходьбы по болоту дорога перестала быть видна среди кочек, мха и ям с водой. Ваня и Мудрик двинулись наугад.

– Тут кикиморы живут. Не такие крутые, как лесные колдуны, но зато совершенно непредсказуемые. Им нельзя верить ни в чем, – предупредил юношу внутренний голос.

Какое-то время Ваня шел, ориентируясь по солнцу. Вдруг кот на его плече самым невероятным образом изогнул хвост, зашипел и зафыркал. Парень понял, что это неспроста. Он огляделся. Ничего особенного не увидел.

– Ты чего? – спросил юноша.

– Чую сильный запах нечистой силы, – прошипел кот.

– Эй! Нечисть болотная! Я к вам в гости пришел! – крикнул Ваня. – Охота познакомиться. Может, вы меня уму-разуму научите? Или поможете научиться? А то мне своего пока мало.

Из грязной болотной ямы с водой и тиной вылезла здоровенная – с хорошую свинью – кикимора. Он была то ли одета в одежды из мха и травы, то ли поросла шерстью. Зеленые выпученные глаза смотрели нахально.

– Это можно! Мы тебя врать научим. В жизни очень важно уметь вовремя соврать. Или попридуривать. Тебя, небось, учили правду говорить, да? А мы тут врем все время. Сидим и врем. Иногда, правда, правду говорим.

– Эка невидаль! – фыркнул Ваня. – Вы бы лучше меня научили отличать правду от вранья. А то не всегда получается.

Раздался крик гуся. Парень глянул вверх и увидал серого журавля, неспешно летящего над болотом. Журавль сделал неширокий круг, еще раз крикнул гусиным голосом и улетел.

Ваня подумал: «Что бы это значило?»

Мимо пробежала ящерица. На миг она остановилась, прокукарекала и юркнула под кочку.

– Ясно. Вы тут всех выучили не своим голосом петь, – сказал юноша кикиморе.

– Как знать? А может, это и есть их истинный сущностный голос? – ухмыльнулась та.

Внезапно юноша ощутил, что падает на зад. Не успев удержать равновесие, через мгновенье он уж сидел в неглубокой луже. Мудрик успел спрыгнуть и теперь застыл рядом на кочке. Ваня попытался встать, но почувствовал, что не может.

– Ха-ха-ха! – глумились кикиморы. Три, подкравшиеся к парню сзади и посадившие его в лужу, присоединились к первой и теперь издевательски наслаждались, гнусно подмигивая зелеными глазищами.

– Ты влип! Сел в лужу клея, – объяснили кикиморы.

Ваня сплюнул с досады. Хорош богатырь! Не заметил подкравшихся сзади врагов. А что теперь?

«Обмани их», – мысленно посоветовал внутренний голос.

«А как?» – подумал юноша.

Кот тем временем выпустил когти и приготовился защищать своего друга. Но кикиморы, похоже, и не собирались атаковать.

– Стервы мохнатые! Твари пучеглазые! Мерзкие заразы! – очень натурально изобразил парень гнев. Он дергался, делая вид, будто напрягает все силы, чтобы оторваться задницей от почвы.

– А мы будем наблюдать, – сказала одна из кикимор – самая маленькая и зеленая.

Постепенно юноша затих, делая вид, что устал. Он очень натурально изобразил на своем лице отчаяние и захрюкал, обтирая себе голову болотной грязью.

– В свинью превращается, – зачарованно глядя на него, прошептала самая маленькая кикимора. Видно, она была еще ребенком.

– Обретает свою истинную сущность, – усмехнулась самая толстая, большая и, видимо, главная болотная злодейка.

– Ваня! Что с тобой? – в ужасе замяукал Мудрик.

– Хрю-хрю! Вали отсюда, крокодил бесхвостый, – ответил парень коту. Потом он завалился набок и стал блаженно дрыгаться в грязи.

– Истину врала наша бабушка: грязь – это правда жизни, а правда жизни – это грязь, – словно заученный урок, продекламировала самая маленькая кикимора. Остальные болотные злодейки согласно закивали и забулькали.

– Оставим его пока так, – решили кикиморы и ушли ужинать. А Мудрик забрался на невысокое деревце и погрузился в мрачное состояние.

* * *

Стемнело.

Ваня лежал на боку в грязи с приклеенной к болотной почве задницей и анализировал ситуацию. «Обмануть-то я их обманул… – думал он, – а вот что дальше? Холодновато так долго лежать будет да и не удобно… Это тебе не в ежовом колодце…» На случай, если кикиморы наблюдают за ним, он сохранял свинское выражение на лице и иногда хрюкал и чавкал. Несчастный Мудрик с тоской глядел на юношу с ветки дерева.

Маленькие птички летали над болотом. Они чирикали и весело кувыркались в воздухе. Парень посмотрел на них и подумал с тоской: «Эх! Мог бы я летать! Вот уж потешился бы тогда! Летал бы над болотом и в кикимор плевался! А то и нужду бы им справил прямо на головы…» Ваня мечтательно хрюкнул и вдруг спохватился: «Что-то, похоже, сильно в образ вошел. Как бы и впрямь свиньей не стать! А может, это у них тут такое колдовство?» И он испуганно сел, стараясь хоть немного очистить себя от грязи.

– Мудрик! – позвал Ваня котика. – Не бойся, это я кикимор обманывал.

– Мяу! – сказал котик, спрыгивая с дерева. – Что ж делать? Клей-то, небось, волшебный, неотклеиваемый. Мяу.

– Кто всю жизнь в дерьме живет, а не пачкается, чистым остается? – вспомнил почему-то парень загадку лесного колдуна. И вздохнул: – Уж точно не я!

– Ты сказал истинную ложь! Или ложную истину, – услышали они вдруг. – Не бойтесь, это я. Я вас не выдам. Я вам пришла помочь.

Ваня и Мудрик увидели самую маленькую и зеленую кикимору, появившуюся из темноты. В руках он что-то держала. Забавно тараща глазки, кикимора сказала:

– Очень рада, что ты в свинью не превратился. А то уж собралась тебя потихоньку расколдовывать. Мама с тетушками вечно навертят всякой всячины, – она вздохнула. – Я вот принесла обруч волшебный. Бабушка моя врала, что это все, что осталось от богатыря, утопленного ею в болоте в прошлом веке. Он его, дескать, на голове носил, чтоб умным быть и уметь правду от лжи отличать. А бабушка, якобы, прутиком-то обруч сдернула, а потом богатыря того в трясину заманила трепом всяким. Уж не знаю, правду ли бабушка врала, но обруч сей работает точно так. И колдовство наш кикиморное рассеивает. Попробуй, – с этими словами она протянула парню серебряный обруч с одним небольшим голубоватым камушком. Обруч был незатейливый с виду, но сразу чувствовалось в нем что-то настоящее.

– Спасибо, – просто ответил юноша. Он одел обруч на голову. Задница сразу отклеилась.

– Уф-ф! – вздохнул он, вставая на ноги. – А тебя-то, маленькая, ругать не будут родичи?

– Совру что-нибудь. Не впервой. Нас ведь врать старшие почти с рождения учат. Скажу, например, что вы меня пытали, хитростью подманив при помощи конфетки, потом загипнотизировали и заставили принести обруч. Делов-то.

– А куда мне теперь лучше идти? – спросил маленькую кикимору Ваня.

– Дело твое, конечно. Наверное, тебе интересно будет побывать за болотом. Там течет широкая река. В ней водяные живут. И мой папа тоже. Он водяной. Передай ему от меня привет. Идти надо на юг. Дня три.

– Спасибо тебе еще раз. А как я твоего папу узнаю? И от кого привет передавать – как имя твое?

– Папу моего зовут Пузырь. А меня – Синезеленое Солнышко. Ну, прощайте, – и маленькая кикимора, махнув рукой, ушла.

Юноша подобрал рюкзак, посадил котика на плечо и пошел на юг, определив направление по Луне. Обруч он не снимал и был очень внимателен. Шагая всю ночь, парень потихоньку стряхивал с себя подсыхающую грязь, но остановился отмыться только утром – там, где через болото тек чистый ручеек.

* * *

Так они и прошли все болото. Кикиморы больше не тревожили их. Видимо, Синезеленое Солнышко изрядно постаралось, описывая ужасные пытки, которым коварный человек и его злобный кот подвергли бедное несмышленое дитя. Похоже, что кикиморы прониклись суеверным страхом перед обманувшим их парнем и на всякий случай решили держаться от него подальше.

Через три дня вышли Ваня и Мудрик к реке. Густые камыши и ставшая совершенно непроходимой топкая почва заставили их задуматься.

– Куда дальше пойдем, Мудрик? – спросил, останавливаясь, парень. Но кот на его плече молчал: среди камышей он увидел водяного. Тот сидел по уши в воде и пускал пузыри, вытянув губы трубочкой.

– Здорово! – тоже увидев водяного, вымолвил Ваня. – Ты, случайно, не Пузырь?

– Пузырь, – поднимаясь из воды, ответил совершенно голый и зеленый мужик, облепленный тиной.

– Отлично! Повезло сразу! – обрадовался Ваня. – Тебе привет от дочки твоей – Синезеленого Солнышка. Я ее три дня назад в болоте повстречал. Хорошая девочка. Умная и добрая. Жаль, что воспитывают ее странно как-то. Вырастет такой вот кикиморой злобной и толстой, как ее мама…

Тут юноша замолчал, поздновато спохватившись, что еще не выяснил отношений между родителями маленькой кикиморы. Но оказалось, что он попал в точку. Водяной закивал:

– Во-во! Стерва эта болотная гробит ребенка! Я там с ними в болоте пожил и сбежал от их вранья. И чего мудрят? Спросишь по-простому: жрать, мол, когда, жена, сготовишь? А она вместо прямого ответа закидоны закидывает: мяукнет, потом волком провоет, а потом скажет, что вчера ей ногу бегемот откусил и она всю ночь ее обратно пришивала, предварительно пришив бегемота… Тьфу! Вот я тут на русалке женился. Она хоть окромя рыбы и раков ничего не готовит, дак зато эвридэй, как говорят англицкие мужики. Каждый день то есть есть дает. И мне тут воля: в воде чистой плаваю, в камышах брожу… Только одно грустно – дочку жалко, соскучился я по ней. А мать, туды ее в пекло, не пущает к родному отцу погостить. Из злобной мстительности и ревнивой вредности. Поганое влияние, грит, я на дочь окажу. Эх, жизнь…

Парень спросил:

– А как же вы тут зимой? Подо льдом зимуете, что ли?

– Подо льдом. У нас там домик с женой. Хочешь погостить? – водяной подмигнул.

Кот предостерегающе сжал когтями ванино плечо. Но юноша и сам был не дурак – про повадки водяных слыхал.

– Спасибо. Лучше не надо. Нам бы через реку переправиться. Пособишь? – спросил он.

– Ладно уж. Я друзьев не забижаю. Погодите тут, – ответил Пузырь и с плеском скрылся в камышах. Вскоре он вернулся, толкая перед собой бревно.

– Садитесь да плывите. Вот и весло вам, – и он протянул парню длинную прямую палку.

Юноша сел верхом на бревно, взял палку и, отталкиваясь ею ото дна, двинулся через камыши. Котик сел впереди. Водяной плыл сзади и булькал:

– Тут у нас много водяных мужиков живет. Считай, деревня целая. Любят пошалить ребята. Дак я вас поохраняю малость – чтобы, значит, в гости вас к себе никто не затащил. Народ у нас не злой, но бывает всякое. Обычно, конечно, пугают только: притопят и отпустят. А ну как слабонервный кто попадется?..

– Я не слабонервный, – с достоинством ответил Ваня. – Я много уже чего повидал и пережил. Я… А-а-а!!!

Навстречу им плыла огромная змея. Она подняла метровую голову над водой, длинное тело извивалось в воде, два ярко-красных глаза были устремлены на юношу. Змея громко шипела, периодически высовывая раздвоенный язык длиной добрых три метра.

Ваня, издав крик, замер от ужаса.

– Чего орешь?! Это же пугало обычное! – раздался внутренний голос. – Нечего было обруч с головы снимать. Водяные и кикиморы – одна порода. И колдуют одинаково.

Ваня скорее достал из рюкзака серебряный обруч, который снял, садясь на бревно, и увидел, что за гигантскую змею он принял большую корягу с вставленными в нее двумя углями. Рядом с корягой плыли водяные, изображая извивы змеиного туловища и толкая ее вперед. Один из них длинной раздвоенной веткой шевелил перед корягой.

– Бр-р-р… – проговорил Ваня. – Ну и шуточки у вас. Ладно уж. Напугали, ничего не скажешь.

Водяные бросили кривляться и весело замахали парню руками, высовываясь из воды. Пузырь всем объяснил:

– Это хороший человек, он мне от дочки привет принес. Не забижайте его, мужики.

Так, беседуя с водяными, юноша и кот переправились через реку, ширина которой была в этом месте немногим менее километра. Вылезши на берег, поблагодарив Пузыря и еще раз отклонив приглашение погостить у них на дне, Ваня и Мудрик зашагали по постепенно поднимающемуся склону холма, поросшему густой пойменной травой.

– Берегитесь кочевников! Они сюда наезжают временами, – донеслись до них напутственные крики Пузыря.

– Ладно, – помахал ему в последний раз рукой юноша и вместе с котом устремился вперед.

* * *

– А что это за кочевники? – спросил через пару часов парень у внутреннего голоса, развалившись на мягкой луговой траве и наслаждаясь теплом, сухостью и чистотой. Грело жаркое июльское солнышко. Блаженная истома охватила Ваню, и он погрузился в полудремотное состояние.

– Да обычные. Печенеги типа. Поймают и в рабство уведут запросто. А из рабства ихнего фиг убежишь.

– И много их тут? – лениво поинтересовался Ваня, жуя травинку и прикрыв глаза.

– Пруд пруди. Да ты сам посмотри, – ответил внутренний голос. – Ты только не вздумай драться, а то хреново будет.

Парень недоуменно открыл глаза, вскочил и увидел подъезжавших со всех сторон воинов на конях. Они были уже шагах в ста. Видно, они давно заметили юношу и решили поймать его. Всадников было человек тридцать.

– Прячься, Мудрик, – прошептал другу Ваня. – Эх, разява я глупая, тетеря сонная! Опять вляпался! Ну ладно, где наша не пропадала, авось, выкручусь как-нибудь…

Всадники, дружески улыбаясь и держа наготове копья, приблизились. Один слез с коня и сказал парню:

– Карош урус! Пойдешь ко мне жить-быть! Будешь карашо работай – скоро мама-папа увидишь. Будешь дурь ё маяться – я тебя бараним рогом сворачивать. Понятна?

– Чего не понять? – ответил смиренно юноша, не очень, однако, обнадеживаясь обещанием скоро увидеть родителей.

На шею ему накинули ременную петлю, рюкзак отобрали и, по-хозяйски подгоняя древками копий, повели куда-то. Кота никто не заметил. А он, хоронясь в траве, бежал следом в полусотне шагов.

* * *

Кочевники вели парня недолго. Через полчаса они пришли в стойбище: сотни полторы кибиток, шатры, кони, овцы, женщины, дети… И рабы – худые, изможденные люди в оборванной грязной одежде, босые, с металлическими ошейниками, с безнадежным выражением глаз.

«Эх! Был бы я богатырем!..» – в который раз за время своего путешествия подумал Иван. И вдруг ощутил как бы идущую от земли силу. Он хотел рвануться и броситься на воинов, но тут предостерегающе прозвучал внутренний голос: «Не спеши, это лишь весть о силе – слишком мало, чтобы победить две сотни хорошо вооруженных опытных воинов. Погоди! Научись сначала жизнь понимать. А то погибнешь ни за что».

Парня привели к кузнецу и сделали ему железный ошейник. Сапоги отняли. «Не успел сносить», – пожалел Ваня. Потом ему дали колун и велели рубить дрова.

* * *

Так потекли грустные дни.

Ваня колол дрова, кормил коней, пас овец, готовил еду… Остальные рабы – их было человек двадцать – объяснили ему, что надеяться не на что: ближайшие русские заставы далеко отсюда, а самим убежать – дело безнадежное. К тому же за попытку побега, равно как и за непослушание или нерадивое выполнение своих обязанностей, раба избивали до полусмерти.

Юноша не спорил с ними, тем более что подозревал, что кое-кто из рабов может доносить хозяевам о разговорах. Но мыслей об избавлении, конечно, не оставил.

Котик по ночам тихонько подбирался к Ване, и они шептались. Но ничем, кроме моральной поддержки, помочь Мудрик пока не мог. Он рыскал по стойбищу и исследовал обстановку. Познакомился между прочим с жившей в одной из кибиток кошкой по имени Жадинка. Характер у нее был совсем не похож на имя, она часто угощала Мудрика тем, что давали ей хозяева.

Временами печенеги переносили стойбище в новое место – ехали дня два-три и снова обустраивались на неделю-другую.

«Жаль обруча», – часто думал юноша. Обруч теперь носила какая-то печенежская баба и, судя по всему, совершено не подозревала о его волшебных свойствах. Так прошли июль и август. Кочевники не обижали Ваню, даже похваливали за усердную и хорошую работу и за примерное поведение. А тот не очень тяготился жизнью раба, так как понимал, что попал сюда не случайно и не зря. «Хотел жизнь посмотреть да ума-разума поднабраться, да приключений всяких – вот оно и происходит, – часто думал он, засыпая под грязной овчиной. – В принципе, кайфовые места, работа нормальная, жратва сносная, не бьют – жить можно. Некоторое время, по крайней мере. Жалко только, что мыться у кочевников этих совсем не принято. И посуду мыть, и белье стирать. Не помешало бы…»

Внутренний голос периодически советовал ему не бузить, а по поводу избавления из рабства молчал.

* * *

Как-то в начале сентября в стойбище приехали незнакомые всадники. Ночью взволнованный Мудрик прибежал к своему другу.

– Жадинка подслушала разговоры приехавших с твоими хозяевами. Эти сволочи ездят по стойбищам и торгуют рабов для работы в рудниках. А там, говорят, самые сильные больше года не выживают – работа тяжелая в ядовитых испарениях. Тебя продали. Надо бежать – сейчас или по дороге. Из рудников, Жадинка говорит, не убежишь – там цепью железной приковывают прямо под землей.

– Да. Пора отваливать, – тихим голосом согласился юноша. – Загостился я тут что-то. Размяк я как-то тут, Мудрик. Втянулся как-то. Тоже типа колдовство у них такое. Только вот как убежать, чтоб потом не поймали?

– Я тут понял одно: если бежать нам, то в пустыню, что начинается неподалеку к югу. Там почва каменистая – следов не сыщут. И искать в той стороне вряд ли будут. Одна проблема – пить-есть в пустыне нечего, – сказал кот.

– Ну, как-нибудь, авось, выживем, – ответил юноша.

Сборы были недолгие, так как собирать было нечего. Встали и тихо смылись. На краю стойбища к ним присоединилась Жадинка. Ее светло-рыжая с белым шерстка лоснилась от хорошего питания и ухода.

– Куда ты с нами? – удивился Ваня.

– Любовь у нас с Мудриком, – объяснила кошечка. – Он с тобой идет. А куда он, туда и я.

– Круто! – одобрил юноша.

И они пошли, стараясь за ночь уйти как можно дальше. Местность постепенно повышалась. Скоро трава кончилась, начались каменистые пустоши, сухие овраги, сухие русла речек, текущих только во время сильных дождей. Босые ноги парня и кошачьи лапы не оставляли следов на твердой почве. «Без сапог и лучше выходит», – думал юноша, периодически меняя направление движения, чтобы сбить с толку возможную погоню.

* * *

Утро застало их километрах в сорока от стойбища. Парень быстро шагал, периодически переходя на бег – все на юг и на юг. Кот и кошка сидели у него на плечах. «Хорошо хоть натренировался я изрядно в пещере у ведьмы и у ежового колодца», – думал Ваня. Он, конечно, устал, но еще был в силах двигаться вперед.

К полудню стало жарко. Очень хотелось пить. Воды у них не было. А вокруг были голые скалы и сухая земля.

– Ну чё, внутренний мой голос, куда нам переть, чтоб от жажды не сдохнуть? – спросил юноша.

– Ты лучше подумай, как вон с теми справиться. Это за тобой. Молодец, что далеко успел убежать – они разделились, и поблизости от тебя всего лишь трое. Вооружены, правда, хорошо и на конях. Ну так ты что-нибудь придумай. Камнями вот хорошо кидаться. Только имей ввиду, что их стрелы дальше летят.

Иван остановился, оглянулся и увидел погоню. Три всадника уже заметили его и пустили коней во весь опор, привстав в стременах и громко визжа. Через полминуты они будут здесь!

Иван спешно ссадил Мудрика и Жадинку и велел им спрятаться и не высовываться. Потом он подобрал несколько камней и сунул их в карманы. Два взял в руки. Перевел дух. Еще раз оглянулся, оценивая местность. Но ни склона, ни укрытия рядом не было. «Несподручно тут с конными сражаться», – подумал он.

Всадники налетели.

Брошенные камни они легко отразили своими кожаными щитами и закружились вокруг юноши, забавляясь и предвкушая жестокую и веселую для них расправу.

Иван ощутил, что земля под ним словно загудела. Время словно бы почти остановилось. Он наблюдал медленно плывших вокруг него печенегов, замедленно машущих арканами, наблюдал движения словно полуспящих коней.

– Не убивай их, Ваня! – посоветовал внутренний голос. – Пожалей немного. Но и не сюсюкайся с ними, конечно.

Парень подскочил к одному из всадников и схватил его за пояс. Через мгновение одинокий конь умчался в сторону, а сильно ушибленный о землю печенег валялся рядом. Иван подхватил его копье и древком спихнул другого печенега с коня, увернувшись от запоздало брошенного тем аркана. Печенег шмякнулся задницей о камень и заорал по-печенежски, вспоминая то ли свою, то ли чью-то мать. Сражаться он явно больше не планировал.

Третий кочевник выхватил кривую саблю и, повернув коня, хотел зарубить парня. Но крепкое древко копья отвело удар в сторону, а удар ногой в прыжке выбил всадника из седла. Конь ускакал, но печенег ловко вскочил на ноги и, размахивая своей дурацкой саблей, лез на Ивана. Пришлось бить кочевника древком копья по голове, после чего тот обмяк и, успокоившись, лег наземь.

– Орлы вы, хлопцы, – приговаривал через минуту Ваня, связывая еще не пришедших в себя печенегов их же арканами. Оружие, воду в бурдюках и еду в сумках он привязал на двоих коней, сам сел не третьего. Кот и кошка впрыгнули ему на седло.

– Прощевайте! Вашим, значит, привет. Они вас, наверное, найдут тут когда-нибудь. Надейтесь, что это произойдет до того, как вы сдохнете, – сказал парень и поскакал на запад.

* * *

День клонился к вечеру, когда Иван остановил коней, чтобы отдохнуть в тени большой скалы. Вокруг даже росла кое-какая трава и невысокие кустики. Весь день они скакали: сначала на запад, потом – когда оставленные связанными печенеги уже не могли их видеть – на юг.

Мудрик и Жадинка, побегав около скалы, нашли небольшой и чистый ручеек, выбивавшийся из-под камней. Напоили коней и напились сами. Парень прилег отдохнуть.

«Повезло, – подумал Ваня. – Удачно получилось печенегов отдубасить. И родник вот нашли. Хорошо бы совсем погоня от нас отстала. Хотя они, наверное, знают про этот маленький оазис… Что это – голова у меня кружится, что ли?»

Но парень просто сразу не понял в чем дело. А дело было в том, что здоровенный детина высунулся из-за скалы и, взяв Ваню за ноги, поднял его в воздух. Повиснув вниз головой, юноша сначала и подумал, что это у него от усталости голова закружилась. Но потом быстро сообразил, что началось новое приключение.

Державший его мужик был росту метров шесть, с густыми черными волосами, торчащей во все стороны черной бородой, широкоплечий и босой. Одет он был в широченные шаровары и цветастый халат, а на макушке носил какую-то маленькую шапочку.

– Я шайтан Али, – дружелюбно представился детина. Он слегка покачал Ваню в воздухе, как бы размышляя, куда его кинуть или положить, потом взял за туловище второй рукой и, продолжая держать на весу, перевернул вверх головой.

– Здравствуй. Рад с тобой познакомиться, – ответил Ваня. Несмотря на ужасно свирепый вид, шайтан ему чем-то был симпатичен.

– Вежливый. Значит, сразу есть не буду. Сначала поведем приятную беседу. Я тут одиноко живу – все меня почему-то боятся. А поговорить с хорошим собеседником иногда охота, – сказал мужик и поставил парня на землю. – Не бойся – от меня не убежишь. Пойдем в пещеру – посидим, чаю попьем, поговорим… Зови меня просто: дядя Али.

Шайтан отвязал коней, сказал им что-то и хлопнул в ладоши. Кони повернулись и легкой рысью поскакали в обратный путь, унося на себе все завоеванное Ваней оружие и снаряжение.

– Я их к хозяевам отправил, – объяснил дядя Али парню. – Как раз успеют, чтобы те от жажды не померли. Развязаться-то они уже ухитрились. Так что выживут. Мне печенеги вообще-то родичи дальние. Поэтому я их не ем и не обижаю обычно. Но и не дружу с ними, поскольку они какие-то дикие и разговора культурного поддержать не умеют. Русские – другое дело. Я вашего брата не люблю. Так что я тебя со временем съем. С другой стороны, спешить некуда. Убежать ты не убежишь – я в волшебное зеркало тебя хоть за триста километров увижу, а пешком ты далеко не уйдешь. Так что не рыпайся. Ладно?

– Ладно, – согласился Ваня. Почему-то он совсем не боялся нового знакомого, хотя, вроде как, надо было бояться.

– Кис-кис-кис, – позвал шайтан Мудрика и Жадинку. – Идите сюда. Я кошек очень люблю. К тому же тут мышей в пещере полно. Они меня совершенно задолбали. Вы их хоть попугайте как следует. А я вам молочка налью. У меня тут две коровы дойные есть…

В пещере дядя Али уселся у очага, дал Ивану чаю в здоровенной пиале, кусок халвы размером с человеческую голову и кулек изюма.

– Мне это родичи из Персии присылают, – объяснил он. – Нагрузят на бегового верблюда, подготовленного к дальней дороге, заклинание скажут и отправят. А он до меня добежит. Я ему тут отдых даю и обратно отправляю – тоже с гостинцами кое-какими…

– А за что ты русских не любишь? – спросил юноша, уписывая халву и изюм за обе щеки. Чай оказался тоже очень вкусным, хотя пить из пиалы размером с хорошую кастрюлю было не очень удобно.

– А язык у вас дурацкий. Падежи всякие, окончания, спряжения глаголов… Проклятое дело – русский язык изучать! Меня в детстве заставляли. Говорили: «Вырастишь – пригодится». Ну и пригодилось… Ну и что?! – дядя Али грозно встал во весь рост, устремив на собеседника огненный взгляд. Потом, немного успокоившись, сел и продолжил: – Лучше бы я японский изучал или китайский. Там иероглифы – милое дело… Ну и что с того, что их несколько тысяч?!

– А много русских ты съел? – снова спросил парень. Ему не верилось, что дядя Али может кого-нибудь слопать – больно уж явственно тот излучал добродушие и мирное отношение к людям.

– Ну-у-у… – замялся шайтан. – Всех и не упомнишь. Я уж тут три тысячи лет живу. Кого только не повидал… Вкуснее всех негры, только жарить их неудобно – все кажется, что он уже пригорел, а он еще сырой…

– Ну ладно. Хочешь, я тебе про свои приключения расскажу? – предложил юноша.

– Хочу, конечно.

И Ваня стал рассказывать…

До глубокой ночи беседовали они, попивая чай и заедая его сладостями. Наконец дядя Али сказал:

– Пора и поспать тебе. Я обычно сплю днем, а гуляю ночью – когда попрохладнее. Так что пойду.

И Ваня сладко заснул на постели из мягких ватных одеял. Мудрик и Жадинка, перепугав в пещере всех мышей и напившись молока, устроились рядом. Им шайтан тоже понравился, и они чувствовали себя как дома.

* * *

Проспав ночь и почти весь следующий день, Ваня встал, потянулся, побродил по пещере и увидел спящего дядю Али. Волосатые босые ноги торчали из-под огромного одеяла, и Ваня с трудом удержался, чтобы не пощекотать их. «Не буду, пожалуй. А то начнет дрыгаться – и зашибет меня», – подумал парень и отошел от греха.

Дядя Али проснулся вечером, сходил подоить коров и сказал Ване, добродушно насупив огромные брови:

– Сегодня тебя тоже, пожалуй, есть не буду. Еще поговорим. А какой разговор на пустой желудок? Да?

– С тобой, дядя Али, и на пустой желудок разговаривать – одно удовольствие, – искренне ответил юноша. – Но от ужина, конечно, не откажусь.

Они поужинали рисом с сухофруктами и молоком, и шайтан спросил:

– А чего ты теперь хочешь?

– Хочу от рабства у печенегов людей русских избавить. Хочу в лесах наших порядок навести. Хочу, чтобы кикимора маленькая не выросла такой стервой, как ее мама. Хочу садистскую избушку разломать, а амбалов к делу приставить. И чтобы звери лесные с людьми дружить стали. С колдуном лесным поговорить хочу. И с ведьмой, пожалуй, тоже, хоть и страшная она. И ежа повидать охота. Да и родителей моих проведать бы не худо было или хоть весточку им послать о себе… – ответил парень.

– Много больно ты хочешь, – покачал головой шайтан. – Трудно это все. Даже весточку родным послать – и то очень трудно. Туда, небось, больше тысячи километров будет. Я от пещеры своей далеко не отхожу. Сам понимаешь: хозяйство да коровы, да огород… И вообще мое место тут. Один же ты через пустыню пеший не дойдешь. А дойдешь – там степи и опять же кочевники. Второй раз может и не так повезти. Сюда-то они за тобой не приедут, хоть и сообразили, конечно, куда ты прискакал. Думают, небось, что я тебя съел.

– Поживи пока у меня, – предложил дядя Али через некоторое время, когда они пили чай. – И мне веселее, и ты, глядишь, чему полезному тут научишься.

– Хорошо. Спасибо тебе за приглашение. Я и сам хотел попроситься побыть здесь, – ответил парень.

На том и порешили. Мудрик и Жадинка не возражали. Только мыши были против, но их никто не спрашивал.

* * *

Однажды утром шайтан, укладываясь спать, спросил Ваню:

– А что – загадки лесного колдуна ты разгадал?

– Не-е-е… Маленькая кикимора, правда, чего-то такое ляпнула – что, вроде, это я сам и есть. Но я не врубился, честно говоря. Да и кикимор фиг поймешь.

– Бабы-то там или девки-то умнее нас, мужуков, бывают кой-в-чем, особливо если в болоте живут, – мудро заметил дядя Али. – Хотя, конечно, хлопот с ними – не приведи Господь. Вот я поэтому холостым и живу – спокойнее. Ну да ладно. Ты про загадки-то кумекай временами, не забывай их. Неспроста их тебе колдун загадал.

И шайтан завалился в постель, стряхнув с босых ног грязь и мусор.

* * *

Ваня помогал дяде Али по хозяйству, гулял вместе с ним ночью по пустыне, любуясь звездами, слушал рассказы опытного в жизни шайтана… Тот с удовольствием учил парня уму-разуму и больше уже не обещал съесть.

В огромном сундуке Ваня нашел множество старинных книг и карт. Часть из них была на русском языке. «Хорошо хоть дома читать выучился», – думал юноша, изучая эти сокровища. Он так увлекся, что не замечал, как шел месяц за месяцем…

Шайтан одобрительно смотрел на Ванины книжные занятия, только все время напоминал:

– Книжки читать – дело хорошее. Только ты, парень, тренироваться не забывай. А то знания будут, а силов – ни фига! Какой же ты будешь тогда богатырь?! А?!

И Ваня под руководством дяди Али продолжал совершенствовать свою физическую подготовку: бегал часами по пустыне, тренировался кидать и носить камни, лазал по скалам, подолгу кувыркался и делал всякие кульбиты на песке, а потом и на каменистой почве…

Шайтан, глядя на все это, как-то сказал:

– Жаль, у нас с тобой разные весовые категории. А то я тебе бы приемчики борьбы всякой рукопашной показал. Тоже дело полезное. Оружие я не держу – нам, шайтанам, оно ни к чему. А вот бороться я смолоду страсть как любил.

* * *

Так прошло два года.

Иван еще подрос, сильно раздался в плечах и стал очень дюжим. Ему шел девятнадцатый год. И стал он подумывать о том, чтобы снова пуститься в путь-дорогу.

Мудрик и Жадинка тем временем успели родить и вырастить двадцать штук котят – в три приема. Теперь вся пещера была полна кошек и котов. Мыши совершенно присмирели – те, которые остались. Дядя Али очень радовался кошачьему населению и особенно уважал Мудрика как патриарха и много повидавшего в жизни. Они часто беседовали. Мудрик скоро выучил родной для шайтана персидский язык и теперь обучал искусству человеческой речи своих многочисленных детей. Часть молодых котов и кошек уже отправились в Персию к друзьям и родичам дяди Али – в сумках, притороченных к бокам бегового верблюда. Сообщалось, что они добрались благополучно.

* * *

Прошел еще почти год.

В конце весны Ваня почувствовал, что ему пора в путь. Он посоветовался с внутренним голосом. Тот ответил:

– В самый раз сегодня вечером отправляться. Иди пешком. Верблюда не проси у шайтана. Не бойся.

Юноша попрощался с дядей Али, поблагодарил за все и выразил надежду еще повидаться с ним. Потом простился с Мудриком и его многочисленной семьей.

– Удачи тебе! Увидимся еще! – промяукал котик, подмигивая юноше зеленым глазом и улыбаясь.

Парень взвалил на плечи бурдюк с водой, махнул друзьям рукой и двинулся на северо-запад – в сторону Руси.

Он шагал быстрым шагом, желая за время ночной прохлады преодолеть как можно большее расстояние. Дядя Али предлагал подарить ему сапоги персидской работы – сувенир с далекой родины, но юноша отказался, привыкнув ходить босиком. С собой он не взял ничего кроме воды и хлеба – именно так, как настоятельно советовал внутренний голос.

* * *

Иван шел по пятнадцать часов в сутки, пережидая дневную жару в тени встречающихся кое-где скал. Дорога была однообразная, но он уже успел привыкнуть к пустыне и немного научился понимать ее законы.

Через несколько дней местность стала более живой: виднелась трава, кусты, даже редкие деревца. А вот и маленькая речушка с берегами, поросшими тростником! Ваня бросился в воду. Он пил, плавал, мылся, плескался… Три года он мечтал о реке!

Пару дней парень прожил у реки, почти все время купаясь, греясь на солнышке и ловя рыбу. Ночью он теперь спал, заново привыкая к дневному образу жизни.

На третий день появились всадники. Их Иван заметил на холме – сотни три, не меньше. Они направлялись в его сторону.

Юноша только что вылез из воды. Он поскорее натянул штаны и рубаху и прикинул варианты действий. Бежать было некуда – местность почти ровная, от конных не уйти. Спрятаться в камышах? Но они были слишком редкие и невысокие. Драться? Пожалуй, не на столько он еще натренировался, чтобы справиться с такой толпой.

– Спокойно, Ваня. Это свои, – ободрил внутренний голос. Иван вгляделся в приблизившихся всадников. Точно! Русские! Островерхие шлемы, удлиненные щиты, рослые кони. Видно, в боевом походе. И парень заплакал.

Несколько всадников, заметив его, отделились от отряда и подскакали к юноше.

Встретились.

Обнялись.

Все было ясно без слов.

Скоро приблизилось все войско. Ваню подвели к ехавшему во главе князю. Парень не стал рассказывать о всех своих приключениях и о жизни у шайтана. Он сказал лишь часть правды: ушел из родительского дома, бродил по лесам и болотам, угодил в плен к кочевникам, был рабом, бежал в пустыню, отбился от погони, шел с бурдюком воды и несколькими кусками хлеба много дней… Старая изодранная одежда, израненные после долгого пути босые ноги и оставшаяся на шее полоса от носимого когда-то железного ошейника не оставляли сомнений в правдивости его рассказа.

Князь велел накормить Ивана, дать ему новую одежду и коня. И парень поехал с отрядом.

* * *

Вечером князь снова призвал к себе парня и спросил:

– Хочешь, возьму тебя в свою дружину? Ты, вижу, мужик здоровый. А с оружием тебя хлопцы обращаться научат. Добудешь себе славу воинскую да злато-серебро, коли Бог даст. Идем мы на печенегов – мстить за пограбленные и разрушенные города и села наши, за убитых сородичей, за сожженные поля, за угнанных в полон людей русских. Можешь и ты за рабство твое с кочевниками поквитаться. А добычу будем по справедливому уговору делить – как у нас заведено по дедовскому обычаю. Ну, что скажешь?

– Дай мне срок до утра решить, князь, – попросил Иван.

– Думай. А коли боишься воевать и охота домой, то я тебя неволить не буду. Всякому свое. Хлеб растить да города строить – тоже дело нужное, – сказал князь. Помолчал и добавил: – А от судьбы своей не уйдешь.

* * *

Ночью, среди спящего лагеря, Иван бродил, смотрел на звезды и думал. Он вспоминал лесного колдуна, пьяного ежа, ведьму, Мудрика, маленькую зеленую кикимору и ее папочку, своих родителей, дядю Али… «Что мне делать? Куда идти? Воевать, учиться ремеслу боевому? Или снова по лесам да болотам странствовать? Или домой податься, жениться и зажить семьей и хозяйством? Где моя судьба? Чего мне на роду написано?» – думал юноша.

Часовые перекликались. Ночные бабочки порхали около горящего в центре лагеря костра. Внутренний голос молчал.

* * *

Утром Иван сказал князю:

– Отпусти меня домой. Не мое это дело – воевать. Хочу еще по земле родной побродить, свет божий повидать да уму-разуму поучиться. Да и отца с матерью повидать надо – горюют, поди, по мне.

– Иди, – усмехнулся князь. – Отсюда пешим до русских застав месяца два шагать. А коня я тебе не дам – нам кони нужны. И оружия тебе не дам. Даже сапог не дам. И еды – только хлеба краюху – на один день. Мы в боевом походе и ради тебя, труса, ничем ослаблять себя не будем. Коли дойдешь – значит, повезло тебе. А коли снова к кочевникам в рабство попадешь, то на меня не обижайся. Тут их полно ездит.

– Спасибо тебе, князь. Дороги я не боюсь. Чему быть, того не миновать, как говорят. А к войне у меня душа не лежит. Свой дом оборонять – другое дело. А что трусом меня считаешь, так то твое право, я не в обиде. Я и вправду часто страх испытываю, – так отвечал князю юноша, поклонился, попрощался со всей дружиной, взял хлеба краюху да пошел в сторону земли русской.

* * *

Было лето. Парень шел по ночам – чтобы его издали было не видно кочевникам, если они случатся. Несколько раз он слышал топот их коней и видел огни их костров издали. Иван ориентировался по звездам и радовался, что привык к ночному образу жизни.

Вода встречалась часто, а вот с едой было не очень. Иногда удавалось поймать в речке рыбу. Парень ел ее сырой, так как огонь не разводил, чтобы его не заметили кочевники. Иногда он находил съедобные растения. Однажды повезло: он набрел на место, где недавно было печенежское стойбище, и там нашел случайно забытые четверть мешка зерна. Так что после этого он шел и жевал на ходу зерно, размачивая его днем в воде.

Днем юноша спал в гуще каких-нибудь кустов или в высокой траве. Дожди были очень редко. Словом, путешествие протекало без особых трудностей.

* * *

Прошло уже почти два с половиной месяца с того времени, как расстался Иван с дружиной и князем. Скоро должны были начаться русские земли. Уже несколько дней не слышно было нигде топота коней кочевников и их резких криков, не видать было их костров. «Бояться, заразы», – думал парень, радуясь скорой встрече со своими и шагая как можно быстрее.

Однажды он переходил вброд неширокую речку и ногой ощутил что-то металлическое. Юноша нагнулся, пошарил рукой и вытащил из ила серебряный обруч с синим камнем. Он обмыл его и убедился, что это именно тот обруч, который когда-то подарила ему Синезелёное Солнышко. «Вернулся ко мне», – порадовался Ваня и одел обруч на голову.

«Хорошо, правда, и без обруча отличать истину от лжи, – думал он, шагая по ночной степи. – Но пока я еще не шибко мудрый, он мне пригодится. Да и подарок, память, как-никак. Видно, потеряла его баба та печенежская…» И воспоминания волной нахлынули на него, он шел, погрузившись в думы, почти ничего не замечая вокруг.

– Рановато ты, Ваня, размечтался. Погодил бы немного, пока до своих доберешься. Смотри: к тебе уже старые знакомые едут. И все с той же историей. Ты, Ванюша, не зевай, лучше им по морде дай, на коня их залезай да скачи в родимый край, – пробудил парня к действительности внутренний голос.

К юноше скакали галопом четыре печенежских воина. Двое уже крутили над головами арканы, а два других держали наготове копья. Невдалеке было слышно ржание и топот большого числа коней, скрип повозок и голоса воинов, женщин и детей.

«Во, блин, чуть ли не в самое стойбище запилил», – выругал себя юноша. Сунув руку в карман, он вытащил камень размером с кулак и кинул его в голову ближайшему воину. «Попал», – слыша звук удара камня о человеческий череп, отметил Иван и, не мешкая, кинул второй камень – в другого всадника. Камни он носил в карманах на такой случай. Еще он держал в руке довольно крепкую дубинку – выломал ее, как только по пути стали появляться деревья.

Второй печенег тоже встретился с камнем и, как и первый, вывалился из седла, тихо оставшись лежать на земле. Но больше камней Иван кинуть не успел – двое других воинов подскакали совсем близко. Дубиной парень вмазал одному из них так, что конь остановился, а кочевник отлетел метров на десять. Юноша поворотился к последнему печенегу, но тот, сообразив, что все идет как-то не по плану, погнал коня в сторону и стал кликать подмогу.

И не советуясь с внутренним голосом, Ваня сообразил, что медлить не стоит, поскольку скоро здесь будет очень людно. Он вскочил на коня, поворотил его и погнал что было духу поближе к дому.

* * *

Ясное дело, печенеги устроили погоню. Человек пятьдесят мчались за Ваней, который, периодически оглядываясь, радовался, что конь ему попался отдохнувший и резвый. Однако у многих печенегов кони тоже были отдохнувшие и резвые. Человек десять вырвались вперед остальной орды и уже готовили луки.

«Поганое это дело будет, если стрелой в меня попадут», – подумал парень. Камнями же кидаться было слишком далеко. Ваня еще раз оглянулся и спросил у внутреннего голоса: «Попадут в меня?»

«Конечно, попадут. Всю спину и задницу стрелами истыкают – уж будь уверен. Типа как ежик будешь. Ха-ха-ха! – расстроил его внутренний голос, но тут же посоветовал: – Хочешь жить – в речку ныряй».

И впрямь, они доскакали до широкой реки. «Похоже, та самая, где Пузырь живет с компанией», – пронеслось в голове у Вани, когда он, загнав коня подальше в воду, спрыгнул и поплыл под водой. Камни в карманах помогали держаться на глубине.

Когда запас воздуха в легких кончился, Ваня осторожно всплыл к поверхности. На его счастье, по реке плыло бревно. Хоронясь за ним, парень отдышался и, осторожно выглянув, увидел печенегов, держащих наготове луки.

Глубоко вдохнув, юноша еще раз нырнул и поплыл к другому берегу. Но когда он вынырнул во второй раз, его заметили. Полетели стрелы. В тот же миг Ваня почувствовал, что его кто-то крепко схватил за ноги и очень быстро втянул под воду.

Парень не сопротивлялся – вмешательство было как нельзя более вовремя. Из глубины он видел падающие в воду печенежские стрелы. Потом, поглядев в другую сторону, увидал, что утащила его русалка. Она продолжала крепко держать парня за ноги и мощно гребла здоровенным хвостом.

«Кранты, – подумал юноша. – Точно каюк. Утопит меня эта баборыбина. Но уж лучше от родимой русской русалки приять гибель, чем от стрел кочевников».

«Погоди, Ваня, с жизнью-то прощаться. Не утопит она тебя. Опасность в другом», – услышал парень внутренний голос.

Тут они доплыли до другого берега. Русалка вытащила Ивана из воды и дала ему отдышаться. Лунная ночь позволяла хорошо различать торчащую из реки ее голову и далекий берег, где все еще выжидали печенежские воины.

Русалка знаками показала, чтобы Иван набрал побольше воздуха. Когда он это сделал, она снова потащила его за ноги куда-то вниз по течению реки, прячась в глубине от лунного света. Потом они снова вынырнули.

Так повторилось раз пять. Наконец, когда они всплыли у берега в тени склонившихся к самой воде ив, русалка сказала:

– Не бойся, я тебя не утоплю.

– Врубился уже. Спасибо тебе, – вежливо ответил парень. Обруч на голове подсказывал, что она говорит правду.

– Ты, чего, из печенежского плена сбежал?

– Не-е. Просто повстречал по дороге. Хотя в плену у них я тоже бывал, знаю, каково там.

– А что за украшение у тебя на голове?

– Кикимора в болоте подарила.

– Ты, молодец, повидал много, похоже. Не расскажешь ли мне о своих приключениях? – попросила русалка.

– Можно, конечно, – согласился парень. – Только мне как-то несподручно беседовать, сидя в воде. Хотя, если тебе так удобнее, то можно и тут. Вода теплая.

– Мне, конечно, тут удобнее, – улыбнулась русалка.

Стал Ваня рассказывать. Ему и самому хотелось выговориться. А русалка внимательно слушала, хлопая длинными ресницами, то слегка склоняя голову набок, то поправляя рукой мокрые волосы… Наконец рассказ закончился.

– А я тут одна живу, ничего такого не вижу, – грустно промолвила русалка и вздохнула.

«Берегись, Ваня!» – предупредил внутренний голос.

«А чего такого? – удивился парень и подумал: – Ясное дело. Девка – загляденье, живет одна, охота на мужское плечо опереться. А я парень крутой, много повидал чего в жизни, мог бы ее осчастливить. Она уж в меня и влюбилась, поди. Да и как же в меня не влюбиться?! Я вон – печенегов как расшвыривал! Я построю тут избушку на берегу и женюсь на русалке этой. Заживу, как мудрец – никого обижать не буду, но и ко мне не лезь! Буду рыбу ловить да от печенегов Русь-матушку беречь. А русалка постепенно человеческой бабой станет от житья со мной – любовь ведь все препятствия устраняет!»

«Ой, Ваня, берегись!» – не унимался внутренний голос.

«Да заткнись ты! – подумал парень. – Сам разберусь!»

– О чем задумался, молодец? – кротко спросила русалка, потупив очи. Ее изящная фигура стала проступать в воде, так как уже светало.

– А вот думаю: любишь ли меня? Пойдешь ли за меня замуж? – недолго думая, рубанул с плеча Ваня.

– Люблю. Пойду, – тихо ответила прекрасная русалка, посмотрев в глаза юноше глубокими темно-зелеными глазами.

«Врет, похоже, что любит», – сообразил вдруг парень. Он вздохнул и понял, что действовать надо быстро.

– Да это я так… просто спросил, – ляпнул Ваня и, сняв с головы обруч, одел его на голову русалке, виновато улыбнулся и одним махом выпрыгнул на берег.

– Носи на счастье. Это тебе за то, что меня спасла. Он помогает правду от неправды отличать. Если тебе кто скажет, что любит тебя, то ты сразу поймешь, так ли это. А меня извини и прощай, – сказал юноша и, не мешкая, скрылся в ивняке, уходя подальше от реки.

* * *

Пробираясь сквозь заросли ивняка и ольховника, Иван добрался до леса. Идти стало легче, так как деревья росли не так густо. Отойдя подальше в чащу, парень набрал орехов и подкрепился. Потом развел костер – благо кремень и огниво ему дал один из дружинников – и стал варить грибную похлебку в сплетенном из бересты туеске.

Поблизости журчал ручеек. Везде было полно грибов – белых, подосиновиков, лисичек… На кустах висела черника. Во мху кое-где краснели ягоды брусники. Лето уже кончалось, но еще было в силе.

– Что, путничек, устал? Заблудился? – раздался совсем рядом чей-то голос.

Ваня подскочил и приготовился драться – новая дубина была под рукой, и он быстро ее схватил.

– Не спеши воевать, спеши языком потрепать, – мудро и наставительно произнес стоящий перед юношей мохнатый мужичок ростом едва ему до пояса. – Я леший. Хожу тут. Брожу тут. Смотрю. Если надо, пугаю кого али совсем загубливаю. Долго ли человека глупого и слабого в чаще лесной загубить?! Недолго. Вот то-то и оно. А ты чего сюда забрел? Чего тебе в лесу надобно?

– Да я со степи в родную сторону иду. За рекой за мной кочевники увязались. Мне от них уйти посчастливилось, через реку переправиться под водой ныряючи. А теперь иду наугад. Может, подскажешь, куда мне идти, чтоб на деревню какую выйти или в город какой русский?

– Ну ты чудак – у лешего дорогу спрашивать! Совсем, видно, ума нету. Я тебя разве что к Бабе Яге могу проводить. Далеко идти, правда. А могу и прямо тут тебя сгноить. Свяжу-спеленаю словами волшебными и будешь ты, словно пень, сидеть на поляне, пока мхом не обрастешь и не сгниешь или волки тебя не сожрут. Я страшный!

– Веди лучше к Бабе Яге. Только я супу поем сначала. И ты угощайся, если хочешь.

– Тьфу! Я вареного не ем. Жри напоследок, ладно. Баба Яга – женщина свирепая. Она тебя точно загубит. И мне спасибо скажет, что к ней такого вкусного мужика привел. Ха-ха-ха!

Ваня съел грибную похлебку, взял дубину, загосил костерок и отправился вслед за лешим все глубже и глубже в лесную чащу.

* * *

Вечерело.

– Долго еще идти? – поинтересовался юноша.

– Недолго. Скоро уже. Неужто не боишься?

– Боюсь, – ответил парень, останавливаясь, чтобы сорвать горсть черники. – Вот хоть ягодок поем, чтобы успокоиться немного.

– Дурень! Конец тебе скоро! Не понял, что ли? Крышка! Все! И костей твоих родственники не увидят – Баба Яга их в муку перемелет для зелий колдовских. Думаешь, я шучу? – заорал леший, смешно махая короткими руками. На голове у него было словно бы гнездо птичье – куча веток, листьев, мха и сухой травы. Когда он шел, то куча эта качалась и, казалось, вот-вот рухнет.

– Да верю я тебе, верю! Ну так что ж делать, коли судьба помирать? А я вот черники уж три года не ел.

* * *

Стемнело.

– Пришли. Вот она – избушка Бабы Яги, – вымолвил леший, останавливаясь на краю небольшой поляны.

Иван увидел здоровенную избу, из-под которой видны были лапы наподобие куриных.

– Баба Яга! Отворяй ворота! Я к тебе гостя привел! – заорал леший так громко, что парень присел от неожиданности.

– Слышу, слышу, – донесся голос из избы. Потом дверь распахнулась и Баба Яга, появившись на пороге, сказала: – Заходи, сынок. Я тебя давненько жду.

– Здравствуй, бабушка, – сказал парень, заходя в избу. Дверь была низкая, и ему пришлось согнуться, чтобы не задеть головой о косяк. – Откуда ж ты про меня знаешь?

– Дак мне в серебряной тарелочке все видать, – ответила старуха, затворяя дверь. Лешему он махнула рукой – иди, мол. Баба Яга пригласила Ваню к столу, только велела сначала помыть ноги в лохани у входа и руки в умывальнике у печки. На столе были разложены на блюдах пироги: с капустой, с ягодами, с медом, с грибами.

– Угощайся, сынок, а потом уж и поговорим, – предложила грозная лесная колдунья.

Ваня не стал заставлять себя упрашивать и скоро слопал почти все пироги и выпил почти весь самовар чаю. Потом зевнул и спросил:

– А может, завтра поговорим? А?

– Нехай завтра, – согласилась Баба Яга, достала из сеней большой тулуп, постелила его на лавку и сказала: – Спи, сынок, как убитый, хе-хе. В домике моем можешь никого не бояться. Хе-хе.

– Да знаю, бабушка. У тебя глаза добрые, – проговорил, укладываясь, юноша и тут же отключился.

* * *

Проспал Иван трое суток. По вечерам он просыпался, ел, бормотал что-то типа «спасибо, бабушка, давай поговорим завтра» и снова засыпал на своей лавке.

Наконец он отоспался. Встав с утра и оглядевшись, Ваня предложил:

– Может, тебе по хозяйству чем помочь?

– Давай, сынок, давай, – закивала Баба Яга. – А то вон уж сколько ты сожрал да выпил! Да и дрова-то в печке горят… Давай пособи мне маленько. А то я, старая, умаялась.

Иван засучил рукава и с радостью принялся за знакомую с детства работу: собирал и таскал в избу грибы для сушки и для засола, пилил и рубил дрова, носил воду, работал в огороде, плотничал, поправляя неполадки в доме, ходил за ягодами и орехами…

Так шли дни за днями. Лето кончилось, наступила осень.

* * *

По вечерам, беседуя с Бабой Ягой, Иван рассказывал ей о своих странствиях и приключениях. Она слушала внимательно, временами кивая головой – то ли одобряла, то ли уже и так знала все это, то ли думала о чем-то своем. Сама она говорила мало и все больше про дела насущные: дров принести или там половики вытрясти.

Иван не торопился в дорогу. Он чувствовал, что должен чему-то научиться у лесной колдуньи, что-то узнать… Да и не очень понятно было, как добраться до людских поселений – по словам Бабы Яги, до человеческого жилья от ее избушки пробираться надо километров двести пятьдесят-триста по чащобам и топким болотам. Зима была уже не за горами, а у парня и сапог-то не было, не то что подходящей для холодной поры одежды.

Зарядили дожди.

Как-то раз, истопив утром печь, Баба Яга сказала Ване:

– Что, милок, домой охота али тут зимовать будешь?

– Я бы тут пожил, бабушка, – ответил юноша. – Если ты, конечно, меня не гонишь.

– Дак чего – живи, – согласилась Баба Яга. – Дров ты много мне заготовил – молодец. Да еще по снегу сходишь за дровами. Жратвы запасы помог сделать. Так что живи. Ты мне не мешаешь.

– А что ты, бабушка, про мои приключения думаешь? – спросил Иван.

– А чё думаю, о том молчу – языком попусту молоть не хочу. Я тебя еще мало знаю, – ответила колдунья. На том разговор и закончился.

* * *

– Расскажи мне, бабушка, какую-нибудь историю или сказку, – попросил как-то Ваня, когда они осенним вечером сидели у печки и ели орехи.

– Да чего тут рассказывать? – удивилась Баба Яга. – Тут все вокруг – сплошная сказка. Или ты ту брехню, что в деревне, сидя на завалинке, люди друг другу бают, имеешь в виду?

– Ну, случай какой-нибудь интересный из лесной жизни.

– Дак вот случаи все как раз не сказочные, а дурацкие. К примеру, зашел ко мне раз в гости мужичок. Не сам, понятно, пришел – леший пособил. Мужичок тот в лесу клад искал – сокровища, что разбойники давным-давно награбили и в землю зарыли. Я, лично, в тарелочке своей серебряной такого не видала и ни от кого в лесу не слыхала, чтобы тут в округе пятисот километров клад кто зарывал. Мужичку тому гадалка в городе нагадала – что, мол, есть ему способ разбогатеть. И карту даже дала на куске кожи: лес нарисован, а в лесу – крестик и надпись «клад». Ну, тот, расплатившись с гадалкой, прямо в лес двинул. Ходил много дней и вот ко мне пришел. Я ему говорю: заходи, мол, в гости. А у него зубы стучат от страха и глаза выпучиваются. Ну, зашел. Я его за стол сажаю, кашей с грибами угощаю, спрашиваю о том о сем. Поел он, попил, рассказал мне о своих поисках. Я ему: так и так, мол, надула, похоже, тебя гадалка та. А он мне: «Дура ты старая, карга полугнилая! Я тебя не боюсь и тебе не верю! Убью тебя, если мне всю правду не откроешь! Говори, куда клад перепрятала!» Это он со страху. Так бывает: боится человек очень и от этого на рожон лезет. Ну, я ему и отвечаю: «Зачем тебе клад? Ты сдохнешь тут совсем скоро: я тебе с кашей мухоморов и бледных поганок стушила. Тройная смертельная порция. Мое фирменное блюдо». Надо было, конечно, что-нибудь поумнее придумать, а я брякнула первое, что на ум пришло. А чмырь этот тут же, прямо с места не сходя, сунул себе два пальца в рот и все мое угощение выблевал. Ты прикинь! Весь пол заблевал! Это вместо «спасибо»! Вот тебе и случай!

– А чего дальше с ним было? – поинтересовался парень.

– Чего-чего. Пол во всей избе мыл, пока чисто не стало. А я его палкой по заднице погоняла. Он пытался было сопротивляться сначала, ну да со мной не так-то просто сладить! А вообще-то он хам: бабульку старую оскорблять и пугать!

– А потом ты его отпустила?

– Дак что, солить его, что ли? На хрена он мне тут нужон? Я его энтой палкой еще и по лесу пару километров провожала – чтоб дорогу ко мне забыл. Он потом по лесу, как лось, мчался дня три без отдыху. Я лешему велела его проводить малость, чтоб не заплутал. Так он, опять же, вместо благодарности, как до деревни добрался, такого про меня рассказал, что и в кошмарном сне не привидится! А про клад и про свое хамское поведение – ни гу-гу. Я в серебряную тарелочку видела. Тьфу! Вот так-то, сынок, сказки и делаются.

– Ну а хорошие люди тебе встречались?

– Дак кто его разберет – хороший он или плохой. Нету однозначных критериев. Обычно человек и такой, и такой – и хороший, и плохой то есть. Вот и ты такой. Живешь у меня давно уже, работаешь, ведешь себя вежливо… А кто тебя знает: может, потом брехать будешь, как у Бабы Яги жил да ее обдурил… И вообще откуда я знаю, как ты дальше жить будешь? А? Вот то-то и оно…

– Ну расскажи чего-нибудь еще, – попросил Ваня.

– Расскажу, ладно. Только ты потом про это не треплись. А то проблемы будут. Князя-то помнишь, что в степи встретил с дружиной? Ну так вот. Этот болван усатый дочку мою приворожил! Во цирк! Она сама – потомственная лесная колдунья, а он – ни то ни сё, только и умеет, что языком болтать да усами шевелить. Таракан говорящий! Тьфу, мерзость какая! Короче, он в лесу охотился. Ну, зверьев-то не поймал никого, а дочка моя тут с ним и познакомилась. Ля-ля-ля, как водится. И все. Приворожил. Паскуда в кольчуге. Стал к себе в город звать… Словом, тянулось это месяца два. Я ей говорю: «Ну чего ты, дура, не видишь, что он баламут и бабник?» Ну что ты! Хоть живет она на свете вторую тысячу лет – пора бы и поумнеть – да куда там! Поехала в конце концов. Мне сказала, что княгиней будет. Эх!

– Ну и что?

– А что? Там в городе свой прикид. Бояре да воеводы всякие, да бабы ихние – все из себя… Стали интриги плести: нам такая, мол, княгиня – хуже горькой редьки… Князь, понятное дело, слабохарактерный оказался – вся любовь его тут же и прошла. Хватило дней на десять. А потом он в поход боевой свалил куда-то, а дочке моей письмо оставил: «Ты меня, злодейка, околдовала, знать тебя не желаю, иди обратно в лес к матери… Я уж ее утешала-утешала. Да разве утешишь обиду такую?! Вот Аделаида с тех пор и невзлюбила мужиков.

– Так твою дочь Аделаидой зовут? Это та ведьма, что меня в пещере от волков прятала? – удивился Ваня.

– Та самая. Тебе еще повезло. Она потом мне рассказывала. Бросил бы ты волкам котенка, так она его бы спасла, а тебя им на растерзание оставила. Совсем озверела, – покачала головой Баба Яга.

– Понять можно, – вздохнул юноша. – Может, со временем она успокоится? Чем другие мужики-то виноваты? Мне, впрочем, она не навредила. От волков защитила, зиму перезимовать дала в пещере, кормила-поила… И время то мне на пользу пошло. А с другими она что делает?

– Дак по-разному. Чаще всего так: махнет рукой на мужика, а его вихрем поднимет, и глядь – он уже на верхушке елки и совершенно голый при этом. Пока слезет, ель его еще специально ветками поохаживает. А пока домой доберется, так и другие деревья добавят. И все в основном по заднице. Я потом в серебряную тарелочку глядела: недели две сидеть не могут.

– Странно, что я не слыхал про такое.

– Дак кто расскажет? А? Вот то-то и оно. А ей, бедной, видно, все кажется, что это задница князя того… – Баба Яга грустно замолчала.

Парень не стал больше расспрашивать, а только сочувственно кивнул и задумался.

* * *

Однажды в октябре пришел здоровенный медведь и притащил большую колоду меда. Иван поглядел на него и по пятну очень темной шерсти на голове узнал – медвежонком тот играл с юношей у ежового колодца.

Баба Яга погладила медведя по голове и спросила Ваню:

– Хочешь поговорить со старым знакомым?

– Хочу, конечно! – ответил парень.

Медведь тоже узнал Ваню и дружески зарычал, обнюхивая юношу и кладя ему голову на плечо.

Баба Яга махнула рукой, прищелкнула языком и медведь сказал:

– Здравствуйте!

– Здравствуй! Как же ты вырос!

– Да и ты, Ваня, покрупнее стал, – ответил медведь.

Весь день бродили они вдвоем по поляне и по лесу вокруг избушки и разговаривали. Медведь рассказал, что давно покинул лес, в котором вырос, и перебрался сюда. Скоро он собирался залечь в берлогу неподалеку и спать до весны и очень просил Ваню дождаться его пробуждения.

Медведь рассказывал парню о лесной жизни и слушал истории о степных, пустынных, болотных и речных приключениях юноши.

Вечером они подошли к избушке Бабы Яги. Она вышла на крыльцо и сказала:

– Ну, поговорили, и будет. Иди, миша, спать до весны. А ты, Ваня, иди ужинать.

Она хлопнула в ладоши и дунула на медведя. Он мотнул головой, последний раз потерся о ванино плечо, смешно помахал на прощание лапой и пошел к себе в берлогу.

* * *

Наступила зима. Все завалило глубоким снегом. Ваня еще осенью сплел себе несколько пар лаптей и теперь мог хоть какое-то время бродить неподалеку. Он заготавливал дрова, тренировался, приглядывался к зимней жизни птиц и зверей.

Как-то раз, уйдя километра на два от избушки, он повстречал волчью стаю. Ваня разглядывал зимнее солнце сквозь ветки ели, когда вокруг появились молчаливые серые тени – штук двадцать здоровенных волков. Вожак настороженно вглядывался в человека.

У парня была в руке дубина, но он и не думал драться. Иван почувствовал идущую от земли силу и, оглядев волков, стукнул дубиной о землю. От этого удара с ближних могучих елок стряхнулся снег, а один волк, стоявший на скользком месте, шлепнулся набок, взвизгнув от неожиданности. Он быстро вскочил, вся стая подалась назад.

Ваня помахал волкам рукой. Вожак внимательно посмотрел на парня, подошел поближе, понюхал его руку и поднял свою лобастую голову. Юноша погладил волка по голове и сказал:

– Правду говорит Баба Яга: поди разберись, хороший кто-то или плохой. Был бы я послабее и поглупее, съели бы вы меня. А так – друзья, вроде… Ну, ладно, пойду я в избушку, а то озяб, – Ваня еще раз погладил волка, помахал рукой всей стае и, не оборачиваясь, двинулся к домику Бабы Яги.

* * *

– А почему, бабушка, ты волкам не накажешь, чтобы они на людей не нападали? – спросил вечером Ваня, уминая кашу и заедая ее кислой капустой.

– Ты еще скажи, чтобы я им зайцев запретила ловить! Тоже жалко ведь: пушистые такие… Что ж – мне тут вегетарианство насаждать, что ли? Да и чем люди лучше зверей, что их есть нельзя? А?

Задумался парень, а потом ответил:

– Может, и не умею я сказать, но все ж разница есть. У человека душа как бы выше…

– Ну да?! – хохотнула Баба Яга. – А знаешь, как печенеги развлекаются, когда набег устраивают на земли русские? Слыхал, небось? А? Тут уж подумаешь, что у людей таких вовсе души нет. А князь твой – что с тобой, как с ненужной тряпкой поступил? Есть у него душа? А ты знаешь, как он воинскую славу добывает? Выбирает стойбища помельче, где воинов печенежских мало, а потом всех – и мужиков, и женщин, и детей малых – всех в капусту его дружинники рубят… Или они считают, что это вроде охоты на зверей? Молчишь. А пошел бы ты с ним, как вел бы себя, если бы он тебе приказал? И не говори – не знаешь… А ты говоришь: душа…

– Так что же ты, сильная такая и мудрая, зло это не пресечешь?! Почему от печенегов не защитишь людей мирных? Почему князя не остановишь?

– Я раньше вмешивалась, да потом перестала. Только хуже выходит. Одно зло остановишь, в других местах еще больше появляется. Вот я про набег печенежский однажды (уж тому лет сто будет назад) предупредила князя тогдашнго. Так он засаду устроил, и всех печенегов стрелами с коней поснимали. А потом по следам их поехали и стойбище разорили. Да не просто поубивали, а еще поиздевались над детьми и женщинами, помучили… Я все в тарелочке серебряной видела: как пытали их, как куражились, как конями на части разрывали… Я с той поры и зареклась вмешиваться. Смотрю вот. Живу в лесу.

– Но мне вот ты помогла ведь.

– Ты – другое дело. Ты поучиться ко мне пришел. Чего ж не поучить?! Да и зимовать веселее. Да и работник ты хороший.

– Так ведь ты меня и не учишь ничему, – удивился Ваня. – Я тебя все прошу, а ты все молчишь.

– Чудак ты, сынок. Разве ж учеба в словах?! Самое главное ученье – это жизнь. Вот ты в пещере полгода под землей сидел – никто с тобой не говорил, а сколькому ты научился! Я тебе жить в моем доме разрешила. Какое же ученье лучше может быть?! Едим за одним столом, греемся у одной печки, дышим одним воздухом, ты если не дурак, потом мне всю жизнь благодарен будешь. Еще поймешь.

– Ну ладно. Может, я глупый совсем, но мне людям помогать охота. Правда, похоже, это не так-то просто. Поживем – увидим, – ответил юноша.

* * *

Близилась весна. Ивану исполнилось двадцать лет. На его день рождения Баба Яга испекла пирогов с капустой и наварила супа из сушеных грибов.

– Кушай, сынок. С днем рождения тебя, – говорила она, наливая Ване чаю и подвигая варенье и мед.

– А почему тебя люди злой считают? – жуя пирог, спросил парень. – Ты ведь добрая.

– Кто это тебе сказал, что я добрая?! – удивилась Баба Яга. – Откуда и что ты про меня знаешь, а? Люди врут, это правда, конечно. Но и ты ведь со мной совсем недавно знаком. Не так ли? Может, я и впрямь мерзкая и ужасная?

– Не похоже, что-то. Ты пугать вот почему-то любишь. И леший вот. И дядя Али тоже пугать любил…

– Дак от страху уважение возрастает. Так вы, люди, устроены почему-то. Будут бояться – будут уважать. А была бы я божьим одуванчиком безобидным – кто бы меня ценил и почитал? А без авторитета трудно, Ваня. Сам, небось, знаешь. Вот, к примеру, видел бы князь, как ты первый раз троих печенегов в пустыне отделал, не так бы с тобой разговаривал. И коня бы дал, и оружие, и провизию. Хоть он и поганец брехливый, а соображает. Зачем ему с будущим богатырем ссориться?

– А ты думаешь, я богатырем стану?

– Может быть, может быть. Кто тебя знает? Тут ведь не как в пословице: «сила есть – ума не надо». Ума-то богатырю в первую очередь надо, а нето наделает делов, дров наломает, как говорится, да и сам сгинет. Долго ли богатырю сгинуть? Недолго. То-то и оно. Ну ты кушай, кушай, сынок, – закончила свою речь Баба Яга и пошла прогуляться по лесу.

* * *

Пришла весна. Солнышко потихоньку отогревало, отмораживало, оттаивало лес.

Как-то раз Ваня, проснувшись, с удивлением заметил, что не может пошевелиться.

– Проснулся, сынок? – услышал он голос Бабы Яги. – А я тебя сегодня есть буду. Всю осень и зиму берегла. Я человечину весной предпочитаю. Да и веселее зима прошла – с тобой-то. Опять же, работы ты тут мне всякой сделал изрядно. Но ты уже не обессудь: я все-таки злая. Правду люди брешут про меня, хоть и привирают выше крыши.

Иван услышал звук натачиваемого о камень ножа. Он скосил взгляд и увидел Бабу Ягу, хлопочущую у печи. Уже кипела вода в большом котле. Глаза у лесной колдуньи были совсем непривычные: злые, жесткие, голодные.

– Я тебя заклятьями связующими спеленала. Леший-то тебя не зря пугал. Мне твоего мяса недели на две хватит, а костями и требухой волков покормлю – они голодные весной. Ты говори, говори – я люблю, когда люди перед смертью о пощаде умоляют, когда плачут и орут от ужаса…

«Ни фига себе! Правду, она съесть меня задумала или пугает?» – подумал Ваня. Разом всплыли в памяти все истории о коварстве и кровожадности Бабы Яги. Он облился холодным потом.

«Эй, внутренний голос, что скажешь? Помоги, пожалуйста! Прости ты меня, глупого», – позвал он мысленно. Внутренний голос обиженно молчал со времени разборки с русалкой, когда юноша велел ему заткнуться. Промолчал он и сейчас.

– Не получилось у тебя богатырем стать, – приговаривала тем временем Баба Яга, пробуя ногтём, хорошо ли заточился нож. – Все потому, что дурень ты безмозглый. Думал хорошей работой меня ублажить да вежливым разговором… Ха-ха-ха! А я тебя откармливала! От правильной еды человек вкуснее делается. Уж я в этом толк знаю!

«Эх, обруч бы мне волшебный, я бы врубился, правду ли говорит она!» – думал парень, прислушиваясь, не гудит ли под ним земля.

Внезапно в избе появилась ведьма Аделаида. Она, раскидав по плечам длинные черные волосы, стояла между Иваном и Бабой Ягой. В волосах ее белела горсть подснежников. Длинное черное с серебром платье было обвешано какими-то амулетами, подвесками и фенечками.

– Опять людей жрать?! – грозно закричала она на мать.

– Дак вкусно же! – объяснила Баба Яга. – К тому же я его кормила-поила, от лешего спасала… Давай его вместе съедим, доченька!

Аделаида коснулась плеча Ивана, и тот почувствовал, что связующее заклятье ослабло. Он рванулся и встал на ногу. И вдруг ощутил в себе великую силу.

«Без хлеба сыт, без вина пьян, без меча силен, без брони неуязвим, – вспомнил он загадку. – Это, точно, про меня. Я это и есть. Богатырь Иван Данилович. И две другие загадки про меня. Про мою истинную сущность».

Он глянул на замерших лесных колдуний: злобно нахмурившуюся Бабу Ягу с огромным ножом в руке и прекрасную Аделаиду, с восторгом глядящую на Ивана.

«Во, блин, точно дядя Али говорил: с бабами одни проблемы. Что кикиморы, что русалка, что эти… В тыщу раз хуже печенегов. Те хоть ясно – враги. А эти – кто? То ли спасают, то ли охмуряют, то ли уму-разуму учат, то ли сожрать хотят? Посоветоваться бы с кем. И обруча нет…» – думал Иван с тоской, переминаясь с ноги на ногу.

В это время Баба Яга, молниеносно размахнувшись, метнула в Ивана нож. Время снова вдруг потекло медленно-медленно – как в сражении с печенегами в пустыне. Парень видел плавно плывущий по воздуху нож, видел устремленный ему в глаза взгляд Бабы Яги, видел ставшие вдвое больше от ужаса и безмерного страдания глаза Аделаиды. И что-то мешало ему двигаться, какая-то мысль, типа: «А куда спешить? Авось пронесет…» Нож приближался, острие было уже на расстоянии ладони от его груди.

«На Бога надейся, но и сам не плошай», – пронеслось вдруг в голове у Ивана. Морок как рукой сняло. Тело само крутанулось в сторону, пропуская нож мимо, а рука ухватила его за рукоятку. И время снова потекло, как обычно.

«Скорее убей Бабу Ягу, пока у тебя нож – против него она бессильна, – раздался в голове у юноши чей-то голос. И прозвучал снова: – Не медли! Бей скорее! А то будет поздно! Ты можешь сделать это, богатырь Иван Данилович! Избавь мир от этой страшной твари, загубившей столько жизней! А еще лучше убей обеих. Вторая тоже хочет тебя околдовать, только в своих целях. Рази, пока не поздно! Бей их!»

«Ни хрена себе у меня в голове голосочки бывают!» – подумалось Ване.

– Ну чего мы так переполошились? – сказал парень, кладя нож на стол. Он виновато улыбнулся и почувствовал себя очень неловко.

– Вот тебе, сынок, и учение мое было. Хорошо прошло, – усмехнулась Баба Яга, убирая ножик и снова превращаясь в привычную безобидную бабульку с добрыми глазами, чуть ворчливую, но мудрую и чуткую.

Аделаида глубоко вздохнула и молча опустилась на скамью. Она дрожала и была совершенно белая. «Не придуривает», – понял вдруг с полной отчетливостью Иван. Он сел рядом и, чувствуя, как земная сила, переполнявшая его только что, уходит, спросил:

– Ну чего напугалась? Ведь не убила же меня мать твоя. Сама же понимаешь: так надо было. Сама же и участвовала…

– Меня мама не предупреждала, что ножом кидаться будет, – разрыдалась ведьма. – Говорила только, что напугаем мы тебя и перед выбором поставим, чтобы ты включился и осознал свое истинное «Я».

– Вот точно: вас, баб, фиг поймешь, – стараясь успокоить Аделаиду, говорил Ваня. – То ты мужиков голыми на елки забрасываешь, а то тут нюни распустила. Ты же уже большая! Вон, мать твоя говорила, тебе больше тысячи лет. А ревешь, как маленькая. Чего за меня бояться?

– Да я все никак привыкнуть не могу к маминым методам, – вздохнула, успокаиваясь, ведьма. Она вытерла слезы и предложила: – А давайте хоть чаю попьем, что ли? Сегодня равноденствие – праздник все-таки.

– Дело. И вода уже вскипела, – подмигнула присутствующим Баба Яга. И они сели пить чай.

* * *

– Ну вы, конечно, и актрисы, – говорил Ваня, жуя пироги, которые Баба Яга наготовила заранее и теперь достала из печи. – Я уж совсем обалдел от вашего представления. Жрать хочется – мочи нет. Это, видимо, от нервов. Сурово все же ты, бабушка, учишь уму-разуму. Не мне судить, конечно, но как-то уж очень опасно.

– Дак что ты думал, сынок? Сам полгода меня просил тебя поучить. Я уж постаралась, как смогла. Вон, дочку подговорила. Зато на пользу. А коли убила бы тебя, дак ну и убила бы! Ты вон сколько раз уже в приключениях своих погибнуть мог! Так что я не много добавила.

– Спасибо тебе, конечно, бабушка, – промолвил Иван. Он очень хорошо понимал, что Баба Яга любила его, как сына – он чувствовал это. А что должна переживать мать, подвергая своего сына такому испытанию!

– А мне – спасибо? – хитро глянув на Ваню своими темно-карими глазами, спросила Аделаида.

– И тебе спасибо. Только ты, смотри, не влюбись в меня, а то что я делать буду? – ляпнул вдруг Иван и покраснел.

Аделаида от смеха поперхнулась чаем. Потом она долго не могла отдышаться и все икала. Баба Яга тоже улыбнулась и успокоила:

– Не волнуйся, Ваня. Тут все, как говорят английские ведьмы, о-кей. Это она дурит, как обычно.

– Ну и хорошо, – бодро ответил Иван и предложил: – Ты, Аделаида, чем мужиков обижать, лучше бы кикимор в болоте в чувство привела. Они там ребенка неправильно воспитывают. Хотя, может, уже и поздно. Может, Синезеленое Солнышко уже дурой безнадежной стала.

– Посмотрим, – откликнулась ведьма, и парень понял, что попал в точку. Аделаида кивнула всем на прощание и растаяла в воздухе.

* * *

Когда в лесу сошел снег и распустились почки, Иван простился с Бабой Ягой. Он низко поклонился ей и сказал:

– Спасибо тебе, бабушка, за кров, за доброту и за науку.

– На здоровье, сынок. Успехов тебе. Заходи в гости. Главное, помни: никогда нельзя считать себя шибко умным. Как говорят старые люди: век живи – век учись – дураком помрешь. И Сократ (мужик это греческий) говорил, что знаю, мол, только то, что ничего не знаю. А тот, кто выпендривается и делает вид, что знает много и что он шибко умный, тот либо совсем ни хрена в жизни не смыслит, либо просто на понт берет – пижонит, значит. Все мы дураки. И я, старая, тоже, конечно. Но умнеть-то стараться надо. А иначе – как? Ну, ладно. Иди с Богом.

В путь Ваню провожал проснувшийся после зимы медведь. Он взялся показать дорогу до ближайшего города.

Вещей Иван с собой почти не взял. Только кремень да огниво – огонь разводить. Да лапти запасные – чтоб в дороге не плести, если те износятся, что на ногах. Да взял еще сухарей мешок.

И пошли они.

* * *

Долго ли, коротко ли, минуя болота и непроходимые чащи, останавливаясь в красивых местах полюбоваться на весеннюю природу, отдыхая на мягкой, свежей траве, дошли они до краев, где люди жили.

И тут простился Иван с медведем: обнял его и голову ему погладил. А тот лизнул руку парню и лапой махнул.

Дальше юноша шел один.

И через три дня подошел к стенам большого города.

* * *

«Интересно, чего это временами на меня такое умопомрачение находит, что я себе очень крутым кажусь?» – думал Ваня, входя в городские ворота. Стражники у ворот внимательно оглядели его, но ничего не сказали.

Парень брел по улицам, глазея по сторонам. Народу было много, и все чем-то занимались, куда-то спешили. На улицах было грязно, а дома были очень разные: и совсем маленькие, полуразвалившиеся, почерневшие, осевшие в землю хибары, и добротные двухэтажные избы, и терема с башенками и затейливой резьбой.

Навстречу ему попалась купчиха в сопровождении троих холопов. Холопы грубо оттолкнули парня, прикрикнув:

– Отойди, тетеря! Не видишь: барыня идет?!

Ваня поспешил отойти, почесав затылок. Купчиха прошла мимо, с достоинством неся свое дородное тело, одетое в дорогие одежды и обвешанное дорогими украшениями.

Вскоре он дошел до площади. Рядом за высокими стенами из белого камня располагался княжеский двор. Вокруг было полно торговцев, нищих, стражников и другого народа. Юноша настороженно озирался. К нему подошел мужик в сапогах и красиво вышитой рубахе.

– В первый раз в городе? – дружелюбно спросил мужик Ваню. – Хочешь, пособлю сориентироваться, расскажу, что к чему?

– Спасибо, конечно, но я лучше сам, – ответил парень, которому мужик как-то не показался.

– Зря. Ум, говорят, хорошо, а два лучше. Смотри. Если тебе купить чего надо, так я посоветую.

– Не. У меня и денег-то нету.

– Чего ж ты – работу ищешь? – не отставал мужик.

– Не. Я просто посмотреть пришел.

– Ну а ночевать где будешь? – словно банный лист к заднице, прилип мужик.

Ваня размышлял, послать ли мужика подальше или постараться как-нибудь вежливо закруглить разговор. «Надо вежливо», – решил он. Потом подумал немного, подбирая нужные слова. Мужик тем временем говорил:

– Я ведь чего. Мне работник нужен. А ты, я вижу, парень умный и сильный. Я тебе доверяю. Иди ко мне в лавку работать. Деньги платить хорошие буду – два гроша в день. Одежду-обувку купишь, достойные твоей молодецкой красоты – и к девушкам красным подойти ловчее будет.

– Ты, это, отстань, – наконец нашел нужные слова Ваня.

– Боишься, что ли? – гнул свое дядька.

– Боюсь.

– А чего меня бояться? Я человек честный. Работаю – лавка у меня. Семья большая. Все меня тут знают – хоть кого спроси. Городу подать плачу – как положено. Не бойся. Я ведь тебе добра желаю. Вот будешь слоняться без дела, так тебя жулики какие-нибудь в сети заманят, чего доброго. А там – либо в разбойники впишут, либо долгов на тебя навесят таких, что всю жизнь расплачиваться будешь. Ты города не знаешь, а я знаю, – мужик похлопал юношу по плечу, демонстрируя свои дружеские чувства.

«Чё делать?» – грустно думал Иван. Ему ужасно не хотелось грубить. Он повспоминал, что было написано в книжках дяди Али. Но ничего подходящего не вспомнил. Тем временем мужик продолжал:

– А как звать тебя?

– Ваня, – с тоской ответил парень.

– Каждый, Ваня, должен работать на благо себе и обществу. Вот ты раньше в деревне жил, да?

– Да, – угрюмо откликнулся юноша, поражаясь настырности этого дяденьки.

– Стало быть, привык ко всякому труду, да? Вот и хорошо, – он пощупал ванины бицепсы и одобрительно причмокнул. – А у меня работа простая: на лошадях товар возить, грузить его, в лавке прибираться да на кухне помочь немного, да с дровами чуток подсобить, да гопников каких в случае чего в шею из лавки выгнать… Я и задаток тебе дать могу. Да и прямо сейчас и приступать можно к работе. Пойдем – тут рядом. Пообедаем и, как говорится, благословясь, за дело примемся.

«Во как строит!» – даже немного восхитился юноша.

– Спасибо тебе, добрый человек, за заботу, за приглашение и за науку, но я к тебе работать не пойду. У меня другие дела, – сказал Ваня вежливо, поклонился, повернулся и пошел дальше.

* * *

Он дошел до других ворот и остановился, наблюдая игру городских детей на узкой улочке. Ребята кидались друг в друга яблочными огрызками. Было очень весело.

Иван почувствовал какой-то подобие опасности сзади. Он резко оборотился, одновременно смещаясь назад и вправо – на всякий случай. На него, ухмыляясь, смотрели трое дюжих парней явно хулиганского вида. Один легко поигрывал здоровенным кистенем, другой демонстративно почесывал себе шею огромным ножиком, а третий держал в руке среднего размера топор.

– Чего вам? – не сумел ничего умнее спросить Ваня.

– Денег, – вежливо объяснил хулиган с кистенем. – А если нет, то мы тебя изуродуем сначала, а потом и вовсе замочим.

– А как бы по-другому? – сделал попытку решить дело мирно Иван, думая, что ребята эти весьма походят на бритоголовых амбалов из садистской избушки.

– Никак по-другому, – с сожалением вымолвил тип с топором.

«Вот, Ваня, тебе случай подходящий. Сможешь их перевоспитать? Сначала заломать, а потом объяснить правду жизни?» – услышал вдруг парень внутренний голос. «Попробую», – ответил юноша, чувствуя, как загудела под ним земля.

Иван схватил лежавшее у стены бревно и, не долго думая, кинул его в парней, норовя попасть сразу в троих. Попал. Парни повалились на землю. Прозвучали бранные слова и тяжкие стоны.

– Ладно, мужики. Не будем ссориться. Хреново вы придумали развлекаться. Так что не обижайтесь. А я вот вам что скажу: жениться вам надо. Дурь и пройдет. А то, как говорится, сила есть – ума не надо. Э-э-э… – иссякнув на поучения, Иван махнул рукой сидящим на земле и охающим парням, поворотился и пошел дальше по улице.

* * *

Дойдя до ворот, Ваня остановился, пропуская въезжавшую в город группу конных воинов. Впереди на белом коне, украшенном дорогой сбруей, ехал молодой князь. Годами он, похоже, был ровесник Ване, но держался очень солидно и уверенно. Лицо его было умным и вдумчивым, он смотрел вокруг внимательно и без чванства.

«Нормальный, похоже, мужик, – подумал Иван, почесывая спину. – Хотя, хрен его знает, что у него на уме…»

Рядом с князем ехала девушка – судя по всему, не жена. Серый конь под ней также был богато украшен. Ее взгляд скользил по толпе, по домам, а лицо выражало какое-то детское любопытство. И впрямь – лет ей, похоже, было шестнадцать-семнадцать.

– И чёй-то князь наш сестру свою замуж никак не выдаст? Пора бы уже. И сватались, говорят, приличные люди: бояре, да два князя даже, да рыцарь какой-то германский… И все, говорят, отказ им. Так недолго и в девках остаться… – услышал парень рядом с собой женскую болтовню. Он поглядел и увидел крепкой комплекции тетку с корзинкой в руке и добрым, открытым лицом.

– Так любви, наверное, ждет, – сказал он тетке, которая ему чем-то понравилась, чем-то даже напомнила мать.

– А где ее, любовь-то, сыскать? – удивилась тетка. Она пожала плечами и пояснила: – Это ведь город. Тут люди работают, торгуют, выпендриваются, воруют… Кто на большие деньги, на власть и почет метит, а кто за гроши целый день вкалывает, а кто и вовсе подаянием перебивается… Где ж тут любовь? Я вот двух мужей схоронила. Одного печенеги зарубили, когда он сдуру по степи мотался – на коней диких охотился. Другого бревном на стройке убило. А любви не видала, хоть и хорошие мужики были…

– А звать-то тебя как, тетя? – спросил парень.

– Феклой люди кличут. А ты кто будешь да откуда?

– А я Иван. Хожу-брожу по белу свету, жизнь смотрю, учусь уму-разуму.

– А живешь здесь где?

– Да нигде пока. Я только сегодня из лесу вышел.

– Оно и видно.

Тем временем князь с княжной и сопровождавшие их воины проехали. Иван и тетка Фекла вышли из ворот.

– Я торговать сюда хожу – яблоками, грибами да всем, что придется в огороде и в саду вырастить или в лесу собрать. А живу я вон там, – Фекла показала на небольшую деревеньку под холмом, километрах в полутора от города. – Хочешь, я тебя на сеновал пущу переночевать? И каши дам с молоком. Голодный, небось?

– Я с радостью, – ответил Ваня. И они, беседуя о городских обычаях и порядках, направились вниз с холма.

* * *

Утром, поев хлеба с квасом, Иван предложил:

– А что, тетка Фекла, можно я у тебя поживу немного на сеновале? Я могу и в хозяйстве чем пособить, и в город тебе чего донести помочь. Охота мне город поглядеть еще.

– Ну что ж. Поживи. Сегодня вот помоги мне на базар мешок яблок снести, – ответила хозяйка.

* * *

Оставив тетку Феклу с яблоками на базаре, Иван снова пошел бродить по городу. Мысли его почему-то часто возвращались к молодой княжне: «Симпатичная девка. И умная, похоже. Опять же, из хорошей семьи, образованная… Хотя хрен их, конечно, знает, девок этих. Да и на что я ей нужен? Вон: князья да рыцари вокруг нее болтаются… Хотя с другой стороны, а чем я хуже?» Ваня посмотрел на свои ободранные и грязные лапти, на штопанную-перештопанную одежду и вздохнул.

«А на фига она мне нужна? – думал он через полчаса, прогуливаясь по рыночной площади и наблюдая, как Фекла бойко расхваливает свой товар. – Небось, с выпендрежем всяким княжеским и к работе не привыкшая… Ну ее! Не буду жениться! Морока одна – правду дядя Али говорил». И парень решительно повернулся, собираясь еще раз обойти город.

В это время раздался топот. Из распахнутых ворот княжеского двора скакал князь и человек десять воинов в блестящих кольчугах, с копьями и разукрашенными щитами.

– Поберегись! Дорогу князю! – услышал парень.

«А интересно, если я дорогу ему не уступлю, что будет?» – подумал вдруг Ваня, глядя, как всадники скачут прямо на него. И он стоял, с любопытством наблюдая, как двое дружинников подались вперед и выставили древки копий, собираясь наказать непослушного.

«Опасный эксперимент! Хотя, конечно, многое узнаешь. Только не вздумай копья ломать да людей калечить», – услышал парень внутренний голос.

– Ты что?! Оглох?! Пошел вон, деревенщина! – закричали наехавшие дружинники, ударяя Ваню древками копий.

Но парень ловко перехватил копья и легко выдернул их из рук всадников. Он внимательно посмотрел в глаза князю, который придержал коня и остановился шагах в десяти. Остальные дружинники явно собирались вмешаться, но тут князь, грустно посмотрев на Ивана, сказал:

– Оставьте его. Поехали.

И он, тронув коня, объехал парня, строго глянув на дружинников. Те было задумались на миг, но парень вежливо протянул им их копья. Князь уже мчался по площади, направляясь в одну из широких улиц. Воины, выругавшись и пообещав Ване в следующий раз прочистить ему мозги, поспешили вдогонку.

– Дурак ты. Чего лезешь на рожон? – спросил юношу кто-то рядом. Он поворотился и увидел старичка в чистой и опрятной одежде, с доброй улыбкой, с длинной белой бородой. Тот опирался на посох, но держался прямо и уверенно. Иван узнал лесного колдуна.

– Здравствуй! Как я рад тебя видеть! Я давно хотел тебя поблагодарить за котика и за загадки. Я их разгадал.

– Вижу, что разгадал. А котик где?

– Да у шайтана Али в пустыне жить остался. Женился он, котят растит, учит их разговаривать.

– Ну и хорошо. А ты как?

– Да вроде, нормально. Только что-то мне в городе не нравится. В лесу лучше. Или в деревне. Здесь, правда людей больше – тоже интересно. А ты, может, посоветуешь мне чего? Или загадки снова загадаешь?

– Уже посоветовал. Не лезь, Ваня, на рожон. Тут людей быстро обламывают – каждый знай свое место.

– Так хреново ведь это, не по совести!

– Может, и хреново, но это так. В лесу вот зимой холодно, а летом тепло. А тут – иерархия. Тоже вроде закона природы. Ты же с морозом не споришь? И тут не спорь. Силы лучше побереги для чего доброго.

– А я вот уже трех хулиганов обезвредил и на путь истинный их направил, – похвастался Ваня.

– Куда там! – замахал руками старичок. – Они сегодня уже напились и в пьяной драке двум соседям головы проломили. Не так-то просто людей уму-разуму учить!

– А как это делать? – спросил огорченный юноша.

– Когда как… А когда и никак, – грустно вздохнул старичок.

– А… – хотел еще о многом порасспросить Ваня, но лесной колдун, улыбнувшись на прощание, растаял в воздухе.

* * *

Вечером парень шел с теткой Феклой в деревню, когда им вновь повстречался князь со свитой. Дорога была неширокая. Дружинники, издали узнав Ивана, приготовили копья. Но парень отошел на обочину и остановился, пропуская всадников.

– Поумнел! – одобрительно хохотнул одни из дружинников, проезжая мимо, а князь снова посмотрел на Ивана грустными глазами. Пыль, топот. И дорога снова стала свободной.

– Хреново, похоже, ему, – сказал Ваня, проводив взглядом удаляющихся всадников.

– Да уж! Тяжкое бремя! И родители полгода как оба погибли. Плыли на ладье по реке, а вдруг буря налетела, волна и перевернула ладью. Все погибли. Эх, – тяжело вздохнула тетка Фекла.

* * *

– Печенеги!!!

Этот крик, разом повторенный многими голосами, вывел Ивана из приятного полусонного состояния, в котором он пребывал после плотного завтрака. Тетка Фекла беспомощно металась по двору, жалобно причитая и, похоже, потеряв способность соображать. Вокруг точно так же голосили и растерянно бегали соседи – полтора десятка ребятишек, несколько баб, старуха и совсем старый, полусогнутый дед. Двое мужиков схватились за топоры и с безнадежными лицами смотрели в сторону леса, откуда, визжа и улюлюкая, пустив коней в галоп, вытекало печенежское войско.

«Сотен шесть-семь, не меньше», – прикинул Иван, глядя, как орда уже мчится по склону холма в сторону города, где вовсю звонил тревожный колокол. Издалека было не видно, но ворота, должно быть, уже закрыли, оставляя людей в окрестностях без защиты и спасения.

Небольшой отряд кочевников отделился от основного войска и уже скакал в сторону деревни, где Ваня пытался сообразить, что ж ему делать. Всадников было человек тридцать. Долго ли им проскакать полкилометра?!

«Отправляй людей за реку, а сам задержи печенегов», – посоветовал внутренний голос. Земля под Иваном загудела, и он заорал на мужиков:

– Чего встали, идиоты! Хватайте всех, да к лодкам на берег! Я их тут развлеку счас!

Мужики по громкому ваниному голосу, серьезному тону и последовавшим крепким выражениям поняли, что парень говорит дело. Окончательно их убедил вид юноши, выворачивающего бревно прямо из стены избы тетки Феклы. Мужики схватили на руки старуху и деда, рявкнули на баб и детей, и все они понеслись вниз к реке, до которой было метров сто.

Печенеги мчались прямо на Ивана. Он ждал их, держа бревно и размышляя: «Похоже, придется убивать их».

Первым же брошенным бревном он сшиб пятерых. Кони и люди кучей повалились наземь, а на них налетели скакавшие позади. Все смешалось. Иван, громко ругаясь, кидал бревно за бревном в эту барахтающуюся груду людей и лошадей.

Несколько печенегов избежали общей участи и, объехав свалку, напали на парня с боков. Они пускали стрелы, кружась вокруг остатков избы тетки Феклы. Иван ловко уклонялся, прячась за торчащую из земли русскую печку, но несколько стрел все же задели его, пока он не завалил и этих наездников, швыряя в них скамейками, чугунками и сковородками.

– Вали отсюда поскорее! – услышал парень громкий внутренний голос.

Не мешкая, он бросился к реке, на ходу заметив, как от стен города скачут еще воины. Но им было еще далеко, а парень уже добежал до реки, бросился в нее и что было сил поплыл на другой берег, где густой стеной вставал почти непроходимый лес.

Река здесь была метров двести шириной. Иван был на середине, когда доскакавшие до берега кочевники стали стрелять из луков. Пришлось нырнуть. Под водой он и доплыл до другого берега, лишь однажды ненадолго вынырнув, чтобы набрать воздуха. Стрелы летели тучей, но юноша, пользуясь тем, что деревья подступали к самой воде, сумел выскочить, хоронясь в ветвях плакучих ив, и скрылся в лесу.

* * *

Печенеги не стали переправляться через реку, а вернулись к осажденному городу. Деревню, конечно, разграбили по ходу дела. Ваня видел это из прибрежных кустов.

Сила земная, только что наполнявшая парня, стала уходить. Он ощутил дрожь в коленях и тошноту. Болели раны от стрел – неглубокие, но сильно кровоточащие. Ваня кое-как перевязал их и побрел вглубь леса.

«Недели и не прожил я у тетки Феклы», – с сожалением думал он, вспоминая ее опрятную избу и вкусную, хоть и простую, еду. Иван прошел с полкилометра и устало опустился на мох у лесного ручейка. Напился. Задумался.

Был теплый июньский день. Сквозь ветки деревьев виднелось голубое небо. Белка весело прыгала по сосне, смешно дергая пушистым хвостом.

«Эх! Война! Сколько народу гибнет!» – думал Иван, с болью вспоминая корчащихся на земле печенегов и их коней, их предсмертные стоны, размозженные головы…

– Что, сынок, трудно воевать? – спросил лесной колдун, появляясь перед Ваней.

– Трудно, дедушка, – согласился парень.

– Что ж делать! Я тебя полечу немного, а ты потом уж пойди повоюй еще. А то без тебя им хана – тем, кто в городе. Только ты теперь лучше бревнами не кидайся. Ты потихоньку. Силы побереги, – с этими словами старик снял повязки с ваниных ран и ласково поводил над ними руками. Боль сразу прошла. Раны перестали кровоточить и прямо на глазах затянулись.

– Хорошо, что неглубоко задели. Ты отдохни, а ночью в город иди, – сказал лесной колдун и тут же исчез.

* * *

Ночью Иван осторожно пробрался к реке и бесшумно переплыл ее. Потом он отжал досуха одежду и осторожно двинулся вдоль берега, прикидывая, как лучше попасть в город. Вдали было слышно перекрикивание кочевников и виднелись огни их костров. Ночь была очень темная – облака закрыли все небо. «Удачно», – подумал Ваня.

Вдруг он услышал голоса и шаги. Парень замер, мгновенно очутившись в прибрежных кустах.

– Вот здесь, о великий хан. Вот начало подземного хода, который ведет прямо в княжеский двор. Все, как я и обещал тебе, – услышал Иван.

– Карашо, урус! Когда мы захватим эта град, я тебе многа-многа золота давать, – ответил властный голос печенега, видимо, предводителя.

Раздались негромкие отрывистые команды. Иван смутно угадывал движения людей шагах в десяти от себя. Они раздвинули кусты, но факелов не зажигали.

Парень не долго думал. Он нагнулся и нащупал большой камень. Потом неслышно поднял его, размахнулся и сквозь просвет в кустах швырнул в воду как можно дальше.

Печенеги переполошились и начали наугад стрелять из луков в воду, бегая по берегу и вглядываясь в темноту.

Иван, бесшумно ступая босыми ногами, скользнул за их спинами в дыру подземного хода и, стараясь не издавать ни единого звука, поспешил по узкому и низкому, слегка извилистому коридору, уходящему вглубь холма по направлению к городу. Он вслушивался и старался успокоиться. Похоже, печенеги его не заметили. Слава Богу. И он, выставив вперед руки, почти побежал в полусогнутом положении, думая только о том, открыт ли ход с той стороны.

* * *

Ход с той стороны был открыт. Видимо, предатель побеспокоился, чтобы печенеги вошли в крепость со всеми удобствами. Парень поднялся по ступенькам и, толкнув незапертую дверь, очутился в каком-то слабоосвещенном помещении. «Подвал», – сообразил он, оглядываясь в поисках выхода.

Через мгновение он уже затворил за собой дверь из тяжелых дубовых досок, задвинул три тяжеленных засова и помчался по каменным ступеням, ведущим из подвала.

– Эй! Люди! Есть здесь кто?! Счас к вам печенеги в подвал полезут по подземному ходу! Давайте сюда! – стал кликать Ваня громким голосом, выскочив на улицу. К нему подбежали воины, на ходу обнажая мечи. Крикнули князя. Десятка два дружинников уже спускались в подвал, на ходу прикидывая варианты действий.

Прибежал князь. Он мельком взглянул на Ивана, похоже, не узнав его, и приказал:

– Несите луки и живо к выходу из подвала! Дверь из хода отоприте!

* * *

В последовавшее за этим Ваня не вмешивался. Он обсыхал у костра во дворе княжеского терема и слушал, как кричали в подвале печенеги, которым сначала дали выйти из хода и собраться в большом подвале, а потом почти в упор расстреляли из луков среди подвешенных копченых окороков, бочек с медом и вином, мешков зерна…

Потом княжеские дружинники долго носили камни и бревна, глубоко и надежно заваливая подземный ход, чтобы враги не могли бы им воспользоваться снова.

Убитых в подвале печенегов было около сотни. С ними был и русский, показавший им ход. Это оказался один из бояр, близкий к князю человек. Его труп и тела убитых печенегов князь велел сбросить со стен, предварительно сняв с них кольчуги и всю одежду. Воины поспешили исполнить его приказ.

* * *

Рассвело.

Князь призвал к себе Ивана. Он внимательно вглядывался в его лицо, видно, припоминая обстоятельства их знакомства. Глаза князя были все такие же грустные и даже как бы тоскливые.

Ваня поклонился князю и сказал:

– Ты звал меня, князь?

– Звал. Как имя твое?

– Иван.

– Спасибо тебе, Иван, от всех нас. Как же ты узнал о том, что печенеги к нам сюда пролезть собрались?

– На берегу реки был, когда они подходили. Разговор услыхал и предупредить решил. Хорошо, сумел, – ответил парень.

– Хорошо, – согласился князь. Помолчал и добавил: – Коли удастся город отстоять, награжу тебя. А пока – сам видишь. Не до торжественных мероприятий. Ты воевать обучен?

– Нет. Но иногда получается, – ответил Ваня, по-идиотски улыбаясь. Впрочем, он тут же погрустнел и нахмурился.

– Оружие тебе дать?

– А что я с ним делать буду? Кольчугу бы вот. Да шлем. Ну, и сапоги – а то босиком воевать как-то уж совсем…

– Ну ладно. Иди.

Князь велел выдать Ивану сапоги, кольчугу и шлем, и парень под смешки дружинников облачился во все это.

– Чё вы ржете? – незлобно отшучивался он. – Это я от стрел. А то поранят, гады, так на хрена мне это надо?!

– Ты, деревня, хоть дубину взял бы али топор. Чего ж ты делать будешь, коли сражение?

– А я по ситуации действовать буду. Соображать и с внутренним голосом советоваться.

– Ну-ну! Ладно, сегодня ты герой и князь тебе благодарен. Да и мы тоже. А то порезали бы нас, как кур. А так еще посмотрим. Князь голубя послал брату, что в соседнем городе правит. Километров триста дотуда. Коли голубь долетит с письмом, так, может, и подмога будет. У того князя одних дружинников четыре сотни. А еще мужиков вооружит. Эх! Дотянуть бы, – говорил Ване воевода – крепкий мужик средних лет с рыжей бородой.

– А сами не отобьемся? – спросил Ваня.

– Трудно. Нас вся дружина-то – полторы сотни. Конечно, князь всех в городе вооружил, на стенах расставил. Да это не воины. Они разве что палки да камни на головы печенегам со стен кидать могут, а в поле их не выведешь.

– А печенегов сколько?

– Днем со стен мы семьсот двадцать насчитали. Может, и не всех увидали. Теперь, значит, меньше. Но нам и тех, кто остался, хватит.

* * *

К полудню печенеги соорудили таран из огромного дуба и, наскоро закидав ров у ворот всяким хламом, подтащили туда свою конструкцию из захваченных в окрестных деревнях телег, цепей и крыши из досок над всем этим. Защитники города пытались им воспрепятствовать, кидаясь чем попало со стен и поливая сооружение у ворот кипящей смолой, но печенеги лезли упорно и настырно. Крыша над тараном успешно защищала их, так как они сообразили покрыть ее бычьими шкурами. А всадники носились поблизости и отгоняли стрелами людей на стенах.

«Плохо выходит, – думал Ваня, прохаживаясь по улице перед теми воротами и наслаждаясь хорошо сработанными сапогами. – Лучше, чем те, что в родительском доме носил. А что, интересно – батя пить бросил? Вряд ли… Да и мать, наверное, все так же ругается…»

Сверху упала стрела, шкрябнув по шлему на голове юноши. «Фига-с-два! Я теперь в броне!» – радостно подумал Ваня, но посмотрел на качающиеся от ударов тарана ворота, и настроение снова стало безобразным.

Внутренний голос советовал ему находиться здесь. Да и сам парень чувствовал, что тут его место. Однако, энтузиазма он не испытывал никакого. «Как полезут всей толпой, так что я делать буду?» – думал он.

Ворота затрещали. Началась паника. Люди со стен бросились по улицам в сторону княжеского двора, не надеясь остановить врагов у ворот.

«Придется, видно, мне их тут притормозить малость», – сообразил Ваня, ощутив вдруг прилив земной силы. Не теряя ни секунды, он бросился разламывать стоящие рядом бревенчатые дома, сваливая бревна кучей перед воротами.

Над городом загремел колокол, призывая всех со стен укрыться в княжеской крепости. «Счас везде полезут – со всех сторон», – думал Ваня, прикидывая, не пора ли и ему делать ноги. Но чувствовал, что еще не пора. «А жаль», – думал парень. Груда бревен у ворот уже была высотой метров шесть и перегораживала весь проход.

«Хорошо получилось», – одобрил себя Ваня, чувствуя, что сила его приходит в обычное состояние.

Таран пробил ворота. Их створки рухнули, и печенежские всадники, стоявшие наготове, хотели уже с гиканьем ворваться в город. Но увидели перед собой кучу бревен.

Ваня, почувствовав наконец, что пора валить отсюда, быстро спрятался в боковой переулочек, а потом помчался по улице, ведущей к площади.

Вместе с последними он вбежал в ворота крепости, которые дружинники, грубо ругаясь, закрыли за ними. «Хорошо получилось», – не слушая брань дружинников, снова подумал Ваня и пошел поискать себе место, где можно было бы присесть и перевести дух.

* * *

Накрапывал дождик. Ваня сидел на бревне, прислонившись спиной к стене, и с удовольствием жевал хлеб и запивал его водой из большой кружки. За крепостной стеной было слышно, как печенеги грабят город и орут при этом самым непристойным образом. На штурм княжеской крепости они идти не спешили, так как ворота в ней были очень прочные и защищались двумя мощными каменными башнями. Внутри проход перегораживался опускающейся железной решеткой из прутьев толщиной в руку, а дальше шел извилистый коридор, по которому было неудобно скакать, но в который удобно было кидать сверху камни и бревна. В конце прохода снова были ворота – еще более прочные, чем первые. Стены же вокруг крепости были высоченные и очень внушительные.

«Хорошо обустроился тут старый князь. Печенеги, видно, в курсе дел, раз боярин к ним переметнулся. Не лезут. Можно хоть пожрать спокойно и отдохнуть», – размышлял Иван.

Вокруг было полно народу.

– Колодцы тут у князя хорошие. А вот хватит ли еды, если надолго? – услышал он голос какой-то бабы.

– Надолго не придется. Скоро княжий брат на выручку прискачет с дружиной, – успокаивал ее дедуля в рваной рубахе нарочито бодрым голосом.

– А если не прискачет? – допытывалась баба.

– Если-если… Как не прискачет?! Поможет, – сказал уверенно дед и посмотрел на Ваню. – Правда, хлопец?

Юноша кивнул, встал и пошел отнести кружку, куда было велено. Вдруг он увидел князя, идущего ему навстречу с очень грустным лицом. Рядом в кольчуге и с небольшим мечом у пояса шла княжна. Их сопровождали трое дружинников.

– Чё печалишься, княже? – участливо спросил Ваня, останавливаясь перед ними.

– Брат прислал голубя. Сообщает, что у него самого в округе печенеги появились и что он в городе своем заперся и их ожидает. Не сможет он на подмогу к нам придти, – ответил князь.

Люди вокруг заохали. Воины тихо ругались.

– Ну и хрен с ним, княже. Что-нибудь сами тут придумаем, – попытался успокоить его Ваня.

– Молчал бы лучше, дурак! – рявкнул один из дружинников. – Нашелся тут – князя учить!

– Погоди, – остановил дружинника князь. – Иногда один дурак лучше десятка умных. Не обижайся, конечно, Иван. Это я так, к слову. А что ты в городе замешкался? На стене был?

– Да… как-то… это… не знаю… – промямлил парень, думая о том, что было бы приятно, если бы княжна не считала его дураком. На мнение остальных ему было почти наплевать.

Князь и княжна пошли дальше, а Иван остался размышлять: «Вот девка хорошая! Эх, влюбилась бы в меня – вот это было бы да! Да с чего бы? Э-хе-хе…» И он пошел в дом, чтобы там вздремнуть немного.

* * *

Через три дня поздним вечером, когда уже стемнело, Ваня стоял на крепостной стене, ел семечки и выплевывал шелуху вниз – в сторону печенегов. Тем самым он усиливал свою уверенность в победе и демонстрировал эту уверенность врагам.

Рядом раздались шаги. Парень поглядел и увидел княжну. Он тут же перестал плеваться, чтобы выглядеть хоть в какой-то степени поприличнее. Княжна подошла и спросила:

– Что, Иван, ты думаешь? Мы продержимся?

– А я и не думаю. Посмотрим. То есть я думаю о том, что бы такое можно было придумать. Ну, чтобы победить, значит. Пока не придумал, но может, кто другой придумает, – ответил Ваня.

– Я вот тоже ничего придумать не могу, – вздохнула княжна. – И брат тоже. Он говорит, что продуктов хватит еще дней на десять-двенадцать. Потом будем голодать, если ничего не придумаем, или если кто на помощь не подоспеет. Но это вряд ли. Кому охота за нас свои головы подставлять?!

– Так печенеги – это общая проблема. Сегодня они здесь, а завтра – туда полезут, – солидно высказался парень.

– А если выстоим, то что ты делать будешь? Брат щедро наградит тебя. Лавку откроешь?

– Какое там! – испугался Ваня. – Я лучше ничего делать не буду.

– Лежать на печи да жевать калачи?

– Да нет. Отдохну от всей этой кутерьмы, а потом опять отправлюсь по свету бродить да ума набираться.

– А я сразу догадалась, что ты много где побывал и много чего повидал, а дураком только прикидываешься. А зачем?

– А я не прикидываюсь. Я и есть дурак. А что умное иногда сделать удается, так это другое дело.

– А где ты побывал? – поинтересовалась княжна.

– Да много где, – ответил Ваня уклончиво. Ему было захотелось порассказать княжне о своих похождениях, но как-то, что называется, не покатило. И он промолчал.

– Ну ладно. Потом расскажешь, коли захочешь, – усмехнулась княжна и, попрощавшись, ушла.

* * *

«Нет! Это не то! Это не настоящая любовь!» – думал юноша, поглядывая на печенегов, жгущих костры на городских улицах. Те держались поодаль от крепости – чтобы не пришибли стрелой или чем другим, но вели себя очень нагло.

Внезапно в голову Ивану пришла гениальная идея: придти к печенегам и сказать, что за хорошую награду он готов провести их к потайной княжеской сокровищнице в лесу, а там завести их в болото и смыться.

«Бредовая мысль! – отозвался внутренний голос. – Не поверят. Тоже не дураки. Поймут, что ты их надуть хочешь. Придумай что поумнее. А то зарежут просто тебя и все».

«Ну ладно, – думал Ваня. – А если, скажем, напугать их чем? Колдовством, к примеру, каким?»

«Это уже лучше», – одобрил внутренний голос.

«Эх, жаль я ни у Бабы Яги, ни у Аделаиды, ни у дяди Али колдовству не учился!» – размышлял парень.

«Разве?!» – удивился внутренний голос.

* * *

Прошло два дня.

Глубокой ночью Иван спустился со стены на веревке, которую дружинники тут же втянули назад и остались ждать ваниного возвращения. Князю парень объяснил, что хочет разведать обстановку и оценить планы печенегов. Тот одобрил эту идею, хоть и предупредил, что дело опасное.

Ваня шел по городу, хоронясь в тени домов, стараясь ступать неслышно. Наконец он приблизился к кострам печенегов.

– Вставайте! Я русский кошмар! Злой дух леса и болота! Счас я вас всех укушу! А мои зубы ядовиты! А сам я прожорлив и ужасен! – заорал Ваня, продолжая, впрочем, прятаться в темноте.

Печенеги не поняли его слов, так как говорил он по-русски, а из них лишь некоторые, и то кое-как, знали русский язык. Но кочевники повскакивали и стали стрелять на голос.

Ваня понял, что его не поняли. «Нужен переводчик!» – сообразил он и, схватив подбежавшего печенега, спросил его:

– Понимаешь по-русски?

– Понимаи, – удивленно ответил печенег.

– Ну так скажи своим погромче, что им всем крышка, что злой дух русских лесов… – и Ваня стал четко произносить страшные угрозы прямо в ухо печенегу, придерживая его одной рукой, а другой швыряя камни в сторону лучников. Печенег громко переводил…

Началась всеобщая кутерьма. Везде носились конные и пешие кочевники, нервничая все больше и больше. Они никак почему-то не могли обнаружить Ивана и переводившего его слова своего воина. А парень перебегал с места на место, таская за собой переводчика и изо всех сил воображая себя совершенно пустым и прозрачным. Это был единственный вариант колдовства, который он хоть как-то надеялся осуществить.

Его идиотские слова, которые он лепил, что называется, от балды, постепенно стали казаться печенегам все более убедительными. Они засобирались и поспешили всей толпой выехать за городские стены. Вожди пытались как-то урезонить свой народ и убедить всех, что это шуточки русских придурков, но начавшаяся паника возрастала, и вождей уже почти никто не слушал. Все думали только о том, что лучше ехать домой.

Ваня пинком отшвырнул переводчика и стал просто завывать, стараясь делать это ужасно. Он стоял у разрушенных городских ворот и орал громким голосом, представляя себе, что он – это шайтан Али в гневе.

«Этак я скоро охрипну и будет нестрашно», – подумал парень, переводя на секунду дыхание. Но на его счастье и на счастье осажденных, печенеги потеряли остатки боевого задора и, не дожидаясь утра, бросив свои припасы и даже награбленное добро, всей ордой поскакали от города. Они мчались, в ужасе погоняя коней, по той дороге, по которой приехали. И скоро уже не было слышно топота их коней. И стало совсем тихо.

Юноша стоял и размышлял. В город возвращаться не хотелось. «И чего я там забыл?» – думал он. Постоял-постоял да и пошел потихоньку – в сторону родимого дома.

Парень шагал и все пытался понять: то ли у него так удачно получилось колдовство, то ли это просто как-то случайно вышло, что печенеги испугались. «Я ведь просто очень хотел быть незаметным и очень хотел их напугать, я ведь не знаю никаких колдовских приемов, а что-то вышло…» – думал он и радовался тому, что не пришлось никого убивать.

* * *

Кольчугу и шлем Ваня оставил у городских ворот и теперь шагал налегке. Он шел по дороге, которая постепенно уходила все глубже в лес. Дорогой часто пользовались, поэтому она была наезженная. Кое-где встречались одинокие дома и небольшие деревеньки – совершенно пустые сейчас из-за набега кочевников. Их жители успели, видно, убежать в лес, но печенеги разграбили все дочиста.

Через день пути юноша повстречал своего знакомого – старичка с доброй улыбкой. Тот сидел на пеньке у обочины и весело смотрел на Ваню.

– Здравствуй, дедушка.

– И ты здравствуй, Ванечка. Вот хочу похвалить тебя.

– Да и не знаю, дедушка. Как-то неловко я себя чувствую. Не можешь ли ты сделать так, что все в городе том мое лицо и голос забудут – чтоб не узнали, когда повстречают?

– Можно так сделать, коли ты хочешь. Что, не ладно героем быть? – усмехнулся старичок.

– Не ладно.

– Ну и хорошо.

Старичок встал и вдруг вырос выше деревьев. Он взмахнул руками и закрутил ими, словно мельница машет крыльями. Поднялся ветер и понесся в сторону города.

Через миг старичок был уже обычного роста. Он кивнул юноше и растворился в воздухе.

* * *

Через несколько дней Иван проходил мимо большой горы. В ней он увидел множество пещер. В них жили какие-то люди.

Ваня подошел поближе и поздоровался. Его пригласили поужинать и переночевать. Он с радостью принял приглашение и скоро уже сидел за столом в одной из пещер в компании пятерых пожилых мужчин и одного совсем молодого парня.

– Кто вы? – спросил Иван, наворачивая обалденно вкусные щи из кислой капусты.

– Люди. Живем тут. Стараемся улучшить свои души, – ответил один из мужчин.

– Понятно. А как вы их улучшаете? В чем метод? – заинтересовался парень, которому народ здешний показался симпатичным.

– Да просто стараемся всех любить – вот и весь метод, – ответил молодой парень и покраснел, словно стеснялся, что делает это вместо того, чтобы учиться владеть мечом или осваивать какое-то ремесло.

– А у меня вот это не получается, – сказал Иван. – Жалеть получается. Мне всех жалко бывает, даже печенегов или кого похуже. А вот люблю только некоторых.

– А почему? – спросил старик с удивительно ясными глазами, который только что вошел.

– Не знаю. Так выходит. Как можно любить всех?

– Очень просто. Бог – это Любовь. А все мы – дети божии.

Юноша задумался. Он доел щи, поблагодарил и лег спать.

Утром Ваня попрощался с жителями пещер. Старику с ясными глазами он сказал:

– Я подумаю над твоей загадкой.

– Подумай, сынок. Только лучше поймешь это, глядя людям в глаза. И не удивляйся, когда отгадаешь, что отгадку ты не сможешь выразить никакими словами.

* * *

Ваня весело шагал, думая о матери и об отце и любуясь окружающей красотой – лето было в самом разгаре. Птицы пели весело в обступающих дорогу деревьях, цветы разноцветным узором играли на обочинах и даже на самой дороге, ароматы пьянили и навевали мысли только о хорошем…

«Большая дорога», – думал парень. Иногда ему попадались другие путники – пешие, конные, на телегах… Весть об уходе печенегов уже облетела окрестные города и деревни, и жизнь налаживалась.

Вдоль дороги попадались деревни. Там парень легко находил кров и пищу, расплачиваясь, если хозяева просили, своим трудом: рубил дрова, помогал строить дома, копал канавы, грузил телеги… А если кормили просто так, то он благодарил, низко кланялся и шел дальше.

Так он неспешно продвигался вперед.

И вот, в погожий день, ясным утром, обогнув поворот и пребывая в отличном настроении, Иван неожиданно услышал молодецкий посвист. Не успел он и подумать, что бы это значило, как из-за деревьев на дорогу выскочили десятка полтора мужиков – кто с топором, кто с кистенем, кто с дубиной или с ножом. Они окружили парня, и до него дошло: разбойники.

Гудения земли под ногами не ощущалось. Иван прикинул: значит ли, что ему надо драться с хлопцами этими обычными методами? И решил, что пока не будет.

Здоровенный разбойник, видимо, главный – дяденька с длинными русыми волосами, бородищей до пояса и огромными кулаками – объяснил Ване ситуацию:

– Нам работник нужен – жрать готовить, чинить чего, грибы собирать… Пошли с нами. Лучше добром.

«Ничего себе у них добро!» – подумалось Ване, но он не стал спорить, а вместо этого прикидывал в уме, как бы пробудить в себе чувство любви к окружавшим его людям. Мысль работала хило.

Горячиться не хотелось. Поэтому юноша изобразил на лице и в позе с трудом скрываемый страх и как бы небрежно спросил:

– Ну ладно. А чего делать-то?

– Врубился! Молодец! Умница! – обрадовались мужики и наперебой стали хвалить парня, хлопая его по плечам и ударяя по спине и груди.

– Пошли в лес! Там у нас логово, – скомандовал главарь, засовывая топор за пояс и высмаркиваясь в два пальца. Двое разбойников накинули Ване на шею веревку. Остальные, весело размахивая оружием и радуясь, что больше не придется самим варить еду и чинить прохудившуюся обувь, мыть посуду и стирать, мирно балагурили, почему-то постоянно сплевывая и сморкаясь.

«Точно все, как у печенегов. Только что не косоглазые и говорят по-русски. Эх, где ж ты, силушка земная?» – с тоской думал Ваня. Настроение у него совсем испортилось. Не то, чтобы он очень боялся за свою жизнь или опасался надолго застрять у разбойников, но было как-то неприятно служить этим ребятам, поощряя их явно не праведный образ жизни и мышления.

* * *

К полудню они дошли до разбойничьего логова. В глухой чаще были устроены землянки – штук шесть. В центре лагеря располагалось костерище с валявшимися вокруг бревнами и посудой. Чуть в стороне под елкой кучей громоздились заготовленные дрова. Везде был мусор: тряпки, кости, обломки оружия… Воняло.

«Ну и местечко, – с отвращением думал юноша, разглядывая все это. – Интересно, чему тут я могу научиться? И на хрена вообще я сюда попал? Изучать разбойников, что ли? Или их перевоспитывать? Что-то я не чувствую в себе таланта воспитателя…»

Тем временем один из разбойников одел на ногу Ване толстую железную скобу с приделанной цепью. Скобу он замкнул здоровенным ржавым замком. На конце цепи, длина которой была около двух метров, был тяжеленный железный шар.

– Иди мой посуду! И жрать давай скорее! И костер разведи! А мне штаны зашей! А мне топор получше насади! Да воды скорей из ручья принеси! – орали разбойники на Ваню, разваливаясь под деревьями и скидывая сапоги.

– Иду, иду, – отвечал парень и приступил к выполнению возложенных на него функций.

* * *

«Хуже, чем у печенегов», – в сотый раз думал парень, изо дня в день работая на разбойников и выбиваясь из сил. Печенеги в целом неплохо обращались со своими рабами, относясь к ним как к рабочей скотине. Главное – чтобы слушались хозяев и хорошо работали. Разбойники же совершенно не беспокоились о сохранности своего раба-слуги, считая, видимо, что когда он станет непригоден по состоянию здоровья, его можно будет спокойненько придушить и заменить новым. Кормили парня объедками, часто били, хоть и несильно, и всячески издевались.

«И чего мне делать-то?» – часто спрашивал юноша у внутреннего голоса.

«Терпеть. Ждать. Твое место здесь», – отвечал тот.

«Чего ждать? Когда меня до смерти забьют? Или когда я сдохну от такой жратвы?»

«Легко быть богатырем, когда сила есть и свобода действий. А ты попробуй-ка в этих условиях – без силы и с цепью на ноге – что-то сделать. Да и загадку старика про любовь ко всем здесь очень удобно разгадывать. Очень подходящее место», – объяснял внутренний голос.

Иван смотрел в глаза разбойникам и пытался разгадать загадку старика из пещер. Он молча сносил побои и унижения, работал по восемнадцать-двадцать часов в сутки, волоча везде за собой тяжелый шар на цепи. Он пытался понять этих людей – понять их души, понять их в самый сокровенной глубине. Не получалось.

* * *

Как-то, месяца через полтора после того, как Ваня попал к разбойникам, появилась ведьма Аделаида. Она, как и обычно, просто возникла из воздуха. Разбойники в это время были все в отлучке – грабили кого-то.

– Освободить тебя? – спросила Аделаида, как всегда, эффектно подчеркивая свою красоту горделивой осанкой и летним нарядом в темно-желтых тонах. В волосах ее были вплетены лилии и кувшинки.

– Спасибо, ведьмушка милая. Не надо. Я уж тут как-нибудь потерплю, жизни поучусь. Расскажи лучше про Синезеленое Солнышко. Что она – выросла?

– Выросла. Свалила от мамы с тетками в лес наш. Я ее у пенька сторожевой вороны как раз на следующий день после нашего с тобой разговора и обнаружила. Хорошая девочка. Хочу, говорит, научиться еще чему-нибудь, кроме как врать. С ежом успела подружиться. Он теперь трезвый. Живет рядом с вороной. Болтает с ней о том о сем. Конечно, есть о чем поговорить – живут-то уж каждый лет по пятьсот. А Синезеленое Солнышко я к моей маме отправила жить. Учить ее будем, растить, воспитывать.

– Ну и хорошо! Ты Пузырю-то, папе ее, весточку пошли – он порадуется.

– Послала уже. Утки передали. Только он тоже хорош придурок. Просто тебе повезло тогда, что жену его бывшую ругать стал. А то и утопить бы мог запросто. Его не поймешь: то мужик как мужик, а то сволочь поганая.

– А матушка твоя как поживает?

– Да нормально. Тебя вспоминает. Она в серебряной тарелочке-то и увидела тут твое житье. Говорит: «Смотайся, доченька, да напомни ему, что любовь не в том, чтобы делать то, чего другие от тебя хотят. А то застрянет там наш Ваня, – говорит, – с вонючками этими. Дел-то еще немеряно на земле русской». Так что не тяни, Ванюша, мотай отсюда, пока тебя в конец не заездили.

– А любовь как же?

– Поймешь со временем, – ответила ведьма и, как обычно, не прощаясь, растворилась в воздухе.

«И правда, похоже, я тут привык мучаться. Разве ж это любовь? Пойду отсюда! Только чё с разбойниками делать? Надо бы их перевоспитать… Или хоть убить…» – думал Иван, чувствуя прилив могучей силы. Он легко сломал руками скобу на ноге и оторвал ее от цепи. Цепь же намотал на руку, закинул шар за плечо и пошел в сторону дороги, прикидывая, как словить своих приятелей, не калеча их очень сильно.

У дороги Ваня остановился и прислушался. Видимо, разбойники были где-то поблизости в засаде, так как легкий ветерок доносил их специфический запах, который юноша теперь знал очень хорошо.

Раздался свист. Иван выскочил на дорогу, но поворот скрывал события на ней. Когда же через четверть минуты парень, спеша поучаствовать в происходящем и держа цепь с шаром наготове, обежал густой ельник, он увидел всю компанию своих друзей в сборе.

Разбойники окружили какого-то низенького, хлипенького, узкоглазого, полулысого мужичка, похожего на печенега, только явно более культурного. Перед мужичком была тележка. «Видно, купец заморский, – понял Ваня. – Хватило ж ума без охраны тут шляться». Мужичок стоял и, дружелюбно кивая и кланяясь, улыбался разбойникам, что-то лопоча.

«Стой на месте!» – услышал Иван внутренний голос.

«Ты чего?! – удивился парень. – Они ж его убьют счас!»

«Не двигайся с места ни в коем случае! Стой!»

Иван заколебался и остановился. Он решил, что если увидит, что узкоглазого мужика будут резать, заорать что-нибудь. Это решение успокоило парня, и он стал наблюдать.

Тем временем купец объяснял столпившимся около него мужикам:

– Я китайская купца. Я вези вам очень хорошие китайские штука. Мая папа привел в Русь целая ка-ра-вана, а мы с братьями торгуем вразвоз и вразброд. Так по-русски? Я правильна говорий?

Мужик, похоже, не врубался, что его сейчас будут грабить и убивать. Он смотрел на огромных дядек с кистенями и топорами, видимо, предполагая, что они потенциальные покупатели или просто хотят его угостить русским самогоном за здоровье его папочки.

– Хватит слушать эту брехню! Кончай его, вещи – в мешок, и айда! В логове разберемся. Ванька, поди, уже кашу сготовил. Жрать хотим, – загомонили разбойники, советуя главарю ускорить процесс.

– Дело говорите, парни! – весело согласился атаман.

Ваня открыл рот, чтобы заорать, но крик застрял у него в глотке, так как он увидел, что китаец шустро отскочил от протянутой ручищи главаря, которой тот собирался свернуть купцу шею. Через мгновение маленький кулачок соприкоснулся с виском атамана, и тот рухнул на землю.

Еще двое разбойников, стоявших рядом, дернулись было пришибить китайца: один метнул кистень, а другой нанес молниеносный удар ножом снизу вверх. Но торговец оказался за их спинами, с непостижимой для глаза быстротой уходя от ударов. Два взмаха коротких ног – и еще два трупа лежали на дороге.

– Здорово! Мочи их! Класс! – заорал в восторге Ваня, забыв, что полтора месяца старался научиться полюбить этих буйных дяденек. Видимо, моральная усталость и накопившаяся обида взяли свое.

Разбойники кинулись наутек. Но Иван, удачно метнув свой шар на цепи, сшиб с ног сразу девятерых. Двое других, споткнувшись впопыхах о корни у дороги, тоже повалились на землю. Еще один рухнул с торчащим в спине ножом, который китаец подобрал у своих ног и метнул, размахнувшись почти неуловимым движением. Вот и все сражение. Китаец поклонился валяющимся на земле мужикам и Ивану и сказал:

– Не нада убегать, хороша? Вы меня слушайся, а я вас не убий. Ладна? Я вас научить ум-разум. Интеллект развить то-ясть. Так это по-русски? Я правильна врубай?

– Правильно вырубил! И они врубились. И где ты, дяденька, так навострился? – вымолвил Ваня, чувствуя, что сила земная уходит обратно в землю. Но он продолжал держаться уверенно – чтобы разбойники продолжали думать, что и он их может вырубить одним махом.

– В Китае, – поняв смысл вопроса, ответил китаец.

– А чё с этими делать будем? – Иван указал на тихо сидевших и лежавших разбойников. – Я у них в плену был. По своей воле. Учусь так уму-разуму типа. Хотя, наверное, это и не лучший способ.

– Способы все хороши, если работают и соответствуют воле Неба, – ответил китаец. – А этих я будяй пе-ре-воспитай. Ну у вас и язык! Жень-шень!

– Ладно уж. Язык как язык. Ваш, небось, тоже трудно учить. Я слыхал, у вас в нем ёроглифы. А как ты их перевоспитывать будешь?

– Дао. Тай-цзы. Кун-фу. Работа по хозяйству. Регулярное мыть-ё. По-слу-шаний. Моральная инструктаж. Инь и Ян. Фэн-шуй. И-цзин. Филосо-фиё, – перечислял, улыбаясь, китаец. – Я тут надолга. Учитель мой сказай, чтобы я отправляйся сюда к вам типа купца и искай себе ученики среди русский. Кого, говорит, они сами не смогли воспитай, так ты, мол, сынок, научи ум-разум по-нашему, по-китайски. Таков, говорит, мой Путь. Дао то-ясть.

– Ну попробуй, – с сомнением покачал головой Ваня.

– Хочешь посмотря?

– Интересно, конечно… Только больно уж мне там надоело в их вони и грязи находиться.

– Сегодня же уборка будяй делай и мыть-ё. Запах скоро быть очень хороша.

– Ну, так я поживу тут в лесу неподалеку, а к вам загляну через недельку-другую. Ладно?

– Ладна-ладна, – закивал, улыбаясь и кланяясь, китаец. И они дружески простились.

Разбойники слушали и пытались осознать, что это такая за штука – Дао, которой их китаец будет стращать.

* * *

Был конец лета – золотая пора. В лесу грибы росли на каждом шагу, ягод и орехов в тот год уродилось невиданно много. Погода стояла чудесная – и не жарко, и не холодно.

Иван уже десять дней жил у небольшой лесной речки, сделав себе шалаш под большой елью и отдыхая от трудов на благо разбойников. Он много и тщательно мылся в речке, купался, стирал одежду и отдыхал.

Наконец юноша ощутил, что пришел в себя, и решил перед тем, как отправиться домой к родителям, заглянуть к китайцу – посмотреть, как тот перевоспитывает русских разбойников.

Идти было недалече – километров десять.

Иван подошел к хорошо знакомому месту в чаще. Издали он увидел, как его бывшие приятели как-то странно двигаются среди деревьев – медленно, плавно, словно бы они не люди, а вода или ветки на ветру, или языки огня, или сыпучий песок… Китаец руководил тренировкой, двигаясь вместе со всеми.

«Красиво», – подумал Ваня, подходя поближе. Ему не хотелось мешать, и он остановился шагах в двадцати. К огромному удивлению парня, воздух был свежий и даже какой-то благовонный. Грязи и мусора нигде не было видно. Бревна вокруг кострища лежали в идеальной с эстетической точки зрения композиции. Даже слова, которыми разбойники исписали все деревья, были аккуратно замазаны краской, причем пятна краски очень хорошо гармонировали с окружающей природой.

– Вот видишь: работа ребята! Здравства! – сказал китаец, подходя к парню и кланяясь. Ваня тоже поклонился и показал большой палец, подняв его кверху, а остальные пальцы сжав в кулак.

– Во! – сказал юноша.

– Что эта значить? – забеспокоился китаец.

– Это значит: ты молодец. Не то что я – только и умею, что пугать, убивать и работать. А чего их только десять? Один, чё ли, убег?

– От меня не убежишь. Я ведь тожа умею пугать и убивать. Потому чта работал долга-долга. Учился. А тот мужик меня хотей убивай со спины топор-ом. Ну я его и порешил, – совсем по-русски закончил китаец.

Остальные бывшие разбойники – причесанные, подстриженные, с аккуратно обрезанными бородами, в чистых одеждах – почтительно стояли поодаль.

– Молодцы, хлопцы! Продолжайте в том же духе! – сказал им Ваня.

«Поспеши! Не медли!» – услышал юноша внутренний голос. Он с сожалением подумал, что здорово было бы потолковать с китайцем и поучиться у него уму-разуму, но чувствовал, что, действительно, ему пора в путь.

– До свиданья. Удачи тебе. И вам – пока. А зимовать тут будете? Или отчалите куда подальше?

– Мы уйдем отсюда, – ответил китаец. – Тут не наш Путь. Неуютно как-та. И князь, знаю, хотел облаву на разбойники устраи-вай. А зачем счас? Я их учить ум-разум буду. В крайнем случае, и сам их убивай. А может, хоть один из ниха умней станет, добрей станет, жизнь понимай станет… На зиму мы дом строить – далеко отсюда.

– Нда-а… Суров ты, однако, дяденька. Однако, и добр. Не жалко тебе времени на этих людей? И риск все же…

– Не жалка, – улыбнулся китаец и поклонился на прощание.

Иван тоже низко поклонился и пошел в сторону дороги.

* * *

Только он вышел на обочину, как услышал стук копыт. С той стороны, куда он когда-то шел, скакали конные. Опасности Ваня не ощущал, но, помня городскую науку, отошел с обочины поближе к деревьям, уступая путь всадникам.

Приблизившись, те остановились.

С удивлением парень увидел своих знакомых: князя, его сестру княжну и десятка три сопровождавших их дружинников. «Во, блин, никак не расстаться. А девка-то еще краше стала. Забыла, правда ведь, меня. Сам захотел. И хорошо. А чего это им от меня надо?» – думал Ваня, подходя к всадникам и низко кланяясь.

– Здравствуйте, люди добрые.

– И ты здравствуй, добрый человек, – ответил князь. Он соскочил с коня и спросил: – Куда путь держишь?

– Дак… это… сам не знаю… – промямлил Ваня и пожал плечами, поскольку действительно не представлял себе дальнейших действий.

– А не слыхал ли ты про разбойников? Мы их ищем. Хотим дорогу безопасной сделать. Много людей они погубили. Мы уже две недели туда-сюда ездим, а найти их не можем.

– С разбойниками – будь спокоен, княже. С ними все, как говорят англицкие князья и мужики, о-кей. Больше никого не погубят. У них есть авторитетный начальник теперь. Китаёза такой – может видали? Узкоглазый – типа печенега, только добрый, умный и вежливый. А печенеги – те невежливые, хотя тоже, конечно, не дураки. Но до китайцев им далеко. Взять вот хоть Дао… – Ваня замялся, чувствуя, что выражается как-то непонятно.

– Погоди-погоди, добрый человек! Откуда ты про разбойников знаешь? – явно не врубился князь.

– Да я у них полтора месяца работал. Уж мне ли не знать?! А китаец пятерых замочил – атамана и еще четверых, а остальные за это китайца зауважали. И он их теперь перевоспитывает. Уж не знаю, получится ли… Только ловить их теперь не надо. Дай им шанс исправиться, княже, – все объяснил парень и перевел дух.

– А откуда ты знаешь, что я князь?

– А кем ты у разбойников работал? – поинтересовалась княжна, задумчиво глядя на юношу поверх головы своего коня.

– Дак сразу видно, что ты князь! А у разбойников я рабом работал, – ответил парень.

– Интересно ты говоришь. Хотел бы я, чтобы ты с нами поехал. Что скажешь? Я тебе коня дам – у нас запасные есть. И кормить буду.

– Спасибо. Поеду, пожалуй, коли зовешь. И мне охота с тобой поговорить. Умный ты, видать. А я хожу по свету, жизнь смотрю и уму-разуму учусь… – согласился парень.

Дружинники захохотали:

– Шустрый какой! К князю в собеседники лезет! Да ты кто? Из лесу вышел! Знай свое место! Князь наш добрый, да ты не распускайся!

– Да я что… Коли чё не так молвил, дак простите… Я ж не интеллектуал, рос в деревне… – стал оправдываться парень, глядя в сторону.

Подвели коня. Ваня влез на него, и все поехали.

* * *

Вечером расположились в большой деревне.

Отужинав вместе с дружинниками, Иван валялся на траве, жалея, что скоро похолодает.

Подошел дружинник и сказал, что князь зовет его – хочет порасспросить. Парень пошел, отряхиваясь по дороге от соломы и щепок.

В избе, где остановился князь, было светло и чисто. Хозяева уступили жилье высокому гостю, переехав на время к соседям. За столом сидел князь. Его глаза были все такие же грустные. Княжна расположилась у окошка. Больше никого не было.

Разговор длился и длился. Ваня рассказал подробно и понятно все о своем житье у разбойников, о китайце, о процессе перевоспитания…

– А тебя, что китаец освободил? – спросила княжна.

– Не-е… Сам убег, а их потом на дороге встретил, где они его грабить хотели. Скобу обломал…

– А чего ж ты пошел туда, где разбойников встретить легче всего было? – снова спросила княжна.

– Э-э-э… Как-то так уж вышло…

– Ну ладно. Устал ты, поди, от разговоров. Спасибо тебе за рассказ твой, – сказал князь. – Да, а как звать-то тебя?

– Иваном.

– Ну, спокойной ночи, Иван. Завтра мы дальше двинемся. А ты? Хочешь у меня служить?

– Надо подумать.

– Ну, думай. А пока думаешь, можешь с нами ехать.

Иван поклонился князю и княжне и вышел из избы.

* * *

Через пять дней доехали они до пещер, где жили люди, улучшающие свои души.

– А ты знаком со здешними мужиками, княже? – спросил Ваня, когда они остановились, оглядывая необычные жилища и необычных их обитателей.

– Нет, не знаком.

– Поговори с ними. Они умные и добрые. Говорят, что всех любить надо. Я, правда, этой загадки еще не разгадал. Их главный тебе растолкует все. Поговори. Может, не так грустно станет.

– Хорошо, – сказал князь и велел, хотя до вечера было еще далеко, остановиться здесь.

* * *

Три дня прожили они в пещерах. Все эти дни князь беседовал со стариком, у которого были ясные глаза. И день ото дня и глаза князя менялись: грусть из них почти ушла, ее сменила какая-то просветленность…

Вечером Ваня сидел на опушке леса и смотрел на звезды. Ему очень хотелось повидать княжну, поговорить с ней, но он сказал себе: «Не дури, Ваня. Что из этого хорошего выйдет? Кто ты и кто она? Не лезь, не позорься…» Он твердо решил здесь расстаться с князем и идти домой.

Рядом раздались шаги. Иван глянул и увидал, что княжна стоит неподалеку и тоже смотрит на звезды. Парень пошуршал прошлогодней листвой, давая знать, что он тут.

Княжна заметила его и окликнула:

– Иван? Ты тоже любишь смотреть на звезды?

– Люблю, конечно.

– А что, пойдешь служить князю?

– Нет. Я завтра обратно пойду.

Помолчали. Ночь спустилась тихая-тихая. Все небо было усыпано звездами. Серп молодой Луны появился над лесом.

– А я люблю тебя, Ваня, – произнесла вдруг княжна.

– Да и я тебя люблю, – ответил парень, не успев подумать.

– Я догадалась. Да только знала, что ты сам мне не скажешь. Вот и решила сама сказать.

– Да… Я бы не сказал. Ведь кто ты и кто я? Я ведь не боярин и не князь, а ты не девка деревенская. Какая нам судьба? Мне в тереме княжьем не место. А тебе в избе жить несподручно будет. Да и брат твой не позволит. Не судьба. А жаль.

– А чего жаль, Ваня?! Сядем сейчас на коней и поскачем в глушь лесную! А брату я письмо оставлю. Может, и поймет. Он добрый. И умный. Трудно ему княжить, вот он и держится строго. А в детстве я его за уши дергала… Поедем?!

– Погоня будет. Драться придется. А уйдем, так ты через месяц меня проклянешь и свою горячность. Знаешь, жизнь-то у меня какая? Живу, чем Бог послал. Ночую, где придется. А в деревне как ты жить будешь? Да и я там жить не хочу. Так, только отца с матерью повидать… А потом снова уйду.

– А куда, Ваня? Где ты жить хочешь?

– Не знаю. Где судьба. А кто свою судьбу знает?

– А ты хочешь, чтобы я с тобой была? Чтобы женой твоей стала? Чтобы у нас общая судьба была?

– Хочу. Да боюсь. Боюсь себя потерять да тебе жизнь испортить. Боюсь, княжна.

– А я не боюсь. Поедем вместе, Ваня! Да и что ты меня все «княжна» да «княжна»? У меня имя есть – Анна. Ты и зови меня по имени – Аней.

– А коли разлюбишь меня? Или я тебя разлюблю? Кто его знает, как у нас там внутри сердца поворачиваются?

«Ну и дурак же ты! Заткнулся бы да поцеловал ее! А то философию затеял! Нашел время! Трепло!» – раздался в голове парня внутренний голос.

Иван вскочил и, больше не сомневаясь, обнял княжну и поцеловал ее в сахарные уста.

– Смотри только, чтоб слушаться меня! И без всякой этой бабьей дури и финтиклюшек! Ну или хотя бы по минимуму, – строго сказал Ваня, продолжая держать ее в объятьях и уже прикидывая, как бы половчее отмазаться от князя и дружинников.

– Ладно. Только ты, пожалуйста, кончай дураком прикидываться. А то я-то понимаю, что ты умный, а другим сложно с тобой общаться, – отозвалась Аня, положив ему голову на плечо.

«Во! Уже гайки заворачивает!» – подумал парень. Мужская гордость всколыхнулась в нем, и он уже открыл рот, чтобы объяснить невесте, что, мол, он мужчина, ему и решать, как себя вести, а ее бабье дело – знать свое место и помалкивать. Но он закрыл рот, решив промолчать. Как-то не хотелось говорить такой милой девушке что-либо грубое. Подумав, юноша понял, что княжна, пожалуй, в чем-то права. Начиналась семейная жизнь.

* * *

Князь еще не спал. Он сидел в пещере, которую ему предоставили в персональное пользование, и размышлял о жизнь. Настроение у него было самое благостное. Старик с ясными глазами успокоил ему душу и дал новые силы, новые надежды, новые ориентиры.

Тут зашли Ваня с Аней. Они решили все же попытаться уладить дело по-хорошему – объяснить князю, что любовь, мол, и все тут. Приплыли, типа, и дальше дороги нету, окромя как жениться. Судьба, мол, такая, а с судьбой спорить нельзя.

Правда, Иван очень сомневался в благополучном исходе переговоров и уже незаметно потягивался, прислушиваясь, не гудит ли под ним земля.

«Давай, дерзай!» – одобрял его решительность внутренний голос.

– Мы, значит, это… жениться хотим, – приступил прямо к делу Иван. – А как хотим, так и будет, поскольку так и должно быть. Это, парень, философия! Ты на меня не серчай. Сестра твоя, хоть и княжна, а мне подходит по всему: и по красоте, и по характеру, и вообще. Ты нам, милый, не перечь. Так лучше будет. Давай мирно, а?!

Князь ошарашено хлопал глазами, видимо, думая, что бы такого сказать.

«Не заводись, Ваня. Не лезь на рожон», – посоветовал внутренний голос.

– Не спеши слово молвить, брат! – боясь скандала и мордобоя, воскликнула княжна. – Послушай меня. Я люблю Ивана, и мне никакой другой судьбы не надобно, кроме как быть его женой. Ты меня знаешь! Отпусти меня с Иваном в путь-дорогу и благослови, поскольку ты мне теперь за место отца с матерью. Прошу тебя, брат!

– Да… Отпусти нас, князь. Я за Анной пригляжу и все такое… Как-нибудь проживем. А к себе в город не зови – не пойду. И Аню не пущу… Ну чего нахохлился, голубок? – пытаясь хоть как-то смягчить разговор, проговорил Ваня, дружески глядя князю в глаза.

Князь наконец врубился. Похоже, он все-таки решил не идти навстречу просьбе Ани и Вани, так как вскочил со ставшим из благостного очень сердитым лицом и замахнулся мгновенно выхваченным из ножен мечом. Он был явно не дурак повоевать, так что сладить с ним, не покалечив, представляло серьезную проблему.

Княжна мгновенно переместилась, закрывая собой Ивана и закричала:

– Сначала меня заруби!

«Во сцена! – с тоской подумал Ваня. – Неловко, видно, как-то я сказал. А что теперь? Слово не воробей…»

Князь стоял с поднятым мечом. Рубить сестру ему было явно жаль. Княжна с яростным вызовом смотрела брату прямо в глаза.

«Да… Это не в печенегов бревнами кидать! Это семейные разборки! Вот где ужас! Чё счас будет? Ведь если он ее рубить затеет, придется парня крепко двинуть. Скажем, за руку с мечом схватить, а мордой об стол… Или, например, ногой в живот пнуть… И за дело будет! На сестру родную руку поднять! Да его за это…» – размышлял Иван, внимательно наблюдая за князем.

«Не горячись, Ваня! Остынь», – еще раз посоветовал внутренний голос.

– Да ладно! Чего ж тут – убивать друг друга нам, что ли? Раз уж ты, князь, так против, то можно и обождать. Правда, Аня? Ты только не кипятись так. Ну, хочешь, я подвиг какой-нибудь совершу, а ты мне княжну потом за это в жены отдашь? А? Типа как в сказках. Ну или чего еще, может, придумаем… Не серчай, княже! Я ведь не враг ни тебе, ни сестре твоей. А ее я взаправду люблю. Что ж тут? – попытался еще раз успокоить князя парень.

– Подвиг? – вымолвил князь. Его лицо вдруг стало задумчивым и внимательным. Он смотрел на Ивана, и тому стало ясно, что князь узнал его. Рука с мечом медленно расслабилась. Меч лег в ножны. На лице князя появилось выражение сожаления и вины.

Иван сделал значительные глаза и слегка помотал головой: не говори никому, мол.

Анна подскочила к брату и, схватив его за руки, сказала:

– Я верила, что ты поймешь!

– Да ладно. Чего там… Женитесь, ребята. Мне не жалко. Просто как-то неожиданно вы. Вот я и распсиховался. Вы уж меня простите, – произнес князь, улыбнувшись.

– Я знал, что ты классный мужик, князь! – хлопнул его по плечу Ваня.

– Ой, Ваня! – забеспокоилась княжна, опасаясь, что настроение брата снова испортится.

– Да ничего, Анюта. Я уже врубился, что Иван не дурак. Да и то: могла бы разве моя сестра дурня полюбить?! Нет! Вот так, – князь помолчал и спросил: – А что, свадьбу будем играть, или так отвалите?

– Да на хрена нам, Анюта, свадьба? – вымолвил Ваня.

– Как это «зачем»? – удивилась княжна.

Парень подумал и понял, что она, пожалуй, права. И даже остатки мужской гордости уже не мешали ему это видеть.

* * *

Наутро князь построил дружинников. Пригласил жителей пещер. Те расположились рядом – их было человек восемьдесят. Пришел и старик с ясными глазами. Княжна стояла чуть в стороне. Ваня маялся и бродил, не зная, где ему лучше пристроиться, чтобы было удобнее.

– Значит так! Я решил выдать свою сестру замуж! А как я решил, так и будет, поскольку я князь! И мне видней, что к чему! – подготовил людей Андрей.

«Умеет себя подать, – одобрительно подумал Ваня. – Не то что я. Все вон как слушают. И не ржет никто! Попробуй!»

– Замуж я сестру мою выдаю за многоуважаемого Ивана Даниловича, – князь показал на Ваню, который счел необходимым при этом перестать бродить и приосанился. – На то моя княжья и братская воля!

«Хорошо сказал», – думал Иван, любуясь на Анну.

– Ну а свадьбу мы прямо тут сыграем. Сегодня. Ближе к вечеру. Так что давайте готовиться. Надо, чтобы и угощение всем было на славу, и чтобы все было честь по чести. Всех зову! И в деревни окрестные съездите. Скажите: князь на свадьбу сестры своей приглашает всех!

– Ура-а-а! – заорали дружинники.

* * *

Вечером на поляне перед пещерами собрался народ. Из соседних деревень пришли девки и парни, бабы и мужики, даже несколько стариков и старух притащились повеселиться на свадьбе. А уж детей набежало! Только самых малых оставили по домам.

Навезли угощения, соорудили столы, разожгли костры.

Среди гостей Ваня вдруг увидел своего знакомого старичка с доброй улыбкой и белой длинной бородой. «Вот так гость!» – обрадовался парень. Он вгляделся в ходивших по поляне людей и узнал ведьму Аделаиду. Ее маленькая изящная фигура была укутанана во что-то фиолетово-синее, а на голове лежал венок из ромашек.

Из-за поворота дороги выкатилась телега, запряженная парой гнедых лошадок. На телеге сидели дед и баба и переругивались.

– Вот, дурень старый, смотри, как люди живут! Свадьбу играют! Веселятся! А наш с тобой сыночек-то покинул родимый дом. И все из-за тебя, бездаря непутевого! Не умел ты его воспитать да еще и подзуживал дом родной оставить! Ой, горе мне, горе! И как же я умучилась с тобой! – кричала баба.

– Не ори, старая! Сын мой не посрамит рода нашего! Я в нем уверен. Сиди лучше и смотри, чтоб из телеги чего не стибрили – народу тут ошивается, что в городе на рынке. Зря, что ли, я ложки эти деревянные цельный год делал?! Теперь их продать выгодно надо! Вон – целых четыре мешка ложек! Продадим, а на выручку купим себе дома свиней стадо и будем наконец нормально питаться. А за сына не бойся, дура брехливая! Мы с тобой еще на его свадьбе-то погуляем! – отругивался дед, управляя лошадьми и намереваясь проехать мимо.

Стоявший неподалеку от дороги Ваня обомлел.

– Маманя! Батя! – закричал он, подбегая к телеге и останавливая лошадей.

– Во, бабка, видала?! В самую точку я попал! Это и есть наш сын Ваня! Что, не узнаешь? – обрадовался дед и соскочил с телеги, обнимая парня.

– Дидятко родимое! Сыночек! – заголосила баба, тоже ловко спрыгивая с телеги и обнимая сына.

– А я тут женюсь, – сказал Ваня родителям.

– А невеста-то работящая? – забеспокоилась сразу мать.

– Э-э-э… Да не знаю еще… Поживем – увидим, – ответил Иван, неловко улыбаясь.

– Да как же так можно – чтоб не знать, работящая ли?! Она ж тебя голодом может уморить и совсем тебя, бедного, загубить! А семья-то хоть хорошая? – не унималась баба.

– Семья хорошая. Брат вот ейный – князь. Как раз в том городе, куда вы едете ложки продавать. Родители ихние померли недавно, – объяснил юноша ситуацию маме и папе.

– Нормально, сын, – одобрил дед и локтем толкнул в бок бабу, которая собиралась снова открыть рот. Та охнула, подумала и решила промолчать.

* * *

Началась свадьба.

Старик с ясными глазами совершил обряд.

Гости кричали, поздравляя жениха и невесту.

Потом все плясали вокруг костров, ели, пили и веселились. Музыканты играли, стараясь изо всех сил. А лес неподалеку тихо шумел, видимо, тоже одобряя происходящее.

Ваня и Аня смотрели друг на друга и на всех вокруг, и на лес, и на небо, и на костры, и им было хорошо.

Гуляли всю ночь. Утром гости стали расходиться. Аня и Ваня их провожали, вежливо прощаясь со всеми.

Лесной колдун улыбнулся и растаял в воздухе. Но на это никто не обратил внимания. Только Аня сказала мужу удивленно:

– Голова у меня кружится, что ли? И вина, вроде, выпила лишь чуть-чуть… А мне показалось, что вон там один из гостей – старичок такой милый – в воздухе растаял прямо.

– Не волнуйся, милая, это лесной колдун, – успокоил жену Иван, обнимая ее за плечи.

– Злой?! – испугалась Анна.

– Добрый.

И они пошли поговорить с родителями Вани.

Те были довольны выбором сына и свадьбой и резко изменили свое поведение – как-никак родственники княжеской семьи. Дед держался чинно и благопристойно, не матерился и выпил лишь половину того, сколько бы он выпил на аналогичном мероприятии в другой ситуации. А баба всем вежливо и с достоинством улыбалась, похоже, начиная соображать, что ее Ванюша уже немного повзрослел.

Побеседовав с родителями и оставив Аню развлекать их, Иван отошел проститься с Аделаидой. Та весело улыбнулась и сказала:

– Привет тебе от китайца. Я ему говорила, что ты женишься, так он передает свои поздравления. И мама моя. И Синезеленое Солнышко.

– Спасибо большое. Как они все?

– Ну, мама дома сидит. Ей теперь совсем не скучно. Солнышко растет и делает успехи в учебе. Стала гораздо меньше походить на кикимору. Уже почти как обычная девочка человеческая выглядит. Моется каждый день, одежду стирает, в избушке чистоту наводит – словно бы и не жила в болоте. Говорит, что очень здорово учиться чему-то кроме вранья.

– А китаец как? Учеников у него не поубивалось? То есть я хотел спросить: не поубавилось?

– Все так же десять. Я ему помогаю немного. Ну, с переводом там… Язык русский – все же трудный. Ну и сама по-китайски учусь немного говорить.

– Хороший мужик, – значительно вымолвил Ваня.

– Очень! – слегка покраснев, улыбнулась ведьма и растворилась в воздухе.

Оставив родителей и мужа на попечение князя, Анна подошла к Ване и не очень довольным голосом спросила:

– А это кто была? Тоже колдунья?

– Да типа того. Ведьма. Дочь Бабы Яги. Они меня как-то раз вдвоем в оборот взяли, так чуть не убили до смерти. Зато, правда, я понял, кто я такой. Это им, конечно, спасибо. Да ты не ревнуй, Анюта! Ей же – Аделаиде, ведьме то есть, – больше тысячи лет. И у нас с ней ничего такого не было. Она вообще мужиков жутко не любила долгое время. И мне от нее досталось. А сейчас она, похоже, в китайца влюбилась и в каком-то смысле успокоилась.

– Того самого, что разбойников перевоспитывает?

– В того самого. А правда – они хорошая пара. И росту оба маленькие, и худенькие такие, и умеют много всякого…

– Ну и знакомые у тебя, Ванюша! А ты сам-то не колдун, случайно?

– Нет. Не волнуйся. А они все хорошие.

– Да я не спорю, что хорошие. Просто непривычно как-то. Я ведь кроме бояр да князей, да холопов и девок-служанок, да дружинников, да воевод мало с кем общалась.

– Пообщаемся, милая. Вот еще у меня есть знакомый шайтан. Дядя Али. Далеко, правда живет – в пустыне к югу. Туда ого-го сколько добираться. А по дороге все печенеги, печенеги… Ну еще леса да болота, да реки, да пустыни… И Мудрик, мой котик говорящий, с женой своей Жадинкой у дяди Али живут и котят растят. С медведем одним я тут в лесах подружился. С ежом, который раньше был пьяный. С Синезеленым Солнышком… – перечислял Иван, вспоминая своих друзей и не замечая, что его молодая жена смотрит на него совершенно обалдевшим взглядом.

– А что, Ванюша, это в дальних краях солнце такое сине-зеленое? Или это у меня совсем крыша поехала?

– Успокойся, Анюта! Просто спать уже пора, – спохватился Иван, подхватил жену на руки и понес в избу отдыхать.

* * *

Проспав почти до вечера, Аня и Ваня сидели в избе и не спешили на улицу. Им было о чем поговорить. Из окошка они видели, что князь вежливо беседует с родителями Ивана, пещерные жители занимаются своими обычными делами, а дружинники продолжают с помощью бочки вина праздновать свадьбу своей княжны и многоуважаемого Ивана Даниловича.

– А не встречались ли мы раньше, Ваня? – спросила вдруг Анна. – Что-то мне кажется, что видела я тебя раньше, только не могу никак вспомнить где. Словно бы даже говорила с тобой… Что молчишь?

– Ну-у-у…

– А знаешь, – не поняв ответа мужа, но и не допытываясь, продолжала Аня, – мне до тебя только один юноша нравился. У нас в городе. Правда, я знала его совсем немного. И даже – представляешь?! – лицо совсем забыла. Тогда у нас был набег печенегов. В город они ворвались, а мы все в княжеской крепости отсиживались. Так он нас всех дважды спас. Один раз – когда враги про подземный ход прознали, а он их опередил и наших воинов предупредил. А в другой раз – когда мы уже долго в осаде были и скоро голод должен был начаться. Он тогда в город спустился, где печенеги нас стерегли. И каким-то образом всех их жутко напугал. Мы слышали, как он на них кричал. Нам и самим всем страшно стало, даже бывалым воинам. А печенеги так испугались, что удрали без оглядки всем скопом. Люди говорили, что он колдун. А я думала, что просто человек очень храбрый и удалый.

Аня помолчала и продолжила:

– Я с ним и говорила-то один раз всего. Брат его наградить хотел, коли выдержим осаду. Да парень тот ушел сразу, как печенеги ускакали. Его кольчугу и шлем у ворот разбитых нашли. Скромный очень был – не хотел, видно, славы и почестей. Он мне сразу сильно приглянулся, да и потом я его все вспоминала. Вот только как тебя встретила, как-то переключилась.

– Хм. Гм. Э-э-э… – сказал Иван.

– Да ты не волнуйся. Я тебя очень люблю. А парня этого я и не любила, наверное, вовсе. Просто, наверное, восхищалась. Это ведь не одно и то же. Да и хотелось ведь сердцу кого-то встретить. А вокруг – одни лопухи! Вот и понравился он мне, поскольку был явно умный. И, знаешь, чем-то он очень на тебя походил – сущностью какой-то, что ли… – она вдруг замолчала. Глаза ее стали большие-большие. Она глядела на Ивана, и в ее глазах он увидел, как она узнает его, как соединяются два ее чувства в одно, как начинает она понимать его истинную сущность, его душу.

* * *

Только на следующий день вышли Аня и Ваня из избы.

Уже чувствовалось приближение осени.

Отец Ивана выгодно продал сразу все ложки сметливому дядьке, жившему в одной из пещер. «Раскрасим и продадим еще дороже», – объяснил тот.

– Что, где жить будете? – спросил князь Андрей у Анны и Ивана.

– Да… это… не знаем точно… Зиму здесь, наверное, перезимуем. Тут две избы эти брошенные, так в одной, может и поживем. Пещерные жители не против, я с ними говорил уже. А потом видно будет… – ответил Ваня.

– Понятно. Если ко мне в город соберетесь – жить али гостить – я вас приму всегда. А что люди болтать будут – плевать. Скажу, что ты теперь боярин, и баста! Так что на этот счет не волнуйтесь. А то и я, может, сюда приеду еще не раз – со стариком ясноглазым поговорить да на вас поглядеть.

– Ну и хорошо, – отозвался Ваня, обнимая жену и весело улыбаясь.

– Да… вот еще… Ты, сестра, сама готовить-стирать будешь, или тебе денег оставить, чтобы нанять кого?

– Сама, – ответила, хихикнув, Аня. – Но денег лучше немного оставь.

– Вместе, – успокоил Андрея Иван, и они стали прощаться.

* * *

На следующий день собрались в путь родители Ивана – волновались за оставленное под присмотром родичей хозяйство, и понимали, что не след мешать молодым.

Простились по-семейному. Дед и баба звали Аню и Ваню к себе жить или в гости.

И вот телега, запряженная двумя гнедыми лошадками, двинулась в обратный путь. Аня и Ваня стояли на дороге и махали родителям руками.

* * *

– Знаешь, старче, – говорил Иван на другой день старику с ясными глазами, – я отгадал твою загадку. Я долго глядел в глаза разных людей. Но не мог понять того, что ты мне говорил про любовь. Но глядя в глаза Анны, я понял ответ. Правда, как ты и предупреждал, его нет возможности выразить словами. Но это и не важно. Правда ведь?

– Правда, – ответил старик.

– Но, с другой стороны, похоже, что эту загадку можно разгадывать вечно. Так?

– И это правда, – кивнул старец.

– А как не потерять, не разрушить нашу любовь? Скажи, отец.

– Ваша любовь – крупица огромной всеобщей Любви, искра Божия, что между вами. Не отворачивайтесь от этой искры, что бы ни случилось. Верьте в нее. Следуйте ей. Позволяйте ей расти. И растите сами душами своими. И светите другим… А главное – просите у Бога помощи и наставления. И да пребудет с вами счастье и любовь, – с этими словами старец поклонился Ване и ушел в свою пещеру.

– Спасибо, Отче, – пробормотал Ваня, думая и об этом человеке, и о Боге, и о своей жене, и о других людях, и о лесных зверях, и о деревьях, и о реках, и о небе, и обо всем на свете…

Потом он подошел к Анне и спросил:

– Ну что? Как будем жить?

– Хорошо! – улыбнулась она и поцеловала мужа.

* * *

В глуши лесной, на большой поляне на корне огромного дуба сидел лесной колдун и почесывал за ухом лежащего рядышком кота Баюна. Старик улыбался, глядя на осенний лес, и приговаривал:

– Да. Такие вот люди у нас на Руси. Такие дела. А сколько еще впереди! Как дальше сложится судьба Вани и Ани? А что будет с китайцем, с князем Андреем, с Аделаидой, с разбойниками, с дядей Али, с Синезеленым Солнышком, с теткой Феклой, с родителями Ивана, с медведем…? Что будет со всеми нами? Какая у нас судьба? И какова судьба всей нашей Руси-матушки, всей нашей земли?

Он помолчал. Кот спросил:

– А ты разве не знаешь? Не догадываешься?

Лесной колдун засмеялся и ответил:

– Поживем – увидим. Узнаем, наверное.

И они стали слушать тишину прозрачного осеннего воздуха.

* * *

Такая вот история случилась в Древней Руси, люди добрые. Я старался рассказать все честно – ничего не прибавляя и не убавляя. Ну а если что не так молвил, вы уж простите. Но мне кажется, все, что в этой книге написано, – сущая правда. Ну… или почти.