Мудрые зайцы, или Как разговаривать с детьми и сочинять для них сказки

mz00000001

В нашем питерском педагогическом университете я как-то провел несколько мастер-классов по использованию сказок в решении педагогических задач. И потом созрела данная книга. В ней я постарался по возможности системно описать свой обширный опыт речевого взаимодействия с детьми и подростками. Конечно, это популярная книга, я излагаю максимально просто, на обычном жизненном языке.

Я стал сказочником просто потому, что мои дети постоянно просили меня сочинять сказки - каждый день все новые и новые. Это вполне доступный путь практически для любого родителя или педагога. Мы можем ориентироваться на интерес детей - и так учиться сочинять и рассказывать. Ну а все многочисленные нюансы сказочного мастерства можно освоить по ходу дела.

Скачать (1,3 МB)

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

Часть 1. Общие идеи

Мастерство простых слов

Таинство речи

Восемь главных направлений речевого развития

Нудность и интересность

«Воспитательные разговоры»

Умение слушать детей и задавать им вопросы

Часть 2. Практика сочинения сказок

Моя история

Сказки для подростков

Индивидуальные сказки

Принцип сказкотерапии

Сказки-задачки

«Солнечные сказки» и «Земные сказки»

Психологичность сказок

Смешные сказки

Часть 3. Игры, книги, творчество, разговоры

Игры, в которые мы играли

Литературное творчество детей

Что мы читали

Как объяснять понятно

Часть 4. Эссе для подростков и взрослых «Ты умеешь сочинять сказки»

Зачем сочинять сказки

Как рассказывать сказки

О чем бывают сказки

Структура сказки

Сказка о Фёдоре

Сказки и жизнь

Непосредственность сказок

Языки, образы и логики в сказках

Волшебство сказок

Заключение

Предисловие

Данная книга ориентирована в основном на родителей и педагогов. Причем, как на тех, кто уже владеет профессиональными знаниями и умениями в области воспитания, развития и обучения детей, так и на тех, кто еще только начинает осваивать практическую педагогику.

Цель книги – расширить ваши представления о возможностях речи (разговоры, сказки, тексты, книги, игры и т.п.) в решении педагогических задач – обычных повседневных и стратегических многолетних. А еще мне очень хотелось бы вдохновить многих взрослых на самостоятельный творческий поиск в области речевых форм – для детей и совместно с детьми.

Основа книги – мой двадцатилетний практический опыт в данной сфере. Я папа четверых детей (уже довольно взрослых) и педагог-исследователь. Параллельно – писатель и художник. Своих детей я уже 12 лет учу не в школе, а дома сам. В школе они только сдают экзамены. Еще я много общаюсь с другими детьми и подростками.

Перед вами не учебник и не методичка. Скорее, эта книга представляет собой откровенный разговор. Я описываю свой опыт и свои впечатления, а также возникшие по ходу дела идеи. Включены сюда и сказки – для примера и для более глубокой передачи настроения. Ваш родительский, профессиональный, творческий путь не похож на мой. У вас другие дети и другие жизненные обстоятельства. Ваши взгляды могут существенно отличаться от моих. Но, я надеюсь, вы сможете почерпнуть нечто существенно полезное из моей книги. Поверьте, я знаю, о чем тут пишу. Я прожил все это.

В словах заключена великая сила и великие возможности. Когда мы с помощью слов общаемся с ребенком, помогаем ему учиться, развиваем какие-то его качества, то мы обычно используем лишь очень малую часть этой силы и этих возможностей. Активизировать сей мощный потенциал речевых форм мы можем без особых перестроек жизни и без особого профессионального обучения. Надо лишь вместе с ребенком пуститься в плавание по огромным просторам, которые нам открываются через слова. Надо вместе с ребенком начать-продолжить изучать речь.

Наиболее эффективную помощь педагог и родитель может оказать детям в том случае, если он активно развивается сам. У всех у нас различные интересы и различные профессии. Но речь – универсальная функция, общая почти для всех детей, подростков и взрослых. Поэтому речевое развитие – это наше общее дело. Оно может быть нашим общим интересом.

Недооценка значения разговоров с детьми, неумение строить эти разговоры естественно, непонимание «детской логики» и «детского языка» – все это, с одной стороны, блокирует многие возможности развития ребенка, а с другой стороны, чревато накоплением взаимонепонимания и отчужденности между взрослыми и их детьми. К «переходному возрасту» (а бывает, и гораздо раньше) последствия таких недоработок родителей и педагогов могут сказаться весьма болезненно.

Неформально разговаривая с детьми и сочиняя для них сказки, мы можем заново учиться понимать стихию детского мира и мира подростков. Мы можем учиться взаимопониманию между взрослыми и детьми. Мы можем спокойно и естественно обмениваться информацией, жизненным опытом, какими-то конкретными навыками… Конечно, никаких стопроцентных гарантий «идеального развития наших детей» сие не дает, но все же многое делается лучше, легче и гармоничнее.

Принципы, о которых говорится в данной книге, едины и для разговоров с малышами, и для разговоров с более старшими детьми, и для разговоров с подростками. Поэтому я свободно перескакиваю в изложении с одного возраста на другой. В своей родительско-педагогической практике я вообще не ориентируюсь на какие-либо возрастные этапы. Просто естественно подбираю речь в соответствии с моим собеседником – младенцем, тинэйджером, взрослым…

Вообще я преимущественно интуитивный педагог (хотя и весьма системный). Я не умею давать четких и логичных рекомендаций. В каждом конкретном случае я действую исходя из интуитивного ощущения ситуации. А интеллектуальное понимание, какие-то выводы и концепции возникают много позже – в процессе многолетнего практического опыта.

Стиль изложения здесь весьма конспективен. Я не старался написать много, не старался описать всю мою жизнь и всю мою родительско-педагогическую практику. Я стремился передать дух и настроение. Я выразил то, как чувствую и делаю конкретно я.

В качестве четвертой части в книгу включено эссе, которое предварительно было написано отдельно – в основном для подростков. Оно весьма эмоционально и не очень последовательно, но хорошо передает главные практические ориентиры в деле сочинения сказок. И это эссе существенно дополняет первые три части книги. Если они являются более «методическо-родительско-педагогическими», то эссе – это как бы более «творческо-сочинительская» часть. Оно где-то повторяет информацию, содержащуюся в первых трех частях, но, по-моему, это не страшно.

Возможно, для более полного понимания моих книг, имеет смысл знать, что с 1999 года я один ращу троих своих младших детей. Бывшая жена и старшая дочка живут в другом городе. То есть я и папа, и мама. Мне приходится совмещать активно-исследовательский мужской подход и мягко-оберегающий женский подход. Не всегда удается оптимально чувствовать пропорцию этих двух сторон воспитания, но в целом я справляюсь.

Нашим детям очень нужны наша любовь и наша забота. Но еще очень важно наше с ними взаимопонимание. А еще важно, чтобы мы сами бы творчески развивались. И чтобы хотели не только учить детей, но и дружить с ними. Слова могут во всем этом очень помочь. Стихия речи – непознанная, таинственная, одновременно такая простая и такая сложная – ждет нас.

Часть 1. Общие идеи

Мастерство простых слов

Рассказывать детям сказки легко. Но далеко не все и далеко не всегда достигают в этом деле мастерства. Почему? По-моему, одна из причин – отсутствие стремления учиться при сочинении сказок, отсутствие стремления к совершенству. Хотя учиться тут просто. Ваш Учитель и ваш Ученик (или Учителя и Ученики) всегда рядом. Они с радостью послушают ваши сказки, с радостью помогут вам как Ученику и как Учителю.

Что такое мастерство? Конечно, каждый определит это немного по-разному. Ну и хорошо! Вы можете учиться так, как хочется и как видится конкретно вам. Если вы стремитесь к мастерству (пусть и далеко сия цель – не важно!), то вы будете создавать все более и более глубокую и точную атмосферу сказочного действия. И давайте договоримся: речь не идет тут о создании литературных шедевров, речь не идет о высококлассном драматическом процессе. Речь идет о создании таких сказок, о рождении и рассказывании таких сказок, которые будут близки, интересны, полезны ваши слушателям, а заодно и вам самим. Мы не на сцене и не сочиняем книгу. Мы просто общаемся. Мы вместе. Это главное.

Как строится общение с ребенком? Конечно, нам, вроде бы, проще опираться на хорошо изученные педагогические и психологические методы, на наш такой обширный по сравнению с ребенком жизненный опыт, на разнообразные знания об устройстве мира… Но такой путь не решает одной проблемы – дистанции. Конечно, можно общаться и с далекой дистанции, как бы из другого мира: они (дети) – в одном мире, а мы (взрослые) – в другом. И общаемся. Издалека да еще на разных языках.

Но можно рискнуть и сделать всего один шаг – снять дистанцию. Попасть в детский мир. Там не сложнее. Там проще. В этом-то и весь фокус. Про себя мы можем тихо помнить изученное во взрослом мире, содержание умных книг и поучения умных людей. Но это уже будет наш взрослый секрет. А правила игры – детские. И весь антураж – детский.

Речь ребенка неизмеримо проще речи взрослого. И сочиняя сказки для детей, и просто с ними разговаривая, мы можем либо полностью перейти на детский уровень сложности речи, либо балансировать на грани – там, где появляются слова и обороты, новые для детишек. В любом случае мы должны точно чувствовать стихию детской речи. Как? Дети помогут – идите вслед за ними, и вы быстро освоитесь заново в обращении с простыми словами.

Слов стало меньше, предложения стали проще и короче, все возвращается к исходным, базовым формам. Нам, взрослым, немного страшно. Мы так привыкли к сложной речи! Но, преодолевая этот страх, разрешая себе быть ребенком (кто-то с усмешкой скажет: «Опуститься до уровня ребенка»), мы с удивлением замечаем, что делается легче дышать. Сложные фразы и длинные разговоры как бы «запыляют» наше восприятие. А возвращение к простым словам и предложениям делает наше чувство речи более ярким, более чистым, более внимательным.

Мне вот пришло в голову такое сравнение. Для ребенка слово – это игрушка, это удивительный предмет, это живая сущность. Для взрослого слово – это прежде всего эквивалент смысла, это абстракция, это обобщение некоторого спектра предметов, явлений, качеств, действий… Для ребенка слово – индивидуально, оно особенное, оно здесь и сейчас. Через минуту то же самое слово уже немного другое – жизнь вокруг изменилась, изменилось настроение, изменился опыт… Для взрослого слово – схематично, оно, как кирпичик, дает возможность быстро создавать (и разрушать) сложнейшие конструкции. Но ребенку сие еще только предстоит. А пока он с наслаждением, с осторожным вниманием играет со словами, «пробуя их на вкус», знакомясь с их «шероховатостями» и «пластичностью», с их вариациями и простейшими комбинациями…

Тренинг-игра.

Возьмите любое простое слово. Например, слово «ложка». Попроизносите его. Послушайте, как оно звучит. Поудивляетесь ему. Поварьируйте формы произношения. Возьмите разные ложки, посмотрите на них. Придумайте и произнесите словосочетания со «ложка»: «большая ложка», «ложка меда», «деревянная ложка», «золотая ложка»… Поиграйте с ними – представляя то о чем говорите. Перейдите на шепот… Еще раз удивитесь: что же это за слово такое интересное – «ложка»!

mz0000002

Как только мы решаем говорить с маленьким ребенком на его языке, так сразу же все меняется. Мы уже не где-то в другом мире. Мы играем вместе. Мы вместе открываем стихию слов, вместе участвуем в таком удивительном приключении!

И тут мы замечаем, что слова находятся в обрамлении тишины. Нам нет нужды спешить в речи. Всему свое время. Точно произнести точное слово точно вовремя – что может быть лучше?! Учась этому, мы и совершенствуем свое мастерство. Именно такие слова «работают». Именно они помогают взрослому и ребенку обрести удивительное состояние единства друг с другом и с огромным миром – через слова.

Итак, весь фокус – в простоте. Ребенок не только использует меньше слов (как мы это «мудро» замечаем, «расширяя его словарный запас»). Ребенок еще более многогранно, глубоко, искренне и внимательно переживает каждое слово, каждую паузу, каждую интонацию…

И не нужно бояться разучиться говорить на взрослом языке. Никуда он не денется от нас. Даже еще лучше им будем владеть – после осознанного возвращения к основам речи. Вы можете рассматривать разговор с ребенком как мощный психологическо-речевой тренинг, который раскрывает ваши резервы владения словами. Ну как? Уже не кажется такое занятие «недостойным интеллектуально развитого взрослого человека»?!

Наша цель – сделать сказку интересной, радостной, душевно-контактной для ребенка. Тогда она будет помогать его развитию. И для этого мы должны овладеть простыми формами слов и предложений. И мы не должны забывать, что все дети разные, что говорить с каждым нужно как-то по-своему. Ребенок сам нам подскажет, как именно. Нам нужно лишь слушать, слышать, убрать нашу взрослую гордыню и довериться процессу познания. Делов-то!

Таинство речи

Чтобы развивать свое умение говорить с детьми, главное, по-моему – отрешиться от мысли, будто бы мы «уже очень хорошо овладели речью». Конечно, взрослый человек обычно умеет говорить, умеет выражать в словах мысли и чувства. Но как бы ни было велико наше умение тут, мы всегда можем помнить, что перспективы развития данного умения необозримы и удивительны. Игра слов и смыслов, интонаций и пауз, ритмов речи и ассоциаций дают столько возможностей, что рядом с ними любое наше сегодняшнее умение – просто детский лепет. Нам еще эволюционировать и эволюционировать! Поэтому совсем не стыдно признаться себе, что мы еще не на вершине, что мы в пути.

Любое творчество начинается с удивления и с вдохновения. По-моему, никто из нас, взрослых, не может в полной мере утверждать, что он, является супермастером по общению с малышами. Когда мы учимся говорить с детьми, мы подходим к речи творчески. Мы ищем. Мы наблюдаем слова и фразы. Мы открываем для себя таинство речи, делаясь в этом подобны ребенку.

Мне кажется, что именно возвращение к детской речи дает нам возможность вновь ощутить магию языка – в самом исконном, самом базовом смысле. Ритм взрослых книг, газет, сообщений, разговоров обычно слишком стремителен – нам некогда думать о таинстве, успеть бы уловить суть. Да к тому же мы во взрослом мире обычно читаем или разговариваем для решения каких-то задач, слова тут выполняют служебную функцию. Но, беседуя с ребенком, сочиняя для него сказки или песенки, мы попадаем в совершенно другую ситуацию. Мы можем неспешно сосредоточиться на таинственных сторонах процесса речи.

По-моему, не требуется никаких особых методик, чтобы осознать, что стихия слов безгранична и таит много такого, от чего сладко замирает наше сердце в предчувствии необычного. Надо лишь идти вглубь, в простоту, в изначальную тишину, в которой появляются слова. И после такого «возвращения к истокам речи», мы обнаруживаем, что словно бы освежили все наши разговоры, чтения и написания. Это как отдых в деревне или как купание в чистой реке.

Таинство рождения слов, таинство соединения их в словосочетания и предложения… Сколько лет я брожу по этим тропам, но таинство остается таинством – как и должно быть. Объяснить словами тут уже ничего нельзя. Но пережить можно. И это так просто! Каждый ребенок – естественный мастер изучения волшебства речи. И я не верю тем, кто утверждает, будто бы взрослые навсегда теряют данное от рождения умение быть удивляющимся, искренним и внимательным. Не теряют! Немного забывают. Но вспомнить можно быстро – было бы желание.

И еще. Не следует забывать, что речь – процесс, в котором обычно участвуют два человека и более. Таинство речи не только в том, как подбирать и произносить свои слова, но и в том, чтобы слушать собеседника, в том, чтобы соединять в один поток речи их слова и свои слова. Это как совместный танец, как совместная игра. Особенность ситуации разговора с детьми именно в том, что смысловые стороны речи относительно менее важны, а зато в полный рост встают такие аспекты, как непринужденность, спонтанность, сопряженность с игрой или с жизненной ситуацией, с вымышленной ситуацией…

Тренинг-игра

Ребенок говорит вам что-то. Вы слушаете и отвечаете. Но не по смыслу, а чисто спонтанно – что скажется. Пусть это будет что-то неожиданное или просто на другую тему… – что угодно. Лишь бы ваш отклик на слова ребенка радовал вас обоих. И вообще научитесь говорить «просто так». Почувствуйте более глубокий (по сравнению с логическим смыслом разговора) смысл речевого общения почувствуйте, что разговор – это совместная игра. Её цель – не только обмен логической информацией но и совместная радость, развитие внутренней свободы, чувство общности…

mz0000003

Итак, еще один «шаг назад»: от состояния «я знаю, что такое речь» к состоянию «я не знаю, что такое речь, я замираю от удивления перед ее таинством». И это не романтика, а сугубо практический подход. Именно так и следует говорить с маленькими детьми, если хотеть, чтобы они нас слушали и слышали, если хотеть воспитывать и обучать их, используя речевые формы, если хотеть мягко и естественно развивать их умение владеть словами, смыслами и ассоциациями.

Не я придумал и не я открыл, что речь – это системная функция человеческой личности. Она не «сама по себе». Она теснейшим образом увязана с другими сторонами и функциями человека. И тут тоже таинство – именно в этих связях. Об этом стоит поразмышлять – с чем и как связана функция речи. За этим стоит понаблюдать, это стоит почувствовать – как слова связаны с движениями, с настроением, с ситуациями… Например, такой практический вопрос: когда, увидав в небе великолепный закат, надо обсудить с ребенком наблюдаемую красоту, а когда – просто указать рукой и вместе застыть в немом удивлении? Мне кажется, в разные моменты нужно и то, и то. Но вот угадать точно, когда какой подход наиболее уместен – дело тонкое.

Тренинг-игра

Малыш показывает ручкой на божью коровку в траве и смотрит на вас. А вы вместо того, чтобы произнести банальное «Да, это божья коровка», выразите свое удивление каким-то междометьем («Ух!», «О!», «Ну!») или просто мимикой. Посмотрите вместе с ребенком на божью коровку. Удивитесь вместе с ним. Понаблюдайте за чудесной букашкой…

И последнее. Обращение с «готовой речью» – в книжках, в аудиозаписях и т.п. Чуть-чуть сместим восприятие и послушаем вместе с ребенком поток чьих-то слов… Послушаем… Отбросим свой взрослый опыт и послушаем так, как слушает ребенок – с его позиции. Послушаем с ним вместе. Почитаем с ним вместе. Магия речи так проста, что мы привыкли ее не замечать. Но она живая и реальная. Она дышит.

И вот, осознав таинственность обычных слов и фраз, бездонные глубины, сокрытые в них, мы можем наконец подойти к самому главному – к тому, чтобы помочь ребенку в его развитии через речевые формы. Повторю мое глубокое убеждение: только развиваясь при этом сам, взрослый может осуществлять реальный эффективный процесс помощи. В противном случае ребенок, конечно, все равно будет развивать свою речь и свои связи с функцией речи, но множество возможностей будет упущено.

Восемь главных направлений речевого развития

В данной главе я опишу те аспекты развития речи, которые можно иметь в виду, разговаривая с детьми. Если потихоньку, шаг за шагом продвигаться в каждом из этих направлений вместе с ребенком, то результаты непременно покажут себя. Только не надо спешки, не надо надуманных схем, не надо гнаться за яркими достижениями… Тонкость в том, чтобы почувствовать индивидуальный процесс ребенка, чтобы наши формы речевого развития, предлагаемые ему, были бы синхронны с естественным движением маленького человека в стихии речи.

Лично мой стиль тут заключается в том, чтобы предоставлять ребенку инициативу, чтобы подхватывать ее и следовать ей, добавляя что-то уже «от себя». А если инициативу проявляю я, то обязательно слежу за настроением моего маленького собеседника и, когда он готов сам включиться в разговор, тут же уступаю ему роль ведущего. Так я стараюсь способствовать пробуждению индивидуальной свободы, индивидуальной ответственности за свои шаги – пусть и крошечные, пусть и как бы мало на что влияющие. Главный принцип: не «я развиваю ребенка», а «я помогаю ему развиваться». Чувствуете разницу?

Конечно, те восемь аспектов речевого развития, которые тут дальше описаны, представляют собой некое условное разделение. Речь – целостная система, целостное пространство. Для удобства движения в нем, для удобства ориентации в построении стратегий развивающих действий, можно разделить это пространство на части. Можно акцентировать в разных ситуациях тот или иной аспект. Можно следить, чтобы не «западали» какие-то аспекты. Но для меня главное – живой процесс, таинство, целостность любого речевого взаимодействия. Я никогда не строю разговор по схеме.

Если честно, сей список из восьми пунктов появился в тот момент, когда я стал писать данную главу. Я просто вспомнил то, как ориентировался многие годы – сочиняя сказки своим детям перед сном, разговаривая с детишками своих друзей, выбирая книги для чтения вслух, создавая книги сам…

1. Разнообразие слов.

Тут, вроде, все очевидно. Мы разговариваем с ребенком и постепенно вводим все новые и новые слова, все новые вариации на основе уже знакомых слов. Мы понимаем: чем с большим количеством разных слов познакомится ребенок, тем шире и свободнее будет его речь.

Бывает так: взрослый говорит что-то, читает вслух, но не отслеживает, что слушающие его дети понимают, а что «проходит мимо». Я всегда тщательно слежу за осознанием новых слов (особенно, если я их ввожу специально, планомерно). Пассивное слушание и умение активно говорить – это две большие разницы.

А что если мы читаем текст вслух? Когда я читал своим детям, то примерно представлял их активный словарный запас (так как мы много общались). А если я говорю или читаю для малознакомых детей, то стараюсь интуитивно уловить, что для них новое, что требуется объяснить. Я обычно прямо так и спрашиваю: «А ты знаешь, что такое «конструкция»?» Я делаю отступление (краткое) и объясняю значение нового слова. Но не затягиваю объяснение, чтобы не «выпасть» из динамики разговора или чтения.

В некоторых случаях оказывается, что я зря задал вопрос, что ребенок уже знает данное слово. Ничего страшного. Я предпочитаю на всякий случай проверить, чем пропустить непонимание (вернее неполное понимание) моей речи. Но, естественно, не зацикливаюсь в своих проверках. Их не должно быть слишком много. Они не должны утомлять.

Как-то раз одна мама попросила меня научить ее шестилетнюю дочку читать. И дала мне шикарную книгу для обучения детей чтению. Я взялся за дело. Но дело не шло. Девочка то читала слова, то не читала. Я не мог понять ее трудностей. И только через несколько занятий до меня дошло: девчушка просто не знала значений примерно половины слов в той шикарной книжке. Поэтому, пытаясь их читать, она терялась. Пришлось сначала ей объяснять слова, а уж потом она их могла читать.

Я тогда крепко задумался: почему так получилось? Девочка из хорошей семьи, ее любят родители, с ней много общаются мама, папа, старшие брат и сестра… Но почему-то многие обычные слова «прошли мимо». Она не спрашивала, что они значат, а старшим, видно, и в голову не пришло озадачиться. Мне тогда не удалось радикально ей помочь, так как процесс расширения активного словарного запаса требует изрядного времени. Мой стиль заключается в том, чтобы осуществлять этот процесс естественно в ходе общения, игр, чтения… Речь пронизывает всю нашу жизнь, и овладение словами происходит в основном именно в процессе жизни – в самых разных ситуациях, обстоятельствах, настроениях…

Конечно, не должно быть перебора. Расширение количества используемых слов должно происходить мягко, без насилия. Есть ведь еще много других аспектов речи да и вообще жизни.

А еще я приучаю детей задавать мне вопросы, если им непонятно что-то в том, что я говорю. Часто моя младшая дочь (сейчас ей уже 11 лет) весьма конкретно останавливает мои рассказы и просит объяснить какое-то слово или непривычный оборот. И я обычно удивляюсь, так как к этому возрасту, уже, конечно, не слежу за ее словарным запасом.

А вы, уважаемые взрослые, если вам непонятно слово в разговоре вашего собеседника, задаете вопрос? Или предпочитаете с умным видом слушать дальше? Вы узнаете значение незнакомого слова в словаре? Вы воспринимаете с радостью в текстах газет и книг новые обороты?

Итак, разнообразие словарного запаса – одно из направлений развития. Представление о ребенке как о «маленьком и глупом» ведет к резкому сужению диапазона словесных конструкций, используемых для общения с ним. И это существенно блокирует процесс речевого развития. Да и развития вообще.

Принцип прост: опираясь на понятные и знакомые слова, двигаться постепенно ко все более разнообразным формам слов и словосочетаний, отслеживая реальное понимание ребенком новых речевых форм.

2. Все более длинные и сложные словесные конструкции.

Тут принцип тот же. Но ясную последовательность отследить вряд ли возможно. Иногда и длинную речь очень легко понять, а иногда и относительно короткая фраза оказывается сложна для понимания. Но все же общую линию можно иметь в виду. И опять же: следует смотреть, как дети реально нас понимают, насколько их речь реально становится другой.

И вот мне хочется написать нечто прямо противоположное сказанному в предыдущем пункте. Мой опыт таков, что я сплошь и рядом использую весьма длинные и сложные словесные конструкции в разговорах с детьми. Иногда я специально их делаю такими (чтобы тренировать восприятие слушателей), но обычно так происходит само собой. И дети постепенно привыкают к этому – воспринимают новые формы речи как бы «оптом». На мой взгляд, существуют два способа обучения: «пошагово-постепенный» и «окунуться с головой». Разговаривая с двухмесячным ребенком, мы используем второй путь. И далее дитя осваивает стихию речи в основном именно методом «погружения». А отдельные аспекты осваиваются пошагово. Так что одно дополняет другое.

mz0000016

В первый раз я читал своим сыновьям вслух «Властелина Колец», когда Коле было три с половиной года, а Тиме – пять лет. Наверное, многого они тогда не поняли. Но суть происходящего была им ясна. И речевое пространство такой весьма «немалышовской» книги оказалось для них вполне естественным.

Словом, я хочу тут лишь напомнить о таком векторе развития речи, как овладение все более сложными и длинными конструкциями. Его стоит иметь в виду. А уж как дозировать и комбинировать речь простую и речь сложную, надо смотреть по ситуации. Но ориентироваться легко – ребенок подскажет, если вы за ним наблюдаете, если проявляете к нему уважение.

Итак, не надо бояться использовать сложные обороты и предложения. Просто немного помогайте детям их понять.

3. Многозначность слов.

Еще одно направление расширения диапазона речевых форм в активном запасе ребенка. По-моему, тут заключено нечто удивительное: одно и то же слово может обозначать совершенно различные вещи.

На мой взгляд, в такой вот многозначности заключена очень фундаментальная возможность: переходить от одних смысловых пространств к другим. Вот мы говорим о рыцарях, о турнирах, об оружии, о замках… И бац! – переходим через слово «замок» уже, например, к истории про запертую шкатулку или домик. Всех-то дел – ударение сменили! А уже мы попали в другое пространство смыслов, образов, слов, сюжетов…

А если даже ударение менять не надо, то вообще чудо! Мы говорили о девичьей косе, о бантиках и прическах, а потом вдруг перенеслись на песчаную косу, выдающуюся в море. Уже мы в другом месте и в другом мире. Светит солнце, летают чайки, плещутся волны…

Мне нравится немного поиграть с детишками в такие вот штуки, нравится обсудить с ними сходство разных предметов, обозначаемых одним и тем же словом. Через это мы начинаем лучше ощущать и понимать язык. Мы учимся свободнее владеть им.

Конечно, существует масса учебных пособий и развивающих книжек на данную тему. Но, вплетая многозначность слов в нашу обычную речь с ребенком, в наши сказки для него, мы можем глубже реализовать возможность такой простой формы расширения речевого пространства и активного владения им.

А кроме того, многозначность (особенно если в разговоре ребенку нужно сообразить, какое из нескольких значений имеется в виду в данный момент) оживляет речь, делает ее интереснее, притягивает внимание и стимулирует «шевеление мозгами». А ведь есть еще похожие по звучанию, но различные по смыслу слова… Словом, простор для творческих поисков велик.

4. Ассоциации, параллели, сравнения.

Это гораздо более тонкий аспект речи, иногда на грани уловимости. Мы можем выстраивать разнообразные ряды ассоциативных цепочек специально, а можем просто говорить или писать, а затем уже, вслушиваясь и вчитываясь, искать ассоциации – все более и более отдаленные.

Вот, например, рассказываем мы сказку про гномика, который забивает гвоздики в крылечко своего домика: тук-тук-тук… А на улице идет дождик: кап-кап-кап… Вот и ассоциация. Или у нас в истории фигурируют зайцы – ушастые, как слоны, и ужасные, как грозовые облака… Обед у нас может ассоциироваться с гороховым супом или с красивой посудой, а потом уже – с гороховым полем или методами изготовления фарфора в древнем Китае…

mz0000010

Я хочу подчеркнуть, что игра с ассоциациями – это еще одна из модальностей процесса развития речи, еще один путь расширить возможности владения словами. Я никогда не ставлю такую прямую задачу, но имею ее в виду почти всегда – и рассказывая детям сказки, и разговаривая в игре с малышами, и сочиняя книжку…

По-моему, именно тут наиболее ощутимо проявляются таинство речи и ее безбрежность, неисчерпаемость, бездонность… Смыслы перетекают друг в друга, перекликаются друг с другом, накладываются друг на друга, разбегаются друг от друга… Именно в бесконечно-вариабельных взаимосвязях между словами мы теряемся, как только пытаемся осознать данную стихию. Мы освобождаемся от сковывающих нашу речь рамок и выходим на свободу плавания в потоке слов, ассоциаций, сравнений, параллелей…

5. Парадоксы.

Логика – скучная вещь взрослого мира. Нет, я понимаю, она нам нужна, без нее – никак. Но мешает ведь на каждом шагу! А уж в общении с детишками – и подавно. А вот завернул парадокс – и полегчает.

Мне кажется, парадоксов не должно быть много. Но иногда можно вставить что-то вроде: «Вода вылилась из крана и потекла вверх на потолок». Или: «Он сделал шаг лежа». Или: «Он умер, но не насовсем». Такие штуки веселят и освежают. Они помогают нашему творческому мышлению выходить из проторенной колеи. Это, вроде бы, ошибка, но стоит в нее вдуматься, как делается непривычно легко.

Но, мне кажется, при общении с ребенком парадоксы следует выбирать такие, которые он готов понять как парадоксы. Он должен видеть логическое противоречие, осознавать его. А если ребенок слишком мал для нашего парадокса, то он может воспринять его как описание правды жизни. Или просто не поймет о чем речь. Например: «Проиграв, я одержал победу». К такому парадоксу нужны либо изрядная интеллектуальная подготовка, либо ненавязчивое разъяснение.

Польза парадоксов для детей состоит в том, что уже в самом начале формирования процесса осознанной многофункциональной речи освобождаются просторы для гибкости мышления. Человек привыкает говорить и мыслить свободно, а не в русле жестких логических схем. Интеллект учится переключаться из одной «системы отчета» в другую и видеть описываемую ситуацию одновременно с разных точек зрения.

6. Логика.

О развитии логического мышления говорят и пишут немало. Существует масса развивающих игр и всего такого прочего. Но развитие логики через речь имеет особые возможности.

В самом обычном разговоре, в самой простой сказке возможны длинные логические цепочки. Любой сюжет фактически состоит из них. Они либо прямо называются, либо подразумеваются. Последовательность причин и следствий в нашем изложении и в изложении авторов книг обычно достаточно логична. Так что дети автоматически постепенно усваивают нормы логического мышления.

Это, кстати, показывает важность слушания ребенком достаточно длинных историй, а не только общения с ним на бытовом и игровом уровнях (типа: «Ку-ку, а вот и я!»; «Пойди и почисти зубы, а не то они будут желтые»; «Немедленно заткнись!» и т.п.) Длинные истории – длинные логические цепочки. А парадоксы, кстати, им не мешают. Просто в логической цепочке появляется «узелок», на котором нас немного «встряхивает» и «разворачивает», а потом идет следующая цепочка или продолжается та же самая.

Важно, конечно, не заменять настоящую логику подделкой под нее. Если мы просто «притягиваем за уши» факты и сюжеты к нашей морали, к нашим каким-то узким задачам (типа отучить ребенка выплескивать суп из тарелки), то мы рискуем дать уже не пример логического мышления и логичной истории, а пример подтасовки фактов, пример искаженного описания реальности. Мир очень многообразен и сложен, его логичное описание в достаточно адекватном ракурсе – штука непростая.

mz0000017

В более старшем возрасте мы можем говорить с детьми, все более усложняя логичность наших разговоров. Умение анализировать жизнь, сказки, мысли необходимо всем нам в той или иной степени. И хотя есть люди, более склонные к логике и менее склонные к ней, умение владеть логичной речью пригодится практически каждому.

7. Ритмичность речи.

Простая и очевидная вещь. Напевность, повторы, «складный» размер (не обязательно стихотворный, но в чем-то упорядоченный), ритм расположения текста на странице… Мне кажется, важно, чтобы ребенок учился ощущать эту сторону речи.

В дополнение ко всяким готовым сказкам, стихам и песням мы можем сами вводить в наши разговоры с детьми такие акценты. Но удобнее всего это делать, сочиняя для них сказки.

Степень «контактности» ритмически организованной речи с восприятием ребенка намного выше. Ритм резонирует с какими-то глубокими сторонами нашего существа, с глубинами нашей души. Важно лишь подобрать гармоничный и естественный ритм. Ясное дело, играет тут роль и то, какие слова мы используем, как они взаимодействуют пониманием наших слушателей. Но ритм дает некую универсальную основу для контакта.

В моей практике воспитания собственных детей ритмичность речи играла особую роль в первые месяцы и первые годы. Укачивая малыша, я пел или говорил какие-то вещи, часто просто повторял какое-то слово или просто сочетание звуков: «Ла-ла-ла… Ти-ти-ти… Пых-пых-пых…» А в более старшем возрасте повторял нечто уже чуть более смыслосодержащее: «Гули-гули-гули спали у бабули…»; «Кошки спят, собачки спят, мышки тоже спят…» Здесь для родителя – прекрасная практика почувствовать ритмическую основу речевого контакта с детьми. А в более старшем возрасте на нее можно опираться даже в объяснении математики или чего угодно другого.

Но и в простом разговоре с ребенком можно чувствовать ритм – на сей раз это уже общий ритм нашего с ним разговора. Синхронизуя по ритму свою речь с речью собеседника, мы легче находим взаимопонимание, глубже обмениваемся конструктивной, развивающей информацией.

8. Звучание речи.

Взрослые обычно уделяют недостаточно внимания фонетике, звучанию слов и их частей. А дети устроены не так. Особенно малыши могут подолгу играть с каким-то словом, варьируя его произношение на разные лады. А уж как важна интонация для эмоционального восприятия речи! Бывает, что «работает» только она. Например, ребенок может впасть в истерику или наглухо обидеться, услышав грозный тон, а смысл сказанного до него вообще не дойдет.

В разговоре, рассказе, чтении вслух мы можем прорабатывать данную сторону речи, учась владеть звучанием. А через это и ребенок будет глубже постигать роль фонетики, расширит свое языковое пространство.

Итак, практика, практика, практика… Только в процессе живого общения с детишками можно реально продвинуться в освоении вышеперечисленных направлений. Похоже на освоение умения ходить, на игры с разными предметами, на прогулки во дворе – освоение происходит через опробование многих вариантов, через знакомство с использованием новых форм самостоятельно и на примере тех, кто рядом. Играем, играем, играем…

Нудность и интересность

mz0000019

Я учился разговаривать с детьми так, чтобы им было интересно, двумя путями: в живой практике рассказывания своих сказок и на основе книжек, которые нравились моим детям. После того, как несколько десятков раз прочитаешь вслух «Козленка, который умел считать до десяти», начинаешь понимать что к чему. Дети просят читать вслух одни книги и совершенно игнорируют другие.

В целом дети (да и подростки) и в разговорах, и в сказках, и в книгах предпочитают описание ситуаций и действий (реальных или вымышленных), а всякие «нотации» и «философию» пропускают мимо ушей. Если абстрактных разговоров делается много, то ребенок теряет интерес. Такова обычная схема. Рассказ должен быть живой.

Однажды я пригласил одну мою приятельницу провести с нами на даче недельку. И заранее условился: никаких «взрослых», «умных» разговоров. Более того, я подробно ее проинструктировал, надеясь, что она расскажет Тиме, Коле и Маше массу интересных вещей. Она несколько лет жила в Израиле, месяц провела в Индии, ездила во многие города Росси, окончила физкультурный институт, общалась с кучей интересных людей… Словом, есть о чем порассказать детишкам.

Но мои надежды рухнули, как карточный домик. Моя приятельница как раз в ту пору увлеклась психоанализом. При каждом удобном случае ее тянуло на «глубинно-психологические» разговоры, от которых я пытался отруливать, как умел. А когда я совершенно конкретно просил ее рассказать об Индии (тут мои дети в надежде оживали; тема психоанализа их совсем не интересовала), то сия умная женщина мучительно пыталась что-то вспомнить. И ничего почти не могла рассказать. А слоны?! А жара?! А обезьяны?! А люди?!

На самом деле, таких ситуаций – масса. А ведь чего проще – надо рассказывать детишкам о живых впечатлениях своей жизни! Это интересно, это всегда захватывает.

Я рассказал своим сыновьям, когда они были маленькие, все мало-мальски интересные ситуации из моей жизни: все походы, в которые ходил в студенческие годы; как летал в Алма-Ату на самолете, а посадку не разрешали из-за тумана; как ходил по горам; как в детстве был в Крыму и лазал по скалам у моря; как плавал на плоту по лесному озеру на Карельском перешейке; как учился плавать в бассейне; как видел зайца в лесу близко-близко… И рассказывал я это всегда очень подробно, во всех деталях описывал обстановку, обстоятельства, мои впечатления и чувства, мои действия и действия людей рядом… Мальчишки все время просили рассказывать еще и еще.

Общаясь между собой, взрослые привыкают говорить обобщенно. А ребенку важны детали, живые картины: как точно выглядела гадюка; как туман белыми клубами полностью закрывал посадочную полосу аэродрома; как выглядело горное ущелье после недавно сошедшего селя…

Когда ко мне в дом приходят гости, я их всегда предупреждаю: «Вы приходите не только ко мне, а ко всем нам. Детям тоже должно быть интересно». И стараюсь так и вести разговор. И вот солидный мужчина с профессорским животиком очень ярко описывает, как он, руководя студенческим стройотрядом, в компании нескольких ребят на веревках лез на крышу реставрируемой церкви, чтобы срочно заделать там дыры и уберечь от дождя ценную обстановку внутри храма. А почтенная пожилая женщина вспоминает, как в молодости лазала по скалам и пела песни около костра. А чего стоил рассказ человека, которого чуть-чуть не смыло селем в горах (все решали несколько секунд)!

Сыновья выросли. А дочке интересно все про зверюшек. И вот я ненавязчиво веду разговоры с гостями и в гостях о всяких кошках, собаках, домашних крысах и прочей живности. Оказывается, что большинству взрослых людей есть, что порассказать на данную тему, у большинства есть опыт, какие-то забавные воспоминания…

Тот же принцип я использую, когда рассказываю детям о наших общих знакомых или даже о тех, с кем мои дети не знакомы. Ведь из массы информации о человеке можно выделить то, что интересно данному конкретному ребенку.

Тот же принцип и с книгами. Из многих хороших умных взрослых книг можно выбирать кусочки и читать их детям, соразмеряя с их возрастом темы и дозировки. Реальное описание жизненных ситуаций бывает очень интересным. А можно что-то и пересказать, слегка сократив и подобрав подходящие для восприятия детишек слова. И это не какие-то «отдельные» или «специальные» книги, а те, которые я сам читаю.

Иллюзия огромного числа взрослых состоит в том, что «развивающий» и «воспитательный» эффект их разговора с ребенком заключается в каких-то особых «умных» словах и поучениях типа: «Учись в школе хорошо!»; «Чтобы достичь высокого положения в обществе, нужно много работать – как я»; «Эта вещь очень ценная – она стоит пять тысяч» … Взрослые пытаются давать подобные поучения вместо того, чтобы свободно и спокойно рассказывать ребенку об интересных случаях из своей жизни.

У меня есть знакомая бабулька, к которой мы с детьми иногда заходим на чай. Она очень добрый человек, нам всем нравится с ней общаться. Но временами ее «заносит» на разговоры о нравственности, о Боге, о грехах мира… Я вполне понимаю ее: она этим сейчас живет. Но как скучно делается слушать! А вот она как-то рассказывала о своем военном детстве, об оккупации. С каким внимание сразу мы ее слушали! И как не слушать живого свидетеля таких событий?! Она вместе с другими детьми и со стариками пряталась в траншее, вырытой посреди двора и покрытой сверху кроватями и матрасами. И вот в щель они видят сапоги входящих во двор немцев – только сапоги с заткнутыми за голенища ножами…

По-моему, основной воспитательный и развивающий эффект любого общения, любого разговора ребенка и взрослого заключается именно в состоянии единства, в обмене переживаниями и опытом на уровне общих психологических состояний. Мы знакомим ребенка с жизнью через призму нашего опыта. А ребенок помогает нам заново пережить многие забытые, но важные моменты нашего прошлого. Или помогает нам сочинить нечто интересное для него. Или мы вместе делаем общее дело и учимся вместе…

И конечно, тут автоматически присутствует развитие речи. Интерес – мощный катализатор. Рассказывая детям то, что им активно интересно, мы в десятки раз более эффективно развиваем у них связи слов с жизнью – то, что является одной из основ свободной и многоплановой речи.

Но самое главное, по-моему, тут все же единство. Общий интерес к разговору, к истории из жизни, к сказке объединяет. Мы уже не просто о чем-то говорим. Мы друзья. Дружба с ребенком во многом начинается именно с разговоров на интересующие его темы. Конечно, и взрослый должен находить в них интерес, иначе толку не будет. А дружба с ребенком постепенно может перейти в дружбу с подростком. К «переходному возрасту» весьма пригодится.

Когда я говорю людям, имеющим детей в возрасте 3-7-10 лет, что мы с моими выросшими сыновьями друзья, то меня еще не очень понимают. А когда я те же слова говорю родителям 13-15-17-летних подростков, то интерес явно активнее! А друзьями мы были всегда – с самых ранних их лет. И общие интересные разговоры очень сему способствовали. Да и сейчас нам есть о чем поговорить.

Но, честно говоря, кто из нас – родителей и педагогов – совсем не проявляет себя как зануда?! Может, такие и есть. Однако сам я, к сожалению, не таков. Учусь, учусь…, а все же иногда так и тянет прочитать моим драгоценным чадам лекцию или проповедь на часок-другой! Ведь мыслей-то у меня – о-го-го сколько! Да только была им охота слушать мои мысли!

«Воспитательные разговоры»

Скажу сразу, что рецептов того, как донести наши жизненные опыт и знания до наших детишек, у меня нет. Но, естественно, все мы, взрослые, так или иначе пытаемся это сделать – не только через непосредственное проживание разнообразных ситуаций, но и через слова.

Мой опыт показывает: несравненно внимательнее дети слушают «предваряющие» слова, нежели те, что рождаются у нас «под горячую руку» или «постфактум». Пока ситуация еще не случилась, ребенок готовится к ней и проявляет интерес к нашим объяснениям, предостережениям и увещеваниям. Не факт, что он им последует – нашим инструкциям. Но информацию чадо копит, и определенную пользу она ему, скорее всего, принесет.

Так я готовил многие годы и готовлю своих детей ко взаимодействию с самыми разными внешними условиями – рассказываю, что о них знаю (из личного опыта или с чужих слов). Также я рассказываю об оптимальных методах действия в этих условиях (если есть опыт или хотя бы идеи). Если не знаю, как действовать правильно, то тоже обсуждаю данный момент – чтобы заранее думали сами.

С моей точки зрения, заблаговременная подготовка к проживанию самых различных ситуаций полезна и может существенно помочь. Экзамен, поездка в метро, туристический поход, конфликт со сверстниками во дворе, необходимость самому перейти улицу, умение отличить съедобные грибы от ядовитых, сильный порез или огромная заноза, предложение одноклассников вместе напиться, встреча с агитаторами тоталитарных сект, умение готовить себе еду… – ко всему этому можно подготовиться путем обстоятельных разговоров в подходящий момент. Всего, конечно, не предусмотришь, но хоть кое-что…

Принцип таков: объяснять суть, внутреннюю структуру ситуации, которая может быть непонятна ребенку в первый момент, когда он в нее попадает. Необходимо помочь сориентироваться на первое время – пока не наберется свой опыт. Особенно это важно там, где существует серьезная опасность: ядовитые вещества, наркотики, преступники, сильные кровотечения, мчащиеся по дороге автомобили…

Но вот чадо растет и уже не столь внимательно слушает наши наставления и инструкции – хочется самому разобраться. Дай-то Бог!

Когда же я пытался вложить свою «родительскую мудрость» в своих детишек «под горячую руку» да еще в неуравновешенном эмоциональном состоянии (моем или их), результатами были лишь опять же эмоции. И, как вы понимаете, отрицательные. Не знаю, почему так. В редких исключениях, правда, и «грозный рык» работает – как очень локальный эпизод в ситуации, где дети и сами чувствуют, что их «зашкалило», где они подсознательно ждут, что их «приведут в чувство».

Для меня всегда было тут трудно отделить два момента. Первый: маленькие дети (да и не только маленькие) реагируют не на смысл слов, а на тон, на эмоции; поэтому в случае неправильного поведения я говорил соответствующим тоном (тоном обиды, возмущения, порицания и т.п.). Второй: та эмоция, которую мы выражаем, захватывает нас и уже сама диктует изменения мировосприятия; возможно, мы при этом теряем в некоторой степени адекватность и мудрость.

Со временем я все больше стараюсь следовать принципу сохранения уравновешенного эмоционального состояния. Если раздражен или обижен, то стараюсь промолчать, отложив обсуждение до лучшего настроения.

Набирая данную рукопись, мой сын Коля попросил вычеркнуть предыдущий абзац. Он говорит, что для него гораздо лучше, когда несогласие с его поступками высказывается сразу. В случае, если это откладывается на неопределенное время, а потом разговор возвращается к давно прошедшим событиям, для него это очень мучительно и тоскливо.

А вот ежели ребенок уже что-то сделал, а особенно если он привык устойчиво что-то делать определенным образом, то тут сложнее. Я бьюсь, бьюсь, объясняю, объясняю… – и все «мимо». Ну или почти «мимо». Это и в вопросах мытья посуды, которую никто мыть не любит и не хочет. И в конкретных вопросах учебы (например, сыновья упорно многие годы в примерах по алгебре «перескакивали» многие шаги, которые надо делать аккуратно и последовательно, и в результате, конечно, часто ошибались). И в вопросах многолетних конфликтов между детишками моими – все время по одним и тем же поводам. Я так и не понял, как надо было действовать мудрее. Просто шли годы, и что-то постепенно менялось.

Много лет я по много-много раз произносил своим детям одни и те же слова (типа: «Спать надо ложиться вовремя по собственному почину, а не когда папа загоняет»). Что-то постепенно меняется к лучшему. Но я не могу понять, в чем причина – то ли от моих слов эффект копится, то ли просто дети взрослеют.

Конечно, точно сказанное точное слово в точно выбранный момент времени – это самое лучшее. Но… Вот, например, моя мама подолгу продумывала разговоры со мной на «серьезные темы», выбирала момент и доносила до моего сознания нечто. Мне трудно судить, насколько сие было эффективно. Однако с детства у меня сохранилось довольно тягостное ощущение от таких разговоров. И что-то было в них от зомбирования, от внушения мне ее установок и взглядов, которые (как я узнал впоследствии) были далеко не во всем самые мудрые. Мама очень меня любила и старалась, как могла. Но мой принцип всегда заключается не в том, чтобы внушить ребенку свою систему взглядов, а пробудить его собственную активность, помочь его собственному поиску оптимальных решений.

Вообще, конечно, для всякой ситуации, для каждого разговора – свое время. Да и от возраста, от индивидуальных особенностей характера тут многое зависит. Если трехлетний ребенок вывалил кашу на стол и размазывает ее там ложкой, то, наверное, не стоит откладывать обсуждение сего вопроса на часок-другой, дожидаясь в себе состояния эмоционального равновесия. Через такое время трехлетний ребенок просто забудет ситуацию, и попытки ее обсудить будут малоэффективны. Но, кстати, не худо бы тут и интерес ребеночка понять: кашу-то ой как весело по столу размазывать, это же развивающее занятие в чистом виде! В силу множества причин мы вынуждены его ограничить, но ведь понять-то можно и чуть-чуть дать поразмазывать… ну немножко…

А иногда стоит дождаться подходящей обстановки для «разговора по душам». У меня, правда, обычно это не получается. Мне кажется, что все же важно знакомить детей с тем, как мы эмоционально воспринимаем их поступки – пусть учатся и на такой информации. Не всегда ведь наша функция состоит в том, чтобы ограничить, научить, заставить или пресечь. Очень часто нужно просто обменяться мыслями, впечатлениями, чувствами, пожеланиями…

В целом я не склонен считать позицию взрослого изначально более мудрой. Сплошь и рядом я замечаю, как требования родителей и педагогов идут вразрез с естественными потребностями развития детей самого разного возраста. И далеко не всегда сие необходимо. Очень часто родитель просто не задумывается, что у ситуации есть и другая сторона.

Например, когда двухлетний мальчишка с упоением бьет палкой по грязной луже, он не только пачкает свою одежду, он изучает стихию воды, тренируется физически, осваивает навыки концентрации… А если ребенок не хочет рано ложиться спать, то, может, это вызвано его глубокой душевной потребностью посмотреть на звезды или подольше пообщаться со старшими челнами семейства. А отсутствие желания говорить «спасибо» после обеда может быть проявлением глубокой обиды, которую взрослый недавно нанес ребенку, сам того не заметив. И таких обстоятельств – масса. Их, безусловно, нужно учиться видеть и понимать, если хотеть, чтобы наши «воспитательные разговоры» имели бы хоть какой-то смысл. Показывая ребенку рамки допустимого поведения, надо чувствовать меру – дабы не создавать тюремных стен в виде жестких и ограниченно-полезных стереотипов действия.

Лично я обычно стараюсь объяснять детям причины, по которым я вынужден запрещать им то или иное. А еще лучше – слегка направить ситуацию, чтобы минимизировать отрицательные эффекты. Например, по луже палкой бить можно, но при этом лучше взять палку подлиннее и стараться не забрызгать себя и окружающих. То есть заодно учимся и аккуратности, и точности движений, и более полному контролю за окружающей обстановкой. Ну а если сильно промочить и испачкать себя, то придется ведь идти домой! А если всех вокруг забрызгать, то им ведь будет неприятно!

Общий принцип таков: не пытаться внушить ребенку некий набор программ поведения (которые нам кажутся оптимальными), а учить его самостоятельно разбираться в разнообразных ситуациях. А для этого необходимо учиться тому же вместе с ним. Просто вместе учиться даже в самых простых бытовых, игровых, организационных ситуациях – часто в них таятся удивительные по глубине и мудрости уроки для нас.

Я склонен побеседовать с детишками (в том числе, и с выросшими уже) о жизненной правде, о том, как все в мире устроено. Но не забываю при этом, что мое понимание весьма ограничено, что взгляды моих детей или моих учеников могут нести нечто существенно новое для меня, нечто существенно более правильное. Не обязательно, конечно. Про свой опыт я тоже не забываю. Просто стараюсь, чтобы был баланс.

Моя младшая дочка недавно спросила меня: «Папа, почему ты иногда в какой-то ситуации ругаешься сильно и долго, а в другой раз в точно такой же ситуации не ругаешься совсем?» Я задумался и не смог вразумительно ответить. Сказал что-то про настроение. Но у меня это действительно точно так: иногда «разбираюсь» всерьез и многословно, иногда просто поприкалываюсь немного, иногда постараюсь мягко успокоить эмоции участников ситуации, иногда инициативно предложу какие-то конкретные шаги, иногда ору на всех громко, а иногда просто не замечу… Почему? Если задуматься, то для меня все ситуации всегда разные – так уж устроено мое восприятие, такова структура моей личности. Слова «настроение», «вдохновение», «интуиция»… значат для меня очень многое. А еще ведь есть настроение, вдохновение, интуиция тех, с кем я общаюсь…

И еще, ясное дело, полезны практические слова по ходу любой деятельности: создания картин (мы с моими детьми много лет занимались живописью); вколачивания гвоздей в доски в процессе строительства стеллажей и полок; изучения математики; пилки и рубки дров на даче; сбора грибов в лесу… Тут опыт передается по необходимости и очень естественно. Важно лишь чувствовать меру в «поучительности» тона и в дозировках инструктирования. Главное все же – совместный процесс, демонстрация по ходу работы. Дело учит лучше слов. Слова лишь помогают освоить его.

И последнее. Кому-то, может, это покажется «непедагогичным» и подрывающим авторитет родителя. Но я всегда обильно и подробно рассказываю своим детям (а так же многим другим детям и подросткам) о своих личных жизненных ситуациях, о своих удачах и о своих ошибках. Особенно об ошибках и о неудачах. По-моему, сие есть отличный метод. Понятное дело, не обо всем можно рассказать и не каждому. Но любая реальная жизненная информация, пропущенная через психологию конкретного человека в его искреннем (с элементами анализа) изложении – прекрасный материал для «воспитательных разговоров».

Мои прошлые ситуации с учебой в школе, мои отношения с одноклассниками, мои отношения с противоположным полом, мои различные профессиональные ситуации, мои взаимоотношения со взрослыми друзьями и приятелями, моя работа над собой и поиски мудрости… – все это может быть предметом рассказа и обсуждения с детьми не только старшего возраста, но и с малышами (с учетом, конечно, их способа понимания и интересов). Вопрос в том, чтобы такое обсуждение было построено таким образом, дабы приносить пользу растущему и взрослеющему человеку, а не было бы просто излиянием интимных личных деталей внутренней и внешней жизни. Где грань? Точно – не знаю. Но вот учимся же мы понимать людей, анализируя поступки и переживания книжных героев. Разговор с человеком о его жизни часто много содержательнее любой самой лучшей книги.

Умение слушать детей и задавать им вопросы

Умоляю вас! Не начинайте общение с малознакомым или незнакомым ребенком с вопросов типа: «В каком ты классе?»; «Какие у тебя успехи в учебе?»; «С кем ты дружишь?»; «А ты помогаешь маме по дому?» и т.п. Вежливые дети, конечно, ответят как положено. Но радости такой разговор им, скорее всего, не принесет. Да и пользы тоже.

Вообще такие вопросы обычно демонстрируют вопиющее непонимание взрослыми детей. Я недавно спросил своего старшего сына, которому сейчас 17 лет, что можно посоветовать людям, задающим подобные вопросы. На что Тимоша, со свойственной ему радикальностью выражений ответил: «Дети будут вас презирать!» Сам он относился к подобным ситуациям всегда достаточно снисходительно, но суть в его словах передана точно. Я не знаю, как это объяснить лучше.

mz0000020

Вот если вы знакомитесь со взрослым человеком, вам придет в голову задавать подобные вопросы? Наверное, разговор уместнее начать с общих интересующих тем. Или уж помолчать, коли таковых не проявляется. А по ходу совместного делания чего-то или по ходу общения в коллективе возникают уже и общие темы. Точно так же и с детьми, и с подростками. Совсем нет нужды «гнать лошадей». Доверие возникает постепенно.

Когда я ездил два года назад в подростковый туристический лагерь, я действовал именно так. Мои сыновья участвовали в общем ходе всех хозяйственных, спортивных и культурных мероприятий. А мы с Машенькой жили рядом. Руководители у ребят были, так что моя роль была лишь дополнительной – приглядывать за ситуацией (лишний взрослый человек на несколько десятков подростков – не лишний). Я и приглядывал. Мне, конечно, интересно было поговорить с ребятами. И при случае мы беседовали, иногда очень откровенно и на весьма глубокие темы – ребята рассказывали о себе, о своих взглядах… Но я не лез ни к кому в душу, не задавал примитивных вопросов (типа перечисленных в начале этой главы), не старался очень уж общаться… Я просто воспринимал (абсолютно искренне) окружающих меня подростков как равных мне людей. У нас разный опыт и немного разные права. Ну и что?

Тот же подход я всегда реализую и в общении с более младшими ребятами и с малышами. Знакомясь с ребенком или общаясь с ним изредка, я всегда обращаю внимание на обстановку его комнаты, на его игрушки и книги, на вид из окна… Я стараюсь почувствовать пространство его интересов. И о том же спрашиваю. Мне любой ребенок всегда интересен как личность, поэтому постепенно находится и тема для разговора. А если их сразу не видно, то можно просто обсуждать текущие вопросы в деловом ключе.

Например, когда меня друзья просят посидеть с их трехлетней дочкой Любочкой, я говорю ей вполне конкретные вещи: «Что ты будешь кушать?»; «Не холодно ли тебе?»; «Одевайся – мы пойдем домой. Папа и мама позвонили и сказали, чтобы мы приходили»; «Держись за мою руку крепче»; «Ты молодец, что так бодро шагаешь и не ноешь!» и т.п. Но надо сказать, что Люба – девочка очень общительная, так что в разговоре с ней нет проблем, ведет его она сама, а мне надо лишь поддерживать беседу.

Тут часто встает вопрос об умении взрослого слушать детей. Особенно часто мы склонны пропускать мимо ушей слова маленьких: «Они что-то лопочут – ну и ладно. А у меня голова занята серьезными взрослыми проблемами». Но, как я уже говорил в первых двух главах, именно разговор с малышом дает возможность окунуться в свежий поток базовых, таинственных, удивительных форм речи. Да и психологический контакт тут можно устанавливать глубокий – если слушать.

Мне почти всегда интересно то, что рассказывают мне дети (любого возраста). Даже если это вроде бы банальные и хорошо известные мне вопросы, все равно за ними стоит конкретный человек, его конкретная психология, его проблемы и особенности личности. Да и вообще, как же научишься понимать детей, если не слушаешь их?!

Вот, например, в том подростковом туристическом лагере я в основном слушал. Ребята ходили вокруг, рубили дрова, варили еду, решали самые разнообразные вопросы, ссорились, шутили, трепались, пели песни… А я слушал. Интересно.

Если мы не просто слушаем рассказчика, а изредка задаем ему вопросы, то получается еще более продуктивный процесс. С детьми все точно так же, как и со взрослыми. Принципиальная разница лишь в том, что и дети, и подростки остро ощущают искренность и неискренность и сами склонны вести себя гораздо более искренне, чем взрослые. Помню, я как-то минут пятнадцать объяснял одной восьмилетней девчушке нечто «воспитательное», а потом, заметив ее отсутствующий вид (мы шли по улице), спросил, слушает ли она меня. И она совершенно искренне ответила, что не слушает. А мы, взрослые, из элементарной вежливости или по другим соображениям обычно не склонны к такой откровенности.

Но дети чувствуют наш искренний интерес или формальность наших вопросов. Поэтому взрослым, если он хотят нормально разговаривать с детишками и подростками, следует уметь находить реальный интерес для себя в этих разговорах. Как? Ответы все те же: вспоминать себя в юные годы, активизировать в себе детское мироощущение, относиться к младшим как к равным, быть открытым новой информации… Других методов, по крайней мере, я не знаю.

И последнее. Слушая детей, особенно тех, что помладше, по-моему, не стоит особо сильно привязываться к смыслу их высказываний. Не стоит делать сразу обобщений и выводов на основе немногих слов. Такую ошибку часто совершали мои родители. Да и за многими другими взрослыми я замечаю это. Но ведь ясно же: ребенок рассказал нам далеко не все! Как можно делать заключения на основе неполной информации?! Кстати, самую существенную ее часть вы, возможно, и не услышите. А уж судить о «взглядах» юного отпрыска по его некоторым фразам – и вовсе смех. Ведь взгляды ребенок или подросток меняет быстро, он примеряет то одни взгляды, то другие в своем интенсивном изучении мира. Да и, честно скажем, обычно эти взгляды «не совсем его»…

Часть 2. Практика сочинения сказок

Моя история

Моя мама сочиняла мне перед сном сказки, когда я был маленьким. Она сочиняла их каждый раз новые. Я не помню ни одной, но помню, что мне они очень нравились, что я просил маму рассказывать их по несколько штук за вечер.

Еще, помню, в семь лет у меня была такая мысль: «Вот бы, когда я вырасту, мне бы не забыть, как я воспринимаю все. Чтобы уметь понимать детей. Потому что взрослые меня не понимают». Я чувствовал, что меня любят, что обо мне заботятся, но чего-то очень существенного не хватало во взаимопонимании со всеми взрослыми (не только с родителями). И я мечтал написать книгу сказок, читая которую, взрослые учились бы понимать детей.

Потом я вырос и стал взрослым, забыв эти детские мечты. И позабыл «детский язык». Мне так нравился взрослый мир! Мне так хотелось в полной мере реализовать возможности взрослой жизни! Какое уж там думать о взаимопонимании с маленькими детьми?!

Немного поучившись взрослой жизни, поизучав некоторые науки и просто пообщавшись с умными людьми, я в какой-то степени удовлетворил мою жажду быть взрослым и жить по-взрослому. И тут, кстати, я женился. И вскоре стал папой. И с тех пор детский мир увлек меня. Год за годом я погружался в него, заново учась понимать «детский язык», проникаясь всеми формами детской жизни. И книжку написал, которую собирался. Это «Солнечные сказки». Я работал над ней более 10-ти лет. По-моему, она вполне может помочь взрослому научиться понимать детей. Но, по сути, и все другие мои книги о том же.

Старшей дочке я сочинял песенки (она просила). А когда родились и чуть-чуть подросли сыновья, то плотно взялся за сочинение сказок. Все начиналось очень прагматично: надо было утихомирить буйных мальчишек перед сном. Сказка оказалась очень удобным способом. И вот началось ежедневное сочинение новых сказок – по два раза в день (перед дневным сном и перед вечерним) и по несколько штук за раз. Причем Тима и Коля хотели каждый раз именно новые сказки.

Постепенно я вошел во вкус и начал открывать для себя возможности этого дела. И главное: я учился сочинять сказки, интересные моим детям. Параллельно мы читали детские книжки, играли во всякие игры, гуляли, учились… Словом, это все был образ жизни, в котором сказки – одна из существенных частей.

Сыновья росли, темы и формы сказок соответственно менялись. Потом родилась младшая дочка. Когда он подросла до возраста, уже восприимчивого к сказкам (около двух лет), то я оказался в сложном положении: приходилось сочинять так, чтобы было интересно и сыновьям, и Машеньке. Иногда я как-то исхитрялся и сочинял общую сказку, но чаще сочинял по очереди – сначала для Маши, а потом для мальчишек.

Интересно, что для младшей дочки оказалось веселее слушать по много дней (а то и месяцев) одни и те же сюжеты (небольшие вариации допускались, но основные пункты должны были быть соблюдены). А когда она стала постарше, то уже пошло большее разнообразие сюжетов, но зато сериями, где действовали одни и те же герои.

Сказок, которые я сочинял сыновьям в их раннем детстве, я уже не помню. Я вообще очень быстро забываю свои сказки. Но многие ключевые моменты из сказок, которые я рассказывал Маше, помню. И как их забудешь, если некоторые повторил сотни раз?!

Один из любимых в раннем детстве сюжетов у Маши был такой.

Пошла маленькая девочка в лес погулять. И заблудилась. А тут набежали тучи, засверкали молнии, загремел гром, дождь полил, как из ведра. Девочка побежала по лесной тропинке, пытаясь найти дорогу домой. И вдруг увидела кошечку, которая мокла под дождем и была очень испугана, так как тоже потерялась и заблудилась. Девочка подхватила кошечку на ручки, прижала к себе и побежала дальше по тропинке. И скоро она выбралась из леса и нашла дорогу домой. И кошечку домой принесла. И спросила: «Ты хочешь быть моей кошкой?» Кошка ответила: «Да. Мяу». И стали они жить вместе с кошкой и гулять в лесу.

Прошло уже лет восемь-девять, а я помню почти дословно. И помню все драматические интонации, с которыми рассказывал эту историю. А еще дело в том, что однажды летом мы с мальчишками и с годовалой Машенькой попали загородом под сильнейший дождь. Сверкали молнии, гремел гром, а мы бежали к железнодорожной станции. Машеньку я, завернув в одеяло, прижимал к груди и всячески успокаивал, а она даже не плакала – так была поражена происходящим. И вот те два километра от озера до станции мы потом «пробегали» с ней еще несколько лет. Впечатление тогда, действительно, было сильное. На станции я завернул Машу во все сухое, и она тут же уснула. Потом мы сели в поезд, где под нами за несколько остановок натекли изрядные лужи. Дома я посадил их сразу всех троих в горячую ванну. Тогда никто из нас, слава Богу не простудился, дома было тепло и сухо – словом, завершилось приключение благополучно.

А второй источник этого сказочного сюжета – огромная любовь Маши к кошкам и собакам и мечта иметь их дома (мечта нереализованная). Вот такой «анализ» сказки. Причем, что характерно, доченька очень четко указывала мне, что я должен рассказывать в этой истории – нельзя было уклоняться.

А был еще один любимый сюжет у маленькой Машеньки. Вот он.

Шел мужик по дороге. Увидел дом. Зашел внутрь. Там никого не было. Ну, он стал там прыгать, баловаться и прилип к потолку. Дергался, старался отклеиться – и никак. А мимо дома бежали зверюшки: белки, зайцы, ежики, хорьки… Они увидели, что мужику требуется помощь, и помогли ему отклеиться.

Я никогда не понимал, откуда взялся сей сюжет. Как-то случайно рассказал, а Машку «зацепило». В жизни, вроде, ничего похожего не происходило у нас. Но вот сейчас я подумал: а может, это ассоциативное изображение роли «братьев наших меньших» в жизни человека и человечества – они помогают нам вернуться в исходное естественное состояние после вызванного нашим неразумным буйством и кривляньем попадания в ловушку «на потолке»? Не знаю… Философия… Но всяких зверюшек моя доченька действительно очень любит. И наши домашние крысы, хомяки и мыши вносят существенный вклад в нашу жизнь.

По мере взросления моих детей формы сказок стали больше походить на «фэнтези». И нам всем нравится, когда получается смешно. Герои у нас теперь все больше либо реальные знакомые люди (наши соседи, мои друзья), либо известные в обществе фигуры (например, очень крутой и всеведущий Президент Путин или мистический и непонятный Борис Гребенщиков), либо известные кино- и книгогерои (Чебурашка и крокодил Гена, Карлсон и др.) Как ни странно, Тиме и Коле до сих пор иногда охота послушать мои «предсонные сказки» (меня это обстоятельство весьма удивляет – не надоело же за 15 лет!). А уж Маша требует их каждый день и очень грустит, если у меня «нет вдохновения» или я «рассердился за их плохое поведение».

Естественно, формы моих книжек тоже стали ближе к «фэнтези». В 2004 году начали появляться истории про богатыря Ваню и его друзей, орудующих в условиях Древней Руси в лесах, деревнях и городах нашей страны, ближнего и дальнего зарубежья. Они стали одной из основных форм моего литературного творчества.

В целом я удовлетворен тем, как происходит процесс моего «сказочного развития». Подчеркну еще раз, что для меня важен не столько литературный уровень сказки, сколько ее контактность с ребенком, с любым слушателем. Ну и, конечно, стараюсь, чтобы она была позитивной, хоть в чем-то полезной. Правда, довольно часто мне кажется, что многие мои сказки полезны лишь тем, что под них легче засыпать. Но тоже ведь дело.

Недавно, столкнувшись с необходимостью уложить дочку моих друзей Любочку спать, я стал рассказывать ей сказку и поразился тому, что стала сочиняться совершенно непривычная для меня форма. Фактически, это была даже не история, а просто набор чередующихся между собой действий собачек, кошечек, обезьянок, ежиков – всех тех, с кем мы с Любой перед этим весь вечер играли (они были, разумеется, игрушечные). А степень напевности моей речи превзошла все привычные для меня нормы.

Словом, сказки каждому ребенку нужны свои. А кому-то, может, и не очень нужны. Моим детям они оказались очень «в тему» – уже 15 лет я сочиняю, сочиняю, сочиняю… И писателем вот с этого дела стал. И перспективы развития вижу тут для себя большие.

Интересно, что очень многие сказки, получившиеся в устной форме весьма удачно, никак не записать адекватно. То есть при записи в виде текста они теряют все свое очарование, весь юмор, весь интерес. Я много раз пробовал фиксировать на бумагу самые удачные сюжеты, но получался полный бред. То есть мой опыт таков, что это две совершенно разные вещи: сочинять книгу и устно рассказывать новую сказку-импровизацию. Во втором случае очень важную роль играют драматические моменты, ситуация, настроение… Здесь ближе к живому разговору. А книгу мы сочиняем «на века», тут уже текст гораздо более самодостаточен должен быть.

Но для кого-то это может быть и не так. Вот Астрид Линдгрен сначала много раз рассказывала своим детям про Пеппи Длинныйчулок и лишь потом записала сказку на бумагу. У каждого из нас – родителей, писателей, педагогов – свой стиль, свои особенные дети, свои задачи.

< strong>Сказки для подростков

Мои дети тут не образец, так как слушают мои сказки с ранних лет. Они привыкли к ним, да и вообще мы хорошо знакомы. Другая ситуация – когда я сочиняю сказку для малознакомой подростковой аудитории. В чем тут ключ? По-моему, ключ – в понимании того, что подростки ничем особым не отличаются от взрослых (разве что опыта жизненного поменьше).

В том самом подростковом туристическом лагере, где я был два года подряд со своими детьми, я в конце каждой смены рассказывал ребятам сказки вокруг костра. Это был всего один день после десятидневной совместной жизни в лесу. Десять дней я постепенно знакомился с ребятами, слушал их речь, мы вместе что-то делали, просто вместе сидели у костра и ели кашу… Поэтому, когда в конце смены руководитель говорил, что дядя Леша расскажет сказку, никто не был шокирован и не протестовал. Мы ведь уже стали не совсем чужие. Конечно, совсем «своим» я стать не успел, но все же и не посторонний.

Помню, мы разожгли большой костер, расселись вокруг на бревнах и чурках. Остались сидеть только те, кто хотел послушать – все остальные могли свободно уйти. Но оставшихся я попросил слушать тихо. Из отряда в 50 человек ушли всего несколько. А слушали так внимательно, что я был поражен.

У меня не было «домашних заготовок», но настроение я «копил» к этому действу, надеясь, что вдохновение будет. И вот начинали сочиняться сказки. Одну из них я хорошо помню. Почему-то ее легко получается пересказывать. Она сочинилась короткая и символичная. И главное: ребята слушали ее так внимательно, что она явно не «прошла мимо». Здесь я привожу ее примерный пересказ. Образ костра и темнеющего вокруг леса можете добавить сами.

Жил-был в одной деревне старик. И был у него верный пес. Они очень дружили.

Однажды вечером в дом старика постучал путник. Старик впустил гостя. Тот попросил еды и ночлега. Они поужинали и легли спать.

Проснувшись утром, старик обнаружил, что его гость уже ушел. И что он увел с собой верного пса, бывшего надежным другом старику много-много лет.

Старик бросился вдогонку. По дороге он расспрашивал людей, и те говорили ему, что да, видели человека и пса, идущих куда-то. Старик бежал, но не мог догнать их. Пошел дождь, дорога стала мокрой. Старик все брел вперед, подскальзываясь и падая в грязь. Он был в отчаянии.

Так он шел день за днем. И везде люди говорили ему, что видели человека с собакой, идущих по дороге. И старик шел за ними.

И вот через две недели он подошел к берегу океана. С высокого обрывистого берега он увидел стоящих у кромки воды своего бывшего гостя и своего пса. Оба они смотрели на океан.

Скорее спустившись с обрыва, старик подбежал к ним и воскликнул: «Как же ты мог отплатить мне за ужин и ночлег такой неблагодарностью?! Ты увел моего лучшего верного друга, с которым мы столько лет прожили вместе!»

Путник ответил: «Пока ты спал, твой пес рассказал мне, что ты всю жизнь мечтал увидеть море, но так и не собрался сделать это. И вот мы решили помочь тебе добраться сюда. Посмотри, как красиво».

Мне никогда не приходило в голову «подстраиваться» под тинэйджеров. Для меня вообще деление на взрослых, детей и подростков – штука весьма условная. Просто я или в контакте с людьми, или нет. Единственное, пожалуй, отличие в том, что в 16-17 лет люди гораздо четче разбираются, когда их пытаются «воспитывать» и «учить жить», и гораздо радикальнее и резче отторгают такие попытки взрослых. А просто интересные истории да еще имеющие «сцепку с жизнью» идут отлично.

Основное же отличие от взрослых, по-моему, состоит в том, что подростки не будут долго слушать то, что им неинтересно (если, конечно, их жестко дисциплинарно не принуждать; но в деле рассказывания сказок это было бы вряд ли уместно). Взрослые в целом способны на более «стратегическое» слушание, на большую дисциплину и вежливость (даже если не интересно).

Индивидуальные сказки

Иногда хочется сочинить сказку в виде текста, но не «общеупотребительную», а ориентированную какому-то конкретному человеку. Своим детям я таких сказок не сочинял (им и так хватает: сказки перед сном и по всякому поводу, мои книги сказок и «фэнтези»…) А вот многим знакомым сочинял. Так сложилось, что в основном это были взрослые (изредка – подростки). Но суть сочинения сказок одинакова, к какому бы возрасту мы не обращались. Да и вообще сказки – часть жизни. Так что в данной главе я немного расскажу о такой стороне моего опыта.

Какая тут цель? Цель заключается в том, чтобы в форме сказки передать человеку нечто, что просто так словами обычными в разговоре или в письме не скажешь. То есть по сути такое вот дружеское общение. Адресатам я передавал сказку в виде аккуратно написанного текста. А иногда (по желанию) читал вслух.

Я не буду здесь приводить полных текстов таких сказок. Основная причина заключается в том, что для их понимания необходимо хорошо знать людей, которым они посвящены, а также конкретные жизненные ситуации и обстоятельства, затронутые в историях. Иначе не очень понятен смысл многих фраз, поворотов сюжета, специальных словечек да и всей сказки в целом. Но обобщенно я попробую изложить – чтобы показать принцип подхода к сочинению таких произведений-посланий.

Вот, например, есть у меня один хороший знакомый, который очень активен в социальном плане – он постоянно изобретает и продвигает различные проекты (то весьма успешно, то с большим трудом). Сам он человек в жизни очень опытный. И еще по одному из трех своих высших образований – психолог. К тому же он – мощный оптимист. Словом, рекомендаций на тему «как жить» ему от меня не требуется. Но зато, как и любому человеку, занимающемуся продвижением в мир новых идей, ему требуется моральная поддержка. Ведь трудно же прокладывать новые дороги, ломать лбом стенки и искать в них проходы в случаях, когда стенки крепче лба. Поэтому я сочиняю этому человеку иногда сказки, где в ассоциативной форме описывается ситуация его борьбы и поисков. И конечно, с оптимистическим развитием хода событий. Мой друг утверждает, что такие сказки его воодушевляют, что в них он черпает дополнительные силы.

А вот другая ситуация. Меня пригласили помочь одному парню 13-ти лет по поводу глобальных проблем в учебе и во взаимоотношениях с родителями. Помочь не удалось – позиция родителей была слишком жесткой. Мне было грустно и хотелось хоть что-то сказать этому парню – доброе, душевное и оптимистичное. Но его возраст и характер не располагали к разговорам подобного типа. И я сочинил сказку «Придурки из Калифорнии» – на манер американских фильмов, со всеми характерными «прибамбасами» (виртуальные реальности, приколы, звезды мирового кино…) И парень тот играл там, конечно, роль главного спасителя группы американских тинэйджеров, попавших в ужасную беду.

Не так давно познакомился я у друзей с одной девушкой, которая закончила институт и вот-вот должна была уехать в Бельгию для продолжения образования (она физик). В разговоре выяснилось, что параллельно с основной специальностью она очень сведуща в некоем оригинальном разделе психологии, называемом соционикой. По моей просьбе она очень любезно в течение нескольких часов излагала мне суть соционических концепций и подходов. Мне было действительно очень интересно. Конечно, в ходе беседы были затронуты и мои личные психологические особенности. Девушка вполне доброжелательно объяснила мне, что я задаю слишком длинные и нечеткие вопросы и вообще изъясняюсь туманно и неконкретно. Сама же она вела речь очень конструктивно и логично.

mz0000011

Я вообще человек необидчивый. К тому же сам ее спровоцировал. Но мне стало забавно – я как-никак не первый десяток лет работаю с речью и не совсем случайно использую в общении тот или иной стиль. И вот дома, переварив разговор, я сочинил этой девушке сказку, в которой ассоциативно описал наш с ней разговор и поведал о том, что в речи существует не только аспект логики, но и аспекты напевности, глубины, ассоциативности, ритмичности… Причем поведал с учетом ее физико-математического образования и любви к соционическим психологическим моделям. Девушке сказка понравилась.

Есть у меня один давнишний приятель. Он занимается некрупным бизнесом, но еще интересуется много чем, в том числе психологией. А по молодости был пожарником. На вид он весьма свиреп, но по сути человек доброжелательный. И вот я сочинил ему сказку, где он разбирается с огнедышащим драконом, живущим в пещере и держащим в плену маленького мальчика. Пригодились ему там и навыки тушения огня, и практическая деловая хватка (когда он выторговывал у дракона золотую решетку, закрывавшую вход в пещеру, за 12 шоколадных конфет в американских цветных фантиках), и знания психологии (в переговорах с драконом и установлении с ним дружеских отношений), и умение искать нестандартные решения и быть настойчивым…

Итак, общий принцип таков: в ассоциативной форме описывается ситуация того человека, к кому обращена сказка. Ассоциативность эта может быть более или менее точной. Можно в сказке тоже говорить о парне, девушке, дяденьке, тетеньке… А можно их изобразить в виде первобытных людей, космонавтов, фей и волшебников. А можно пойти еще дальше и сделать их птичками, зверюшками, рыбками…

Наверное, каждый читающий данную главу понимает сей принцип. Но штука в том, чтобы реализовать его максимально точно и максимально творчески. Точность заключается в том, насколько узнаваем наш герой или наши героини в сказочном виде. И кстати: наша задача вовсе не состоит в копировании реальности. Сказка свободна, ее сюжет и форма могут уходить сколь угодно далеко от прототипа. Тут важна лишь точность «сцепки» сказки с жизнью.

Если мы сочиняем для детишек или тинэйджеров, то все точно так же. У меня просто было мало такой практики в письменных формах.

mz0000018

Ну а чем отличается письменное сочинительство, понятно: есть возможность создавать сказку не на ходу, а неспешно, в удобной обстановке, потом исправлять и дорабатывать ее. Я не делаю таких вещей «от ума», специально, а только если «само идет». Индивидуальные сказки созревают иногда за часы и дни, иногда – за месяцы и годы. Где тут доля вдохновения, а где доля знания, понимания человека и жизни? Как подготовить такую сказку? У меня нет ответов.

Сочиняя сказки для взрослых, я сочиняю их и как бы для себя самого – каждая что-то открывает и лично мне. Так, конечно, и должно быть. А конкретно для себя самого индивидуальные сказки сочинять у меня получается плохо и неинтересно – все же нужен собеседник, партнер в сказочном поиске.

Принцип сказкотерапии

Про сказкотерапию написано немало. Тема эта известна и специалистам, и более широкому кругу. Сам я дошел до принципов сказкотерапии (сочинение сказок в целях помощи при решении психологических проблем) своим путем – от жизни. Потом, когда психотерапевт Саша Михайлов подарил мне книжку по сказкотерапии, одним из авторов которой он был, я был весьма обрадован, что тема сия, оказывается, разрабатывается многими людьми уже давно.

В моей родительской и педагогической практике я использую данный подход достаточно редко – все же я в основном педагог и папа, а лишь потом и лишь немного психолог. Но тут, собственно, имеет смысл различать две ситуации: 1)состояние невроза большей или меньшей степени тяжести; 2) общая психологическая поддержка, помощь в затруднительных психологических ситуациях. Все сказки, которые я кому-либо сочиняю в устном или в письменном виде, имеют своей целью помочь человеку в чем-то позитивном: узнать новое, улучшить настроение, подчерпнуть оптимизм, лучше понять себя, успокоиться… Так или иначе это относится ко второму пункту, элемент сказкотерапии тут всегда присутствует. Но он как бы не очень конкретен, не узконаправлен.

Было бы, наверное, странно рассказывать детям сказки с иной целью, нежели помогать им развиваться. Поэтому фактически любое рассказывание и чтение сказок – это сказкотерапия. В чем тут прелесть? Это мягкое, «общеукрепляющее» воздействие типа солнечного света, живой воды в чистом лесном озере или в роднике, прогулок в парке или поедания богатых витаминами фруктов. Так я понимаю. Сказка мягко успокаивает и поддерживает нашу душу, учит нас, дает отдых…

Ну а что, если требуется решение более конкретных проблем? У специалиста по сказкотерапии есть преимущества: он знает психологию, обучен методике, имеет обширный опыт (конечно, если специалист хороший). Но у родителя и педагога тоже есть тут преимущества. Главное из них – длительный контакт с ребенком, глубокое его понимание, знание многих нюансов его поведения, речи, привычек, проблем, сильных сторон… (конечно, если родитель или педагог уделяет серьезное внимание общению с детьми). Кроме того, дома или в ситуации длительных и регулярных занятий (в школе, детском саду и т.п.) есть возможность поискать подходящие время, ситуацию, настроение для сказкотерапевтичексого действия. Словом, это две разные организационные формы, каждая из которых имеет свои плюсы и минусы.

Честно говоря, я не особенно думал все эти годы о том, что я «занимаюсь сказкотерапией». Для меня сочинение и рассказывание сказок – образ жизни, существенная его часть. Где тут грани между «лечением», «развитием» и «просто рассказами»? Да и нужно ли думать об этих гранях?

А что касается ситуаций, когда я сталкивался с необходимостью помочь кому-то в ситуации невроза, то здесь мой опыт невелик – всего несколько случаев. И каждый раз это были взрослые люди. Но строил свою с ними работу я на основе знаний и навыков педагогического характера. Ведь в каждом взрослом живет где-то ребенок, каждый взрослый – тоже развивающееся существо.

Я на собственном опыте мог убедиться, что принцип сказкотерапии работает, что в ряде случаев он может помочь весьма радикально. Самый яркий пример – мне удалось с помощью всего одной тщательно и точно сочиненной сказки способствовать быстрой и радикальной стабилизации психологического состояния человека, находящегося уже год в психиатрической клинике (причем медикаментозное лечение не помогало, состояние ухудшалось, и прогноз врачей был пессимистичный). Далее началось быстрое выздоровление и человека достаточно скоро выписали из больницы в хорошем состоянии.

То есть я хочу сказать, что сказки – это нечто вполне реальное, это не только романтика, но и совершенно конкретный инструмент. В них есть сила. Меня и самого тот успех весьма удивил. Но факт налицо. Хотя, конечно, кроме сказки в том случае мною была предпринята масса разнообразных усилий (в основном педагогических и в плане душевной поддержки). Но сказка была ключом. Кстати, прежде чем сочинить ее, я знакомился с тем человеком целый месяц – общаясь почти ежедневно по несколько часов в день. Так что основа для сочинения столь эффективной сказки была весьма серьезная.

Конечно, такие штуки невозможно делать на поток. Я был бы рад помогать многим людям – детям и взрослым – решать их психологические проблемы таким приятным и мягким способом, каким являются сказки. Но реально я очень редко вижу ситуации, где могу помочь таким образом. Тут должно совпасть множество факторов, которые позволят построить конкретный эффективный процесс. Да и времени и душевных сил он требует изрядных.

Для меня вся методика сказкотерапии заключается в простом принципе: в сказке разрешаются какие-то психологические проблемы, аналогичные тем, с которыми человек имеет дело в своей реальной жизни. Но тут еще существенно, чтобы сказка глубоко резонировала с данным человеком. И еще: надо, чтобы путь, способ разрешения психологических проблем, открываемый сказко й, был бы естественным и гармоничным; тут нельзя пытаться «втюхать» какие-то чисто придуманные схемы; нужно почувствовать индивидуальный путь дальнейшего развития данного конкретного человека и отразить его в сказке – как возможность движения вперед, к большей радости и к большей целостности.

Сказкотерапевтическая история начинается у меня обычно с некой «сонастройки». В ассоциативной форме я описываю ситуацию (сначала издалека, не касаясь больной проблемы). По объему часто это две трети всего текста сказки. Постепенно человек «входит» в сказочную реальность, привыкает к ней, начинает чувствовать свою ассоциативную связь с происходящими в сказке событиями. Но никто не говорит ему: «Это ты». Восприятие свободно скользит, оставляя некий зазор между сказочным действием и реальной жизнью. Мы понимаем условность описания. Это игра.

Затем я обычно описываю проблему – кратко, образно и по сути. Иногда такое описание сильно приковывает к себе внимание, являясь как бы «эпицентром» сказки, ее «драматическим центром». А иногда, наоборот, лишь вскользь упоминаю, не шибко привлекая к проблеме внимание – как бы между делом обмолвлюсь о ней, а сюжет идет себе и идет…

А потом надо как-то проблему решить. Тут я сижу и жду, что «придет», жду свободного появления дальнейшего хода сказки. Здесь для меня таинство. Я не знаю, как и что должно дальше случиться. И когда оно рождается – записываю.

В конце сказка как-то «закругляется». Обычно я довольно обстоятельно описываю процесс выхода из проблемной ситуации – это новая форма состояния сказочной реальности, человеку нужно ее ощутить, осознать, построить свои ассоциативные связи с ней.

Я, конечно, не открыл ничего нового. Сей механизм прост и достаточно ясен. Вопрос лишь в том, чтобы уметь мастерски делать это дело. А мастерство – штука тонкая. Оно требует и терпения, и внимательности, и многолетнего опыта, и вдохновения…

Когда я проводил мастер-классы по сказкам в нашем питерском педагогическом университете, я предлагал аудитории (обычно группа была 10-20 человек) сочинять сказкотерапевтические истории для модельных ситуаций. Большинство студенток справлялись успешно: схема действий была им понятна, сюжет они создавали творчески, возможности разнообразных речевых форм использовали разумно… Но модель есть модель. А в реальной педагогической ситуации важен результат, должна быть эффективность – проблему надо решить.

И все же хочу напомнить в данной главе: психика – штука сложная. Чтобы заниматься коррекцией серьезных нервных расстройств, а уж тем более глубоких психопаталогий, нужно многое знать и уметь. Поэтому, уважаемые читатели, в таких случаях ориентируйтесь на помощь профессиональных специалистов. Ну а если по каким-либо причинам это никак, то сами становитесь такими специалистами методом серьезной учебы.

Сказки-задачки

Ну а тут все гораздо проще, чем в сказкотерапии. Но возможности развития и углубления данной темы весьма велики. В моей практике обучения собственных детей сказки-задачки были довольно активной формой в дошкольной и начальношкольный периоды.
Иногда я так работаю и с учениками. Но есть дети, которым этот стиль неинтересен, которым проще заниматься по обычным учебникам.

В чем суть? Сочиняется сказка, в которой содержится математическая задачка. Но в отличие от обычных задачек, есть некоторая избыточность информации: описывается не сухая математическая ситуация, а кусочек сказочной реальности. То есть, по сравнению с учебником по математике, много «лишних» слов, создающих сюжет, действия и образы. Иногда такая штука сочиняется прямо на ходу – устно, а иногда заранее – письменно. В первом случае можно подключать всю гамму приемов рассказывания сказок. Во втором случае можно тщательно подготовить набор таких историй (конечно, обычно не очень длинных) и предложить их ребенку в виде текстов (а возможно, и с простенькими картинками).

Смысл очевиден: чтобы было интереснее чаду заниматься. Поэтому сюжет и формы сказок следует подбирать с учетом индивидуальных вкусов ученика. А математическую часть содержания следует строить в соответствии с ходом процесса освоения умения считать и решать задачи.

Я обычно готовил сыновьям тексты на отдельных листочках – писал крупными печатными буквами. Оформление текста тоже весьма существенно (аккуратность, удобство для чтения, психологическая резонансность шрифта для ученика и т.п.)

Но смысл еще и в том, что в такой форме решается фундаментальная проблема – связь изучаемой абстрактно-логической дисциплины и реальной жизни. Математика предстает не как нечто отстраненное, чужое и непонятное, а как естественная часть тех ситуаций, в которых мы участвуем душой, в которых мы узнаем новое, в которых сопереживаем действиям.

Сюжетная, эмоциональная, драматическая сторона, а так же оформление сказки-задачки, создаваемые в едином ключе с программной учебной информацией, дает именно ту «сцепку с жизнью», которая так необходима детям на начальных (да и последующих) этапах освоения абстрактного мышления. А индивидуализация стиля, языка и подхода дает возможности многократно увеличивать эффективность обучения – за счет резонансности с данным конкретным ребенком, со способом его мироощущения.

Таким образом, сочинение сказок-задачек – это не дополнительный лишний обременяющий труд и не «развлекуха», а мощное учебно-методическое средство. В моей преподавательской практике были случаи, когда создание даже небольшого количества таких сказок-задачек позволяло резко улучшить взаимоотношения ребенка с математикой. Вопрос в том, чтобы сочинять их точно и с душой.

mz0000015

У меня, конечно, не сохранились те сказки-задачки, которые я сочинял для Тимы и Коли. С Машенькой мы эту форму практически не использовали. В качестве примера я привожу тут сказку-задачку, которую сочинила Маша, участвуя в моем мастер-классе со студентками педагогического университета. В качестве задания был пример: 7+5-3. Как я уже писал, Машенька очень любит наших домашних мышей и крыс. Поэтому и сказка про них.

Жили-были два крысенка. И однажды они решили спечь ореховый торт и подарить его своему знакомому мышонку на День Рождения. Они спекли торт и украсили его семью грецкими орехами и пятью фисташками. На Дне Рождения всем мышатам и крысятам, которые там были, досталось по ореху. Сколько было мышат и крысят за столом? Потом три крыски ушли. Сколько осталось крысят и мышат?

Ну и понятно, что помимо функции изучения математики, сказки-задачки могут решать, и все те задачи, которые вообще могут решать сказки: развитие речи, кругозора, мышления и т.п. Причем ничего страшного нет в том, что такие традиционно различно изучаемые дисциплины, как чтение, математика и русский язык «сваливаются в кучу» и изучаются вместе. А можно еще туда добавлять и информацию по природоведению, технике и всякую другую полезную.

«Солнечные сказки» и «Земные сказки»

Мой сказочный опыт в значительной мере сконцентрирован в этих двух книжках: я работал над ними более десяти лет – как раз в тот период, когда Тима и Коля были в дошкольном и младшем школьном возрасте. Когда Маша родилась и чуть подросла, она тоже включилась в сей процесс.

«Солнечные сказки» и «Земные сказки» родились в период моего очень глубокого многолетнего погружения в детский мир. А мои дети были активными вдохновителями, первыми слушателями, помощниками и критиками. Именно на их интерес и мнения я ориентировался в первую очередь. Но все тексты сочинял и переделывал сам.

Здесь я немного прокомментирую литературно-педагогическую сторону «Солнечных сказок» и «Земных сказок». Конечно, они создавались по вдохновению, но можно увидеть и определенную систему, определенную структуру. Так как эти две книги – полностью рисованные (текст, иллюстрации, оформление), то существует еще художественно-графическая сторона. О ней написано в моей книге «Волшебный лягушонок, или Как рисовать вместе с детьми».

Последовательность сказок в каждой из этих книг весьма существенна. Каждая книга представляет собой целостную композицию. Имеют место и последовательность сюжетов, и последовательность ассоциаций, и последовательность звучания, и повторы, и герои, и второстепенные детали… Но в то же время все «устроено» так, что читать можно с любого места.

Условно можно выделить три уровня сложности в сказках, входящих в данные две книжки. Когда я их сочинял, то об этом, естественно, не думал. Но так получилось. Мне кажется, что понимание структуры сказки – не лишнее для взрослого, особенно для педагога. Более глубокое осознание «устройства» литературного произведения помогает его глубже ощутить, а значит, и более точно прочитать его вслух ребенку.

Итак, первый уровень сложности – это сказки, где описывается какая-то локальная ситуация. Это как бы «точка», впечатление, одно состояние. И по длине такие истории – самые короткие.

Второй уровень сложности – сказки, в которых описывается какая-то последовательность событий, некий сюжет. Это как бы «линия», некоторая очередность состояний, действий, впечатлений, этапов. Такие истории – подлиннее, в них довольно ясно ощущается «вектор направления».

Третий уровень сложности – это сказки, где описываются многие взаимосвязанные события, действуют группы героев, происходят существенные внутренние и внешние изменения ситуаций. То есть как бы «пространство», целая сложная сказочная реальность, целый мир. Такие истории – самые длинные, самые многоплановые.

Каждая сказка в данных двух книгах описывает какую-то психологическую ситуацию, какую-то проблему и показывает вариант ее разрешения. Но сие не есть рецепт. Я не пытаюсь предложить читателям готовые рецепты на все случаи жизни, а лишь приглашаю искать решения на основе естественного, радостного, творческого подхода.

Но есть там и просто сказки-зарисовки. Про одну из них (она называется «Головастик Чим») Мой сын Тимоша так и написал когда-то в школьном сочинении: «Обычно в сказках есть какая-то проблема, которую герои решают. А тут никакой проблемы нет, а есть только радостная, веселая игра». Когда я только сочинил эту сказку и в первый раз читал ее сыновья (им тогда было 3 года и 5 лет), то мальчишки слушали и смеялись, и просили читать и читать снова – я прочитал ее раз двадцать подряд (она очень короткая и простая).

Вообще, сочиняя «Солнечные сказки» и «Земные сказки» (в исходном варианте они составляли одну книгу), я сразу читал их сыновьям. Даже если сказка сочинялась не один день, то читал по мере готовности. Они с большим энтузиазмом их слушали по множеству раз. И я думал, что уже, значит, не зря стараюсь – по крайней мере для них это интересно.

На притяжении многих лет эти наши сказки были существенной частью нашего домашнего чтения. Причем сами дети их не читали – просили, чтобы я читал вслух. Конечно, в разные периоды разные сказки были любимые. Но самая популярная – «Дорога и воин» (там воин идет по дороге, сражается с драконом, великаном, злыми колдунами… , борется за свободу многих людей и учится, учится, учится…) Сколько таких сказок существует в мире! А все равно нам интересны все новые и новые варианты такого древнего сюжета.

Сочиняя эти сказки, я очень большое внимание уделял звучанию. Ритм, напевность речи, изображение шорохов травы, плюханья дельфинов в воде, шуршания змей, пения птиц… Звучание имен героев и названий мест, где они живут… Точный подбор звучания фразы или сочетания фраз… Связь звучаний и ассоциаций… Все это возникало как-то естественно, я тут ничего не «изобретал» и не «конструировал», а просто следовал нити вдохновения.

По-моему, «Солнечные сказки» и «Земные сказки» – это очень хорошие книжки. Я надеюсь, уважаемые читатели, что вы познакомитесь с ними в бумажном виде или на моем сайте в Интернете и подружитесь с ними. Их литературный и художественный стиль несколько отличается от стиля массово принятой сейчас литературы для детей, к ним взрослому надо немного привыкнуть – эти книжки «прямо из детского мира».

А началось все, кстати, с того, что в тоненькой ученической тетрадке в клеточку я написал печатными буквами для Тимы и Коли несколько сочиненных тут же простых и коротких сказок. И к ним нарисовал несколько рисунков, оформив тетрадку как такую «домашнюю книжку». Результат? Оказалось – хит! Популярнее всех других красивых, хороших, «профессиональных» детских книжек, которые были у нас дома. И тогда я задумал создать всерьез большую книгу сказок в таком стиле.

Четыре раза я переписывал и перерисовывал все. Причем писал печатными буквами, а рисовал очень тщательно. Я не спешил – главное было сделать хорошо, с чувством, точно. Несколько сказок оказались неудачными и «выпали» одна добавилась («След в небе»), потом сказки разделились на две части – «более взрослую» («Земные сказки») и «более детскую» («Солнечные сказки»). Одна из исходных сказок («Цветы») превратилась в отдельную книжку-раскраску.

Я увидел, что процесс такого вот многолетнего создания «своей», «домашней» книги может очень многому научить и родителя-педагога, и участвующих детей. Собственно, я именно таким образом стал писателем и художником, да и в понимании детского восприятия очень продвинулся. Обучение в процессе реального делания какой-то «настоящей», стратегически важной вещи – это очень эффективное обучение.

Мои дети существенно помогали мне и в литературной, и в изобразительной части. Множество раз читая им вслух тексты, чувствуя их реакцию, слушая их замечания, я учился понимать стихию сказочного процесса. Иногда же указания детей были совершенно конкретные. Так сказку «Каша и рак» я сочинил сначала совсем короткую – все кончалось на том, что рак решил начать учиться волшебству. А сыновья спросили: «А дальше что?» И только тогда до меня дошло: история нуждается в продолжении.

Многолетние оттачивание текстов имеет свои преимущества. Формулировки могут стать более точными, образы – более ясными, описания – более понятными и простыми. Лишнее уходит. Нужное, но сначала упущенное, добавляется. Что-то надо добавить, а где-то – сократить. Постепенно выстраивается и общая гармония книги.

Наш скоростной век диктует другие темпы работы. Но то во «взрослом мире». А тут можно все делать постепенно, глубоко проживая суть происходящего в сказках и малейшие нюансы слов и словосочетаний. Да еще все увязывается с рисунками и оформлением! Слова и образы переплетаются в одну сказочную реальность.

Мне кажется, что такие вот «домашне-выращенные», «непрофессиональные» книги, создаваемые в семьях или в детских коллективах, имеют большое будущее. Их необязательно делать с расчетом на большие тиражи. Даже несколько десятков экземпляров сыграют свою роль, смогут стать нужными какому-то кругу детей и взрослых. А к тому же их можно распространять в электронном виде, размещая в Интернете и записывая на диски.

Но и даже в единственном экземпляре такая книга – отличная штука. Она может быть чудесным подарком. Вот Машенька сделала маленькую книжечку своих стихов с цветными рисунками и подарила Тимоше на день рождения.

Работая над «Солнечными сказками» и «Земными сказками», я думал о последующем массовом издании, но ценил и возможность использования крошечного тиража. Я подарил множество этих книжек своим друзьям, знакомым детям, педагогам… Я проводил по «Солнечным сказкам» сказочные уроки в школах. А «Земные сказки» использовал в мастер-классах со студентами педагогического университета. Реальная книга – это реальная вещь. Она несет информацию, энергию, создает особые возможности для общения.

Когда-то мои дети мне говорили, что мои сказки, вошедшие в эти две книжки – самые лучшие на свете. Сейчас дети выросли и у них, конечно, другие интересы. Но, мне кажется, здорово, что когда-то я смог создать для них что-то важное и близкое, что у нас было взаимодействие и взаимопонимание в этих сказках. И я думаю, что очень многие родители и педагоги могут создавать сказки и книги сказок для детей, которых воспитывают. И такие сказки будут не «чужие» (пусть и шикарно изданные, пусть и литературно и художественно «высококачественные»), а «свои», родные, близкие и теплые.

Да и что означают слова «качественная литература для детей»? С точки зрения педагогики – это те книги, которые «работают», а не просто выполнены профессионально и технологично. Главное – искренность. Главное – душу вложить. Главное – понимать детей и их способ мироощущения. Ну а профессионализм в этом деле и технологии работы можно осваивать постепенно, в процессе. Они, конечно, очень даже помогут сделать книжку хорошей.

В «Солнечных сказках» и «Земных сказках» в полной мере реализован мой принципиальный подход: разговаривать с детьми не с далекой дистанции, не «сверху», не с позиций взрослой культуры, до которой детям еще «расти и расти», а из положения «внутри детского мира», с позиции «рядом с детьми», используя их язык и способ мыслить. И это не «примитивизация» и не «подстраивание», а способ достичь глубины и полноты, способ учиться у детей и вместе с детьми.

Конечно, я рад, что существуют и другие педагоги, писатели и родители, которые придерживаются несколько иных подходов, учат и воспитывают детей по-другому. Но мой стиль таков.

А что такие книги могут дать взрослому? Одна моя знакомая, учившая меня еще в институте, говорила: «Когда у меня плохое настроение, то я читаю, Леша, эти сказки. И настроение делается лучше». А другая моя знакомая, которая работает в школе учительницей литературы и имеет два высших педагогических образования, сказала мне, что «Солнечные сказки» стоят у нее дома над рабочим столом, и что, когда ей непонятно что-то в поведении детей, она берет эту книгу, читает, и ей делается понятнее. Вот эти две задачи по отношению ко взрослым я и имел ввиду, работая над «Солнечными сказками» и «Земными сказками».

Конечно, любая книга неабсолютна. Кому-то она ближе, кому-то – дальше. Лично мне трудно даже представить себя отдельно от «Солнечных сказок» и «Земных сказок». Это просто часть моей жизни – не только по времени, по этапу жизни, когда они создавались, но и по моим сущностным отношениям с миром и с самим собой.

Психологичность сказок

Психология – штука необъятная и вездесущая. По сути, любая сказка психологична. В тех же «Солнечных сказках» любая история может быть рассмотрена через призму психологических процессов. Да только детям, конечно, такой анализ абсолютно неинтересен. Для восприятия сказки он не требуется. А нам, взрослым, бывает все же интересно поразмышлять, поанализировать… Да и наше знание психологии автоматически отражается в нашем спонтанно-интуитивном сказочном творчестве.

Сам я психологию изучал и изучаю много и с интересом: и теоретически (по книгам), и практически (работа над собой, общение, занятия с детьми), и на примере специалистов, и через художественную литературу (например, Достоевский, Толкиен, Ле Гуин)… Но профессиональным психологом я так и не стал, мой подход – «психология от жизни». Я использую свои психологические знания для решения педагогических задач в тех разичных ситуациях, которые возникают у меня в практике.

В данной главе я приведу в качестве примера сказку, в которой очевидна «психологическая компонента». Мои дети не проявили к ней никакого интереса. Но сие и понятно – сказка довольно «взрослая», хотя и простая. А мне она близка. Как вы думаете – почему? Надеюсь, когда прочитаете, вам станет это ясно.

И глобально ко всей теме данной книги эта сказка имеет самое прямое отношение. Фактически, она о том, для чего во многом вообще сочиняются сказки, создаются книги – чтобы увидеть себя обобщенно и со стороны, отвлеченно, а также для того, чтобы почувствовать, что любой из нас не одинок, что одиночества, по сути, не существует. Ну а еще я тут вплел (чисто само собой получилось) свою любовь к лесу и ко всякой лесной жизни.

Итак, читайте и размышляйте (или не размышляйте).

Сказка об одиноком зайце.

mz0000021

Жил-был в огромном русском лесу заяц. Одинокий, как дуб в чистом поле. Хитрый, как целая стая лисиц. Быстрый, как несущийся вскачь конь. Смелый, как герой, отправившийся покорять Северный полюс. И разумный, как медведь, осторожно достающий мед из улья.

Однажды вечером заяц весело скакал по большому русскому лесу и хотел увидеть что-то новое и необычное. Ибо он уже видел многое: и медвежьи берлоги, в которых грузные хищники проводили зиму в комфортных условиях; и суетливые игры суетливых шустрых белок, вполне доброжелательных, но весьма зубастых; и лесные тени от деревьев, кустов и животных – такие одновременно и простые, и причудливые; и вечернюю игру света на стволах берез…

Так заяц скакал, скакал и встретил бобра. Бобр этот был крепкий хозяин, владелец большой хаты и множества мелких хаток на берегу лесного пруда. В то время, как его жена, дородная и холеная бобриха, нянчила бобрят и вела хозяйство, сам бобр занимался заготовкой леса, строительством дамбы и запасанием кормов на зиму.

– Привет, бобр! – молвил заяц, присаживаясь и прядая ушами.

– Здорово, – отвечал мощный коренастый грызун, кивая головой и не отрываясь от работы.

– А не слыхал ли ты… это… чего-нибудь нового, особенного? – спросил косой.

– Ну… Вот, например, у Тетеркиного оврага сосну вчера грозой завалило. Она упала и разломалась, поскольку внутри давно была трухлявой. И оказалось, что в дупле, в самой сердцевине, хранился весьма странный предмет. Сверху-то, видно, сова и другие, кто до нее в дупле жили, накидали всякого хлама, а та штуковина так и лежала. Иди туда. А мне работать надо, а не языком трепать.

– Спасибо, – крикнул заяц и помчался к Тетеркиному оврагу.

Найдя поваленную сосну, вернее ее обломки, косой быстро обнаружил непонятный предмет. Похож он был на сложенные стопкой листья дерева. Но эти листья почему-то все были одинакового размера и одинаковой прямоугольной формы. Причем самый верхний и самый нижний листки оказались много толще и прочнее других. Да к тому же вся стопка скреплялась какими-то нитями и какой-то давно высохшей смолой.

Необычный запах смутил зайца. Как следует обнюхав странный предмет, он чихнул и задумался.

– Кар-р! Кар-р! Это книга! – раздался голос вороны. Он сидела на ветке неподалеку и наблюдала за зайцем. – Я видела такую штуку у людей. Далеко-далеко. В гор-р-родах и дер-р-ревнях.

– И что это такое?

– Не знаю, – честно призналась ворона. – Какая-то хр-р-рень. Пр-р-року от нее мало. Они бывают р-р-разные: больше, меньше, р-р-разного цвета… Их можно р-р-рвать!

– Нда… – задумчиво протянул косой. – И стал перелистывать лапкой книгу, разглядывая однообразные узоры, покрывавшие ее листки. И вдруг увидел рисунок зайца! Такой похожий-похожий!

Лесной герой был потрясен. Он и раньше иногда разглядывал свое изображение в лужах и в тихих лесных озерах. Но тут было нечто иное. Несколько четких плавных линий совершенно понятно показывали зайца. Длинные уши, всегда немного обалдевшая мордочка, маленький хвост, большие задние лапы, небольшие передние лапы – все было на месте.

Заяц пошевелил ушами, вздохнул и закрыл книгу. Потом он кивнул вороне и сказал:

– Я хотел увидеть что-то необычное, новое. И вот я увидел в этой книге себя. Тут я нарисован. Чудо!

– Чего? – не поняла ворона.

– А знаешь, я вдруг сейчас понял, что я не одинок. Существуют и другие зайцы, и во всех нас есть что-то необычное…

– Ну ты дал! – выпучила глаза птица. – Ты, чё, раньше этого не знал?! Вон зайцев сколько бегает по лесу!

– Да, конечно, – мягко улыбнулся русак. – Но я чувствовал себя одиноким. А теперь я увидел, что я такой же, как и все остальные зайцы. Видишь, даже люди это заметили.

– Дур-р-рак! – каркнула ворона и, захлопав крыльями, улетела.

«Ну не без того… – подумал косой герой, с наслаждением почесываясь задней правой ногой за ухом. – Но и сама-то ты…» Но тут ему стало немного жаль ворону. Ведь она еще не ощутила, что одиночества на самом деле не существует.

Зайчик аккуратно положил книгу в дупло находившегося рядом толстого дуба. Потом постоял столбиком, прислушиваясь и шевеля ушами. А потом весело помчался вскачь по огромному русскому лесу.

Смешные сказки

Мне нравится сочинять смешно. Но я не пытаюсь делать это «специально». Ибо не знаю, как «устроен» юмор, каковы законы смеха. И есть ли они?

Конечно, и детям нравится послушать смешную сказку. Когда у меня в предсонном состоянии начинают получаться смешные истории, то все трое моих чад слушают с энтузиазмом. Да и мне самому интересно. Особенно эта сторона моего сказочного творчества развилась в последние годы, когда дети мои подросли и наши чувства юмора уже стали одного порядка и типа.

Введение в индивидуальные сказки элементов юмора и приколов существенно усиливает психотерапевтический эффект (так мне кажется). Ну или по крайней мере читать веселее. Да и в жанре историй-фэнтези про Древнюю Русь, которые пришли на смену «Солнечным сказкам» и «Земным сказкам» (детушки-то выросли, им новые формы интересны, да и я вместе с ними взрослею), элемент юмора устойчиво «заделался» существенной частью повествования. Много «экшн» и диалогов, чуть-чуть умных мыслей и хорошая доза добрых приколов – вот оптимальная пропорция, на которую я ориентируюсь сейчас. Собственно, опять же: так оно получается (процесс творчества у меня неуправляем).

А что смешно маленьким детям? Честно говоря, я уже не помню. Но помню, что бывало, лежим мы с маленькими Тимошей и Коляшей поздно вечером, я сочиняю им сказку перед сном, и мы хохочем до икоты, до слез – просто ржем в три голоса. А их мама заходит и урезонивает нас – чтобы успокоились перед сном дети, а не сходили с ума. Ну, конечно, потом приходилось спокойную сказку сочинять. А утром я пытался понять, что же было смешного вчера – и не мог. Просто смеялись – состояние такое.

А вот сказка, которую я сочинил недавно – сразу в виде текста. Маше понравилось. И даже взрослые братья в целом одобрили. Смешно ли будет вам? Не знаю. Я привожу ее тут в качестве примера – как образец того, что может получиться, когда не думаешь ни о психологии, ни о педагогике, ни о чем таком серьезном, а просто несешь, что в голову приходит.

Любимый котенок.

Жила-была девочка. И был у нее котенок. Ну такой любимый, что просто… Нет слов.

Котенок был серенький и пушистый. А девочка носила косички. Часто они гуляли по парку или во дворе. Девочка всегда носила с собой большую дубинку – отгонять собак, если бы они напали на маленького котенка.

И вот как-то раз зашли они во двор соседнего дома – просто хотели посмотреть. А там – злая-презлая такса-доберман. То есть типа доберман, только ноги короткие совсем, как у таксы. И уши болтаются. И бросилась эта собаченция на бедного маленького котенка, который мирно шел рядом с девочкой и пытливо разглядывал окружающий мир.

Бац! Бац! Ага! Получила?! Злющая такса-доберман стремглав понеслась прочь, подгоняемая улюлюканьем девочки с косичками. Не промахнулась девчушка и, когда бросала вдогонку убегавшей зверюге кусок кирпича. Ага! Попала! Будешь знать, как обижать котят!

– Мяу, – сказал котенок. Он был доволен поведением девочки. Она присела и, чтобы окончательно успокоить испуганного малыша, почесала ем пузико и шейку, а также за ушком.

mz0000006

– Ага! – закричал злой-презлой дяденька, хватая девочку за шиворот. Он подкрался сзади. Это был хозяин таксы-добермана – такой же зубастый и такой же коротконогий. Он принялся трясти девчушку в воздухе, а она болталась, как тряпка, роняя на землю вокруг слезы обиды и досады, ибо палку-дубинку у нее мужик отобрал, а больше бить его было нечем.

– О-о-о! – вдруг в ужасе завопил страшный дядька, выпуская девочку и хватаясь за штаны. Котенок проник снизу в широченную штанину и, действуя когтями и зубами, принялся по ней путешествовать, яростно урча и раздирая нежную кожу дяденьки все выше и выше по ноге.

Упавшая на землю девочка перво-наперво схватила свою дубинку. После этого она подскочила к злодею, намереваясь нанести тому беспощадный удар по черепу. Но в сей миг котенок молниеносно соскользнул вниз и выбрался из штанины, а злой дядька изо всех сил ударил себя по верхней части внутренней стороны ноги. При этом его голова резко переместилась вперед и вниз, и удар дубинки пришелся по шее. Раздался хруст. Это переломилась палка.

– Мамочка! – завопила девчушка, увидав появившуюся в арке двора дородную высокорослую женщину с мощными руками и ногами. Это действительно была мать девочки, которая захотела проверить, все ли в порядке с ее ребенком.

Увидев, что ее ребенка обижают, женщина молнией метнулась к месту схватки. Котенок, жалобно и истошно мяукая, бросился к стоявшему неподалеку дереву. И не зря: коварная такса-доберман, хищно оскалив зубы, уже возвращалась, ведя за собой спаниель-бультерьера и сенбернар-дога. Чудовищная собачья троица спешила вовсю.

Мать девочки одним ударом кулака снизу отбросила маньячного дядьку вверх и вдаль. И повернулась к собакам. Девочка уже вертела над головой обломком дубинки и мрачно смотрела на приближающихся животных. Неужели начнется кровавое побоище?!

Нет! Отец девочки, добрый старый могучий и толстый папаша Феоктист, появился в арке ворот с заряженной двустволкой. Ни секунды не раздумывая, он жахнул из одного ствола в сторону собак поверх их голов. Свора моментально затормозила, изменила выражения морд с агрессивных на почтительно-уважительно-доброжелаельные, резко повернулась и понеслась в обратном направлении.

– Ох уж эти мне суки и кобели! – с досадой сплюнула на землю девочка, опуская палку. – Спасибо, папочка. Спасибо, мамочка. Выручили вы нас с Мурзиком от злой беды.

– А чё с энтой падалью делать? – гнусавым голосом спросил папаша Феоктист, трогая носком сапога лежащего без движения дядьку и заряжая разряженный ствол ружья. – Откуда он? Можа, мутант или гоблин, блин?

– Я Федор Прокопьич Финтифлюшкин, – жалобно произнес незадачливый хозяин злых собак.

– Нда… Имечко… – только и процедила мама девочки, почтенная Агафья.

Мурзик слез с дерева и, ласково урча, принялся тереться о ноги всех трех своих хозяев. Девочка нагнулась и взяла его на руки. Котенок нежно прижался к ней и затих.

– Пошли домой, шо ли, – предложил грузный папаша Феоктист.

– А энтого чё? – в свою очередь спросила Агафья.

– А пусть валяется. Мы, Кашалотовы, всяких ничтожеств не замечаем, если они не торчат и не лезут, – презрительным тоном сказала девочка.

– Добре, – кивнул Феоктист, радуясь, что дочь у него растет великодушная и боевая. Он закинул двустволку на плечо и, повернувшись, пошел к воротам. За ним двинулась и мама Агафья. А чуть сзади – и девочка с котенком на руках.

Семья Кашалотовых уже почти подошла к арке ворот, как вдруг коварный Финтифлюшкин, который успел перебраться к большой железной двери, ведущей в подвал, закричал:

– Сволочи! Всю ногу мне изодрал ваш демон! Я выращу крокодила и запущу вам в водопровод! Попляшете тогда! А котенка вашего подстрелю из подводного ружья с оптическим прицелом! Порыбачим осенью!

Несчастный! Он не знал, как молниеносно умеет двигаться неповоротливый с виду папаша Феоктист. Не упел Федор Прокопьич даже приоткрыть дверь, как сброшенное с плеча ружье уже было нацелено в него. Папа девочки стоял на полусогнутых ногах, готовый стрелять без жалости и снисхождения.

Мгновение помедлив, Финтифлюшкин рванул дверь на себя, намереваясь скрыться в подвале от возмездия за свою грубость. При этом он обернулся к Кашалотовым спиной.

Рука старого ветерана не дрогнула. Бабах! Цок, цок, цок. Это застучали о железную дверь крупные кристаллики соли. Но, конечно, главная их доля попала в ягодицы злого Финтифлюшкина. Гад получил по заслугам! Никто не может оскорблять Кашалотовых безнаказанно! Со стоном Федор Прокопьич скрылся в подвале. С лязгом захлопнулась дверь. Щелкнул замок. Но никто его и не преследовал. Была охота!

– А вдруг и впрямь крокодила вырастит и запустит? – озабоченно спросила матушка Агафья.

– Нехай! – махнул рукой Феоктист. – Я крокодилов не боюсь.

– А Мурзик может испугаться! – возразила девочка.

– Пока евоный крокодил вырастет, Мурзик станет мощным огромным котом и никого бояться не будет, даже анаконд, – успокоил дочку папа. – А вот подводное ружье с оптическим прицелом – штука опасная. Может впиться трезубец энтот…

– Ты бы, Матильдушка милая, поостереглась бы… – посоветовала ласково мать. – Ты бы, родимая, погуляла бы пока дома…

– Скучно, – вздохнула девочка. И Мурзик тоже вздохнул у нее на руках.

Кашалотовы вновь пошли к воротам. Под аркой их встретил добрый песик из породы фокс-той-дворняжек. Он приветливо помахал хвостом и сообщил:

– Финтифлюшкин – биоробот. И собаки евоные. Их сделал слесарь дядя Вася до того, как спился и помер. Сделал из обычного человека и обычных собак с помощью нашатырного спирта, микросхем и гаечного ключа. Бедолаги. Теперь они сами по себе. Вот и зверствуют.

– А как ими управлять? – сразу же спросил Феоктист. От его ленивой вальяжности не осталось и следа.

– Пульт в подвале. Но он заминирован, – ответил смышленый песик.

– А что надо сделать? – спросила юная Матильда.

– Лучше всего попросить пасюка Борю перегрызть там все провода. Но он ленивый, корыстный и своенравный, – был ответ.

Мурзик тут же спрыгнул на землю и полез в узкое подвальное окошко. Минут через пять он вернулся с очень толстым крысом. Пасюк Боря выслушал просьбу Кашалотовых, но покачал головой. Его стали уговаривать и обещать сыр, булку и колбасу. Но он только шевелил усами и улыбался – чувствовалось, что с питанием у него и так все в порядке. И то: со стороны улицы располагался большой продуктовый магазин. А уж с котами-охранниками Боря умел ладить – это было ясно по его умной морде.

Котенок ласково посмотрел на мощного крыса и мяукнул – нежно, мило и просящее. Боря вздохнул, понюхал ему мордочку, кивнул головой и скрылся в подвале. Через минуту оттуда раздался глухой взрыв. Матильда ахнула. А песик, хорошо знавший многоопытного пасюка, лишь усмехнулся и пошевелил ушами.

И точно. Крыс вылез из подвала и кивнул. Мурзик лизнул его в нос. Девочка и ее родители от всей души поблагодарили Борю. Он еще раз кивнул им и убежал в магазин, так как тот уже закрылся.

Обернувшись во двор, Кашалотовы узрели выходящего из подвала Финтифлюшкина и подбегающих к нему трех его собак. Лицо Федора Прокопьича и морды таксы-добермана, спаниель-бультерьера и сенбернар-дога были искренне дружелюбны, в глазах светился ум, а движения были грациозны и естественно-изящны.

– Ура! – закричала маленькая Матильда.

– Спасибо вам, друзья! – от всего сердца поблагодарил Финтифлюшкин. Подбежавшие собаки вежливо обнюхивали Феоктиста, Агафью, Матильду, котенка и песика.

– Попа-то не болит? – участливо поинтересовался папаша Кашалотов. – Как-никак из обоих стволов…

– Да ладно! – весело отмахнулся счастливый Федор Прокопьич. – Главное, что я теперь не биоробот, а свободный и добрый человек! И собаки мои – свободные твари. А соль рассосется.

– Мяу! – молвил котенок.

И они пошли гулять в парк всей компанией. Проходя мимо окна магазина, они заглянули внутрь и увидели, как пасюк Боря деловито объясняет котам-охраникам, как открывается кодовый замок холодильника, где хранятся сыры и колбасы.

Лето было в самом разгаре. Голубое небо чуть остывало к вечеру. А маленький котенок бежал, задрав хвост, и весело мяукал.

Часть 3. Игры, книги, творчество, разговоры

Игры, в которые мы играли

Мне хочется лишь показать подход. Вы можете использовать другие игры. Дело не в правилах, а в общем стиле. Развитие речи можно осуществлять через самые разные игры. Важно лишь уделять этому внимание – не чрезмерное, но и не совсем маленькое. А суть подхода заключается в том, что игра – это часть жизни. И в том, что и для умных взрослых детские игры со словами могут быть полезны и интересны.

Дальше я кратко перечислю игры, в которые мы периодически играли (и сейчас временами играем). Причем это всегда инициатива кого-то из детей, а не моя. Я вообще данную тему не «продвигал». Просто как-то само собой придавал ей значение.

1. «Эрудит». Отличная игра, с которой многие знакомы. Фишки с буквами лежат кучей. Играющие берут по 7 (или по 10) фишек и по очереди составляют на клетчатом игровом поле слова по типу кроссворда. Разные буквы ценятся разным количеством очков, да еще клеточки есть особые, которые увеличивают «цену» слова.

Есть и компьютерный вариант данной игры. Тогда играть можно против компьютера. Но, конечно, веселее в кампании.

2. Составлять из одного длинного слова множество маленьких. Можно по договоренности добавить одну или две нужные буквы к тем, что есть в исходном слове. Играют на время (10-30 минут) – кто больше составит слов. Подходят, конечно, только существительные в единственном числе. Вариант: за двух- или трехбуквенное слово – 1 очко, за четырехбуквенное – 2 очка и т.д.

3. Слова на одну букву (например на «ч» или на «х»). Говорят по очереди. Кто не смог придумать в свою очередь слово, тот проиграл.

mz0000012

4. Слова на последнюю букву (ту, на которую оканчивается слово предыдущего играющего). Тоже говорят по очереди.

5. «Забавная история». Участники берут по листку бумаги, сочиняют и записывают короткую историю, оставляя пустые места для прилагательных. А водящий в это время составляет список прилагательных. Количество прилагательных заранее оговаривается (например, 10 штук). Когда все истории сочинены, список прилагательных зачитывается вслух. Играющие вписывают их на оставленные места. А потом по очереди вслух читают получившиеся истории. Многое тут зависит от того, насколько удачные прилагательные подобрал ведущий. Конечно, все стремятся сделать посмешнее.

6. «Забавное предложение». Трое-четверо-пятеро играющих заранее договариваются, кто какую часть речи загадывает и в какой очередности они будут говорить. Когда каждый придумал свое слово, их произносят – получается фраза. Например: «Железное небо весело стучало».

7. «Крокодил». Игра и для маленьких, и для больших. Один играющий придумывает слово и на ухо тихонько говорит его другому играющему. А тот его должен жестами показать всем остальным. А они высказывают догадки.

Иногда показать просто. А иногда приходится придумывать последовательность слов, подводящих к нужному, и показывать их по очереди. Тут активно используются ассоциации. Для передачи таких слов, как «архетипичность» или «естественность» приходится поизобретать. Да и отгадывающим работа непростая.

Играть можно и командами. Тогда исходное слово придумывает целая команда и говорит его одному человеку из другой команды, а он должен объяснить слово своей команде.

8. «Контакт». Отличная и очень динамичная игра. Правда, не для малышей. И нужен изрядный активный словарный запас. Учиться играть можно лет с семи.

Водящий загадывает слово и говорит его первую букву. Кто-то из других игроков придумывает слово, начинающееся на ту же букву, но не произносит его вслух, а как-то описывает то, что оно обозначает. Или даже просто по ассоциации, понятной кому-то из играющих. Но так чтобы водящий не догадался. А если кто-то сообразил, то кричит: «Контакт!» И начинает вслух считать до десяти. На счет «десять» данное слово произносится вслух всеми, кто сообразил. Если хотя бы у двух людей из тех, кто говорил «Контакт!», слова совпали, то водящий говорит следующую букву своего слова.

Водящий, следя за ходом разговора, может на попытке «сконтачить» говорить слова, подходящие к описанию, то есть угадывать тоже. И тогда «контакт» нужно устанавливать по новой (на другом описании другого слова).И до счета «десять» водящий может успеть угадать то слово, на котором народ «законтачил».

Например, я являюсь ведущим и загадал слово «кукушка». И сказал первую букву – «к». Тима, Коля и Маша начинают шевелить мозгами. Тима предлагает: «Это такое питье» (имея ввиду «Кока-колу»). А я кричу: «Кока-кола!» Все, проехали, нужно им что-то новое изобретать. Коля предлагает: «Это типа печенья» (имея ввиду «крекер»). А я говорю: «Кекс». А Коля: «Это другое типа печенье». Я не угадываю. А Маша кричит: «Контакт!» И они считают до десяти и орут дружно: «Крекер!» И я сообщаю тогда следующую букву – «ку». И далее все начинается сначала, только уже со словами, начинающимися на «ку». И так, пока не разгадают то слово, которое я загадал (его можно пытаться назвать в любой момент по ходу дела).

Тут нужно следить, чтобы загадываемые слова были известны всем присутствующим. И чтобы возможности быстрого соображения были более-менее равномерны у всех участников. Меня мои дети в эту игру обычно быстро обыгрывают.

Как вы можете видеть, в большинство этих игр можно играть в любых условиях. В том числе, и во время прогулок, в лесу, на озере, на железнодорожной платформе в ожидании электрички, в поезде…

Главное – настроение. И еще можно по ходу дела знакомить участников с новыми словами. В таких играх, как «Контакт» и «Крокодил» особую роль играют чувство юмора и гибкость, ассоциативность мышления. Например, такие перлы рождаются, как «жена монаха» (это когда хотели «проконтачить» через слово «монашка»).

Словом, играйте с детьми во всякие словесные игры – и речь развивается, и мышление тренируется, и веселее всем делается. Конечно, взрослый должен способствовать доброжелательному настрою всех играющих. Особенно надо проследить, чтобы те, кто помладше и не очень успевает за более шустрыми старшими, тоже не скучали. Ведь цель игры не в том, чтобы выяснить, «кто умнее» и «кто лучше», а в том, чтобы всем вместе радостно расширять свои возможности и просто интересно жить.

Литературное творчество детей

Меня довольно часто спрашивают, как я учу моих детей сочинять стихи, песни, сказки. И я неизменно объясняю, что специально никак их этому не учу. И даже не «подталкиваю». С моей точки зрения, творчество – дело сугубо свободное, идущее от вдохновения, от внутренней потребности. И я вовсе не считаю, что это так уж обязательно – творить в области словесных форм.

Но, конечно, если папа сочиняет, то и детям такое дело уже не кажется чем-то далеким и необычным. Дух семьи работает. Когда кто-то из нас чувствует вдохновение и уединяется в комнате или на кухне (а если дело происходит на даче, то на чердаке или в поле), то остальные не удивляются и стараются не мешать. Поскольку я сам творческий работник, то понимаю специфику таких ситуаций, таких душевных состояний. Вдохновение – штука тонкая и особая, к нему нужно относиться бережно.

Не всегда в результате сочинительства получается что-то достойное. Ничего страшного. Все равно не зря. Я спокойно отношусь к своим неудачным попыткам в данной области и всегда морально поддерживаю детей, если у них не получается хорошо.

Но вообще-то мне обычно нравится то, что сочиняют мои дети – в любом возрасте, в любом жанре. Это ведь работа души, а потому всегда интересно. Я ведь оцениваю их творческий труд не с точки зрения сравнения с какими-то образцами, а чисто по своему впечатлению – радует ли меня, дает ли что-то интересное… Конечно, интересно – мы ведь все родные!

То, что я долгие годы учил своих детей дома, а не в школе, помогает творческим процессам. Когда режим учебы планируется нами самими, можно и попозже лечь спать (если вдохновение пришло после вечерней поездки в театр), и отложить утренние занятия (если вдохновение нахлынет на восходе солнца)… Да и в целом режим жизни при семейном обучении способствует разнообразной творческой деятельности, так как при индивидуальных занятиях на учебу требуется гораздо меньше времени, а психологических сил остается больше.

Другая сторона сложения стихов, сказок и песен – активная работа с речью. И это позволяет «заодно» продвигаться в тех навыках, которые традиционно тренируются на уроках русского языка и литературы. А если сочиняются песни, то еще и тематику уроков музыки охватываем во многом. Так Тимоша с трудом осваивал правила правописания, и я его не особенно ими грузил. Кое-как сдавал русский язык в школе на «4» (а то и на «3»). Но он год за годом сочинял песни (много-много). В сочетании с обильным чтением художественных книг и общим развитием это дало ему возможность постепенно научиться лучше чувствовать стихию языка и писать год за годом все более и более грамотно. А уж с сочинениями по литературе у нас проблем вообще практически не было (особенно с тех пор, когда сыновья начали сами что-то творить).

В творчестве есть периоды более активные и менее активные. То стихи и сказки сочиняются в изобилии, то затишье на месяцы (а то и на годы). Нормально. Вот Коля классе в девятом забросил литературно-песенное творчество – ему на данном этапе оно не нужно, не интересно. А Тима в старших классах, наоборот, сочинял очень много песен – чуть ли не по штуке в день. А в университете другие обстоятельства, и процесс притормозился. Лично я не вижу ничего плохого, если мои дети вообще ничего сочинять не будут. Много и других дел хороших.

Я всегда стараюсь внимательно воспринять то стихотворение, песню, сказку, которые дети мне дают почитать или читают вслух, или поют. А если, кстати, им не хочется поделиться, то и не пристаю. Я почти всегда высказываю одобрение, так как творческие старания и поиски заслуживают моральной поддержки. Ну а если творческое произведение впечатляет, то уж тем более хвалю. Но если не очень нравится, то не придуриваю. В любом случае я стараюсь сформулировать свои впечатления – отзывы и пожелания очень важны творческому работнику (я это знаю по себе).

У меня нет особого стремления «продвигать в мир» литературное и песенное творчество моих детей. Если кому из знакомых интересно, то ребята читали или пели свои произведения. Но только если это естественно ложилось в структуру общения. Тут нет смысла выпендриваться на предмет «успехов своих чад».

Я слышал, что существуют клубы, где дети учатся сочинять стихи и прозу под руководством профессиональных детских поэтов и прозаиков. Наверное, в такой работе есть смысл – так же, как в художественных школах в области изобразительного творчества. Но мне ближе другой путь – от жизни, от вдохновения, от собственных исканий. Поэтому я своих детей никуда не водил учиться сочинять.

Ну и в качестве примера я приведу здесь короткую сказку моей младшей дочки Маши. Мне она нравится неожиданностью идеи и одновременно такой ясной простотой.

Что такое молния?

Было это давным-давно. Жил-был мотылёк. Жил он на вершине горы. Никто не знал, откуда он взялся. Никто не знал, как его зовут. Друзей у него не было. Но он не грустил, потому что у него была свечка. Единственная вещь мотылька. И была она волшебная – свечка никогда не гасла. Мотылёк мог целыми днями смотреть на её огонь или летать вокруг. Ещё он очень любил дождь. И он думал, как было бы хорошо, если бы в природе были совмещены вода и огонь. Чтобы от воды не гасло пламя, а в костре не испарялась вода. Подумал он так один раз, а потом долго-долго смотрел на свечку. И когда пошёл дождь, в нём самом зажёгся внутренний ослепительно яркий огонь. И он взлетел высоко-высоко. На землю он больше не вернулся. Но он жив. Когда мы видим молнию – это значит, что мотылёк играет среди дождя!

mz0000005

Итак, заинтересованный читатель и слушатель результатов детского творчества в лице родителя или педагога может значительно способствовать процессу: что-то обсудить, морально поддержать, помочь создать подходящую обстановку, выразить одобрение, показать пример… Дружеское участие взрослого может помочь весьма существенно. Но, конечно, не заменит той трепетной нити вдохновения, которая берется неизвестно откуда и требовательно ищет выражения в стихах, сказках, песнях… Настоящее творчество – это всегда таинство.

Что мы читали

Я не думаю, что существует какой-то универсальный набор книг, которые следует прочитать человеку в детстве и в переходном возрасте. На каждом этапе своего жизненного пути мы встречаемся с теми или иными книгами. Их «случайно» нам дарит или дает почитать кто-то, или же они есть у нас дома с незапамятных времен (возможно, их читали наши бабушки и дедушки), или же мы покупаем их по совету друзей, или мы находим их в Интернете… Я много раз с удивлением размышлял о тех разнообразных путях, по которым приходили ко мне все значимые для меня книги и всегда в нужное время. А бывает, стоит книга годами на полке, а потом вдруг оказывается нужной, важной – приходит время почитать ее.

У детей все точно так же. Универсальных рецептов не существует. Но реально существует движение книг в соответствии с потребностями развития. Что-то зависит от нас, взрослых, а что-то дети выбирают сами из разнообразия книг, книжечек, книжек… Когда мне чьи-то родители говорят, что их ребенок мало читает, я всегда думаю: те ли книги есть вокруг этого ребенка, которые ему интересны, в которых он ощущает потребность? А еще думаю о том, приложили ли родители достаточно старания и внимания, читая с ребенком вместе – ведь это очень хороший способ передать чувство книги. А еще: не мешают ли родителям какие-то привычные стереотипы на тему того, какие книги «должен» читать их ребенок в данном возрасте?

Мы в семье читали самые разные детские книги. Сначала – всякие «книжки-малышки». Чуть позже – «Рикки-Тикки-Тави», «Маугли» и прочие творения Киплинга. Еще чуть позже – все книги Астрид Линдгрен, истории про Муми-троллей, всяческие повести про животных… Как я уже писал, «Властелин Колец» читался у нас вслух с самого раннего возраста. Это вообще одна из самых любимых книг в нашей семье. Потом пришла очередь простой фантастики. Потом – более сложных книг Урсулы Ле Гуин, Стругацких, Бредбери…

Мы очень многое читали вслух – даже когда все уже сами умели хорошо читать. Такое занятие нам нравится, это уже своеобразная семейная традиция: моя бывая жена и я читали старшей дочке и мальчишкам, а потом сыновья подросли и читали Машеньке.

Телевизор в нашем доме в разные периоды был либо сильно ограничен по времени, либо отсутствовал вообще. Последние четыре года мы живем без него, так как мне трудно контролировать дозировки, а иначе дети проводят перед экраном слишком много времени. Зато остается больше времени на чтение.

У нас как-то так повелось, что книжки, традиционно считающиеся подходящими для более старшего возраста, мы читали вслух в гораздо меньшем возрасте. Особенно это коснулось Машу, так как она вынужденно слушала то, что мы читали для мальчишек. Ничего страшного. Наоборот, хорошо: младшие подтягиваются к старшим. Но и старшие могут читать совсем детские вещи и находить в них интерес для себя. Я, например, все детские книги читаю с интересом и каждый раз как-то по-новому.

И конечно, мы много читали вслух мои книги: «Солнечные сказки», «Земные сказки», истории-фэнтези про Древнюю Русь, отдельные сказки из разных книг… Сейчас такого меньше, так как Тима и Коля уже стали взрослыми. Мои новые книги они читают (или не читают) в индивидуальном режиме.

Каково мое отношение к классике? С одной стороны, я отношусь к ней с большим уважением. А с другой стороны, мое отношение к классической литературе – абсолютно спокойное. Особенно в плане знакомства с ней детей.

Для меня загадка, почему в школьной программе по литературе делается упор на русскую классику, а не на Джека Лондона, Толкиена, Ле Гуин, Киплинга, Стругацких, Бредбери, Коэльо… Ведь заинтересованное чтение и изучение книг делает процесс взаимодействия читателей с ними гораздо более глубоким и интенсивным. А с каким отношением большинство детей и подростков читает классику, известно, по-моему, всем.

Мотивы составителей школьных программ понятны: приобщить растущее чадо к сокровищнице национальной литературы, к великолепным образцам словесности и тонкого психологизма… Но достигаются ли эти цели реально? По-моему, лишь очень-очень частично. А сил и времени на такую деятельность тратится масса. Не лучше ли их потратить на чтение тех книг, которые «берут за душу» юного читателя, которые по-настоящему интересны? И не прививается ли вместо любви к классике отвращения к ней?

Конечно, хоть мы учились и дома, мы читали то, что было положено по школьной программе (сдавать-то надо было). Читали, сдавали зачеты, писали сочинения… – все как положено. Но я понимал трудности моих детей и не давил на них, а наоборот, старался морально и организационно их поддержать, как-то облегчить процесс. Это был общий принцип. Например, особенно тягостно воспринимавшиеся книги Гоголя (мальчишки просто были не в состоянии понимать его стиль), я читал им вслух – так дело шло легче. А многие книги приходилось предварительно комментировать (писались-то они для взрослых, да еще в определенных исторических условиях).

Мне чужд подход обсуждения литературного произведения «специально» – то, на чем построено обычное школьное изучение литературы. Я не то чтобы против, но просто сие не есть мой стиль, мне это мешает. Поэтому я своих детей никогда не спрашивал: «Ну и кто в произведении является главным героем?»; «Сравни характеры князя Андрея и Пьера Безухова»; «Любил ли Тарас Бульба Родину?» и т.п. Конечно, немного пообсуждать можно – если есть настроение, а особенно в преддверии написания сочинений. Но, по сути, книги мы читаем, чтобы учиться жить. А потому можно повспоминать какие-то романы и повести, каких-то литературных героев – когда мы просто разговариваем о жизни, о конкретных ситуациях, с которыми сталкиваемся.

Но все же основное мое наблюдение состоит в том, что дети мои (и другие дети, с которыми я общался) обычно не любят анализировать книги. Скажем, мои книги они не анализируют. Я и не прошу. Ну а уж если выскажут свое мнение, то интересно, конечно.

Словом, я люблю сказки, приключения, фантастику, истории про животных и всякие детские истории. И дети мои также. А знакомство с классической литературой у нас происходит по мере душевной потребности (если говорить о выходе за рамки школьной программы). Вот Коля взялся по своей инициативе в восьмом классе читать роман Достоевского «Идиот». А Маша в возрасте десяти лет прочитала «Мастера и Маргариту». Я же традиционно периодически перечитываю Толстого и Достоевского (понимать я их стал после 30-ти лет). Но чаще беру в руки «Одиссею капитана Блада», «Властелина Колец» или «Волшебника Земноморья».

Я не знаю, где грань между книгами «взрослыми» и книгами «детскими». Есть просто хорошие книги.

Как объяснять понятно

И еще немного о том, как доносить свои знания до детишек и более старших. Но на сей раз я имею ввиду знания, соответствующие различным школьным предметам: математике, природоведению, русскому языку, музыке, рисованию, химии, истории… Ведь весьма существенная часть современного обучения происходит посредством речи. И это живая речь, а не просто сухое изложение материала в учебнике.

Сам я очень много чего объясняю детям – и своим, и другим. Причем от первых лет до института. Не могу сказать, что всегда успешно. Для меня каждое новое объяснение – это маленькая творческая задачка, которая иногда решается легко и приятно, а иногда оказывается чрезвычайно трудной или даже совсем нерешаемой. Конечно, понимание к нашим детям и ученикам приходит не только через наши слова. Что-то мы должны показать, что-то ребенок должен проделать сам, что-то ему лучше прочитать в книжке или освоить в процессе игры как бы между делом… Но все же – как объяснять?

По-моему, умение понимать ребенка, говорить с ним и объяснять ему что-то начинается с того периода его жизни, когда он еще не освоил речь. Умеем ли мы установить с малышом взаимопонимание без слов? Можем ли мы играть и взаимодействовать с ним – полноценно, творчески, с интересом и пользой – в первые месяцы и годы его жизни? Именно тут – основа и база умения объяснять. По крайней мере, для меня так.

mz0000001

Мы, взрослые, часто переоцениваем роль логичной выстроенности объясняемой информации. Для теории и методов науки это, безусловно, очень важно. Но чтобы донести основы наук до маленького ребенка, такого подхода мало. Мало раз за разом повторять на разные лады одни и те же схематичные объяснения, мало самому хорошо разбираться в данной информации, мало иметь старание и терпение. Необходимо еще установить психологический контакт с ребенком, необходимо почувствовать состояние общности, состояние совместного изучения таинств Природы, техники и других сторон культуры. Только замирая от изумления перед многообразием окружающего мира, только искренне признаваясь себе в том, что мы поняли его не до конца, только сами желая постичь еще глубже тайны наук, искусств и ремесел – только тогда мы сможем войти в глубокий резонанс с тем подходом, который естественен для ребенка.

Часто очень мешают привычные схемы подачи информации. Когда-то нас учили в школе и в других местах, мы что-то читали, а что-то поняли сами… Мы являемся носителями и передатчиками знаний и умений. Но время идет, наши дети уже многим отличаются от нас, они требуют постоянного обновления способов объяснения. Что-то, разумеется, мы можем взять из традиции, но многое должны быть готовы изобретать на ходу.

Главное для начала уяснить хорошенько: если ребенок не понимает нашего объяснения, это не значит, что он тупой. Это не значит, что он ленивый. Это не значит, что он назло нам не хочет учиться. Это не значит, что он выпендривается, не желая понимать того, что «и ежу ясно», что «все нормальные люди понимают». А значит, возможно, что он устал или думает в данный момент о другом. Или что мы сами не очень-то глубоко понимаем материал. Или что мы не чувствуем стиля мышления нашего ученика. Или что форма подачи материала выбрана неудачно…

Все дети разные. Это аксиома. Ну так и объяснять надо всем немного по-разному. А если кто ухитрился создать книжку с понятными и интересными для многих-многих детей объяснениями, то он, конечно, молодец. Или кто умеет целому классу доходчиво все изложить. А у родителя ученик один (или два-три), а потому родителю, по идее, должно быть существенно проще. И это вполне может компенсировать нехватку педагогических навыков работы с группой, с разными детьми.

Я хорошо помню, как в далекие школьные годы не мог «врубиться» в одну тему по математике. Дело было в четвертом классе. Тема-то была ерундовая. Но вот что-то «заклинило» в сознании! Я и старался, и учебники читал, и мамины объяснения слушал… Но никак не доходило. А потом постепенно как-то дошло. Я храню память о том случае из моей жизни. И когда мой ученик не понимает чего-то «очевидного», стараюсь не сердиться на него. Разве что для виду – чтобы не распускался, чтобы старался сосредоточиться и разобраться.

Основное – это психологический контакт во время объяснения. Одни мои знакомые решили учить своего сына дома. Их там было четверо взрослых на него одного: папа, мама, бабушка и сестра-студентка. И всё люди образованные и умные. Но вот контакта психологического с парнем у них не был соответствующего. И результаты оказались так себе. А старались, между прочим, все взрослые весьма. Правда, и парень был кадр тот еще. Нельзя все валить на нас, родителей и педагогов.

Объяснение словами – это не чтение того, что хранится в наших архивах памяти с незапамятных времен. И это не перестановка фраз из учебника в другом порядке.

Объяснение словами – это прежде всего живой драматический жизненный процесс, совместная интеллектуальная игра, где нет абсолютно однозначных ориентиров и где не может быть абсолютно полного понимания материала. И смысл сего действа не только в том, чтобы передать конкретные знания и умения, но и в том, чтобы вместе прикоснуться к таинству, к непостижимости и невыразимости сущего. И вторая задача ничуть не менее важна. А может, и более важна. Ведь в таком подходе – ключ к познанию мира, а значит, и к любой конкретной учебе.

Существенным является и «эффект накопления»: наши объяснения не пропадают даром, даже если они не приводят к резкому освоению материала. Куда-то они откладываются – в память, в подсознание, в формирование собственной позиции ребенка в учебе… Это только так кажется иногда, что «как вода в песок». Я и сам сколько раз отчаивался, видя безуспешность моих попыток что-то объяснить непонятливому ученику. У меня есть такой «фрукт» – мы общаемся уже четыре года. И я наконец начинаю видеть результаты своих усилий.

Но иногда нужны не слова, а что-то иное. Например, просто показать способ решения примера. И все. Обилие наших объяснений далеко не всегда способствует прогрессу. Я стараюсь внимательно следить, когда мне нужно замолчать и дать ученику возможность думать и действовать в тишине. Импульс самостоятельности в учебе – один из ключевых. И наша функция объясняющего состоит вовсе не в том, чтобы изложить все свои знания по данной теме. Мы должны лишь дать начальную поддержку. А дальше человек может и сам разбираться, и книжки читать и вопросы задавать…

Если говорить более конкретно, то в объяснении любого материала дошкольникам или школьникам я для себя выделяю три главных принципа:

1. Показывать «связь с жизнью» любой темы. Объяснять не в абстрактном пространстве, а с привязкой к знакомым образам, объектам, действиям, ситуациям… Я стремлюсь объяснять максимально наглядно, подбирая простые, ясны запоминающиеся образы.

2. Я стараюсь сразу делать акцент на главном. Так и говорю: «Это главное». Я стремлюсь добиться от того, кого я учу, понимания самого важного в каждой теме. Я постоянно обращаю внимание своих учеников на суть дела, на сущность вопроса.

3. Я увязываю знания по данному вопросу с другими темами и даже с другими сферами знаний.

Например, рассказывая о принципе действия рычага, я могу вспомнить и Архимеда,и плавание кораблей в соответствии с его законом, и Древнюю Грецию, и Древний Рим, и изобретенный римлянами бетон, и гладиаторов, и восстание Спартака, и связь слов «раб» и «робот»… Я покажу действие принципа рычага и при открывании двери, и в консервном ноже, и при качании на детских качелях во дворе, и в рычажных весах, и в устройстве гвоздодера-фомки… И везде я буду говорить о главном: два плеча и точка опоры, а от соотношения длин плеч все и зависит.

mz0000004

И последнее. Даже не решив задачку, но пытаясь его решить, мы развивали и упражняли свой интеллект. Даже не достигнув на сей раз успеха в объяснении нашему чаду чего-либо, мы немного продвинулись в деле нашего общего развития, нашего взаимопонимания. Важно стараться найти нужные слова, не отчаиваясь и не слишком привязываясь к привычным подходам. Новые пути ждут нас всегда.

Поскольку уже порядка двадцати лет моими основными учениками являются мои собственные дети, то я мог увидеть, что такой подход оправдан. Соединяя достаточно активный творческий поиск способов объяснения с готовностью в любой момент отойти в сторону и предоставить ученику возможность учиться самостоятельно, я могу системно учить детей на протяжении многих лет. Нельзя сказать, что наши успехи ошеломляющие. Но вполне хорошие.

И самое последнее. Не все вообще имеет смысл пытаться объяснять. Многое в науке, технике, искусстве, в разнообразных практических профессиях необъяснимо в принципе. Но изучать это можно. Поэтому всегда важно следить за долей словесных объяснений и инструкций в общей системе учебы – чтобы эта доля была и не меньше, и не больше необходимой.

Часть 4. Эссе для подростков и взрослых «Ты умеешь сочинять сказки»

Я предлагаю тебе научиться искусству рассказывания сказок.

Только расслабленность, сосредоточенность и ощущение тишины – вот что необходимо для появления сказки. Все очень просто – надо лишь почувствовать глубину. И ничего не надо придумывать заранее – просто услышать.

Сказки нужны нам, чтобы более реально жить. Они любят свободно приходить в этот мир. Сказка может быть ключом к решению сложной жизненной ситуации или объяснением в любви, или просто совершенно новым вариантом мировосприятия…

Учитесь чувствовать сказки!

Зачем сочинять сказки

mz0000009

Ты сам – в глубине души – конечно, знаешь это. Поэтому, наверное, ответ на данный вопрос и не нужен. Но мы, взрослые, так уж устроены: обычно нам хочется объяснить себе смысл наших действий. Почему-то обычно мы не хотим делать что-то просто из чувства радости и свободы. И тогда мы используем словесные объяснения или мысли – чтобы доказать себе и другим наше право на те самые действия, которые хотим совершить и совершаем.

Эта книга – о том, что ты и так знаешь. О том, что совершенно очевидно и естественно. Это не учебник и не философия. Это просто напоминание. Прочитай – и ты удивишься, как же все просто! Ну да – как и все гениальное. Сочинять сказки – что может быть проще?!

Я не претендую на то, чтобы меня считали великим сочинителем сказок и историй. Я просто люблю это дело и хочу поделиться с тобой радостью, возможностями и интересом, открывающимися в процессе сочинения сказок. Может быть, ты вдохновишься, может, нет, но думаю, в любом случае тебе будет любопытно взглянуть на таинство сказочного творчества изнутри. Это поможет тебе лучше понять других людей и самого себя.

Сам я сочиняю и рассказываю сказки вот уже около пятнадцати лет. Причем делаю это практически ежедневно – как минимум, одна-две сказки в день. И каждый раз – новые. В основном я сочиняю их для своих детей, но еще пишу книжки, сочиняю индивидуальные сказки для разных людей, провожу сказочные уроки в школах, рассказываю сказки сидящим вокруг костра туристам… Словом, я стал за это время мастером рассказывать сказки. Один мой приятель сказал, что это весьма двусмысленная фраза, если задуматься. Согласен, конечно.

По сути, все очень просто: открыл рот – и говоришь. Ну, естественно, тихо должно быть вокруг и внутри – это чтобы услышать то, что сочиняется, что хочет родиться. Ну, речь должна быть свободной – чтобы слова легко могли возникать разные к месту и связано. Конечно, важно, чтобы сказка эта была нужна тем, для кого она тут сочиняется – сидящим перед тобой слушателям или воображаемым будущим читателям.

Ты помнишь себя маленьким? Ты помнишь, как ты слушал сказки? Вот это состояние и надо снова реализовать – искреннее детское изумление, полная внутренняя свобода, радость узнавания нового мира, чистое и незамутненное доверие к человеку рядом с собой… Слабо?

Мне кажется, я сочиняю сказки именно для этого – чтобы ощутить вкус свободы, чтобы плавать в ней, чтобы раскрепоститься от оков на моей душе, чтобы узнать новое…

Атмосфера доверия и взаимопонимания, воцаряющаяся в ходе рассказывания сказки, настолько душевно значима для всех нас, что смысл, сюжет и прочее уже не так важны. Сказка – это общение «душа к душе», это совместный поиск добра и света – ведь именно эти потребности являются наиболее фундаментальными в структуре любой личности, даже если очень глубоко запрятаны и почти не видны.

А еще сказка приходит к нам не по требованию и не по обязанности. Она хочет нам дать себя, она воплощается здесь и сейчас в наши слова, чувства и мысленные образы, она дружит с нами. Мы не одни в этом огромном мире, полном кошмаров, борьбы, прекрасного и непонятного.

Кто-то скажет: ага! уход в мир грез и фантазий! знаем-знаем…

Конечно, реальность земного мира намного интересней и глубже, чем все, что может создать даже величайший сказочник. Толкиен описал мир Среднеземья. Но кто из нас захочет жить там всегда?! Единицы, да и то они просто не понимают, значит, всех особенностей грешного и священного земного процесса.

Сказки нам нужны, не чтобы уйти из этого мира или спрятаться от проблем и задач, которые он ставит перед нами. Сказки нужны нам, чтобы более реально жить. Жить в этом мире, понимать его таким, какой он есть, любить его и дружить с ним.

Конечно, сказка может параллельно с этим выполнять и массу других, более конкретных функций. Каких? Ну, вот я могу перечислить вкратце.

mz0000013

С древних времен сказка – это способ передачи знаний о мире. Это не просто выдумка, игра фантазии или подсознания. Миф, сказка, легенда – они несли в иносказательном виде правду о том, как устроена Реальность. Эффективность действия, предостережения о притаившихся в горных ущельях или болотах опасностях, психоанализ людских душ, оптимальная стратегия достижения цели, интуиция и верность высшим идеалам, дружба и любовь – все это веками люди находили в сказках и учились жить, бороться, открывать новые пути…

В сказках для маленьких детей, конечно, тоже есть смысл, они тоже знакомят с миром и его коллизиями. Но здесь очень важно очарование простых, но очень базовых форм, образов, символов, сюжетов… и очень важно, как эта сказка рассказывается! Она баюкает душу – греет, успокаивает, ласкает, вселяет незыблимую уверенность в победе добра, чувство защищенности, чувство, что тебя любят. Покой, подчерпываемый ребенком в сказках, ощущаемый в процессе их слушания или чтения – это живая вода, неиссякаемый волшебный источник внутри нас. Ты помнишь эти сказки?

И чисто практически. Нянчить детишек – это не шуточки! Каждый, кто знает на собственной шкуре, что это такое, тот понимает: ребеночка часто надо успокоить, утешить, переключить его внимание, развлечь, убаюкать… Это и в транспорте, и перед сном, и в очереди, и в случае, когда он ушибся или захворал… А что во всех этих ситуациях может быть удобнее и лучше сказки?! Конфетка? Сюсюканье? Обещание через неделю покататься на аттракционах? Суровые и грубые окрики? Объяснение, что «спать надо, чтобы завтра играть»? Сказки здесь и сейчас интересны ребенку. Если, конечно, уметь их рассказывать.

А сказки для подростков? Ты возразишь, что это ерунда? Мой опыт говорит, что ребята в 15-16 лет ничем особенным не отличаются от всех остальных людей. Просто есть специфика интересов, речи и форм общения. Ну и сказка должна всему этому соответствовать. Так или иначе, получается что-то типа «фэнтези» или фантастики. Если за сюжетом прозревается нечто более глубокое, чем можно выразить словами, то это будет интересно даже в этом скептическом и угловато настроенном возрасте. Ну а если ты умеешь так рассказывать, что слушатели держатся за животики от здорового смеха… Да и самому ведь интересно!

Иногда ты хочешь сказать что-то своему другу, но это как-то неловко. Или трудно выразить. Или это очень важно и хочется сделать это по-особому. Или ты хочешь сказать о любви своей возлюбленной. Или ты стремишься помочь человеку решить какие-то внутренние психологические проблемы… Во всех этих случаях подходит индивидуальная сказка. Ее можно рассказать, а можно записать на бумаге и вручить тому, кому ты ее сочинял. Или послать по почте. Это отличный подарок. Конечно, если ты вложил в нее душу, если ты в такой форме подарил человеку любовь, внимание, совет…

Еще сказки развивают речь. Это не просто треп или обмен информацией о житейских делах. Речь – это умение, которое можно развивать бесконечно. Мягко расширяя словарный запас маленьких детей, рассказывая им сказки, можно плавно и постепенно помочь формировать чувство уверенности и свободы во владении словами, в ориентации в этом мире, где слова и смыслы играют огромные роли. И сами мы при этом тренируемся, учимся, раскрепощаемся… Мы на практике постигаем магию речи. Слова – это жизнь. Развивая свою речь, мы живем все более разнообразно и полно.

Конечно, в форму сказки бывает очень удобно облечь какую-то инструкцию, учебную информацию, правило или даже мораль. Хотя чистое морализаторство (типа «надо быть добрым мальчиком и делиться игрушками») в сказках не проходит – они делаются вялые и скучные. Я это хорошо понял из жизни. Сказка любит рождаться свободно, спонтанно и по своему выбору, по своему, а не по нашему плану.

Иногда бывает грустно или скучно. Тут и сказку можно сочинить. Часто это не хуже, а лучше, чем посмотреть телевизор или чем почитать книгу. Смешные сказки веселят душу и укрепляют наш оптимизм даже в тяжких условиях. А если условия хорошие, то сказки помогут сделать праздник праздником, подумать о чем-то важном, вспомнить былое, открыть что-то таинственное и загадочное…

Иногда мы почти бессильны что-то изменить к лучшему в сложной ситуации, в которой почему-либо оказались. Стена высится перед нами – до неба, толстенная, огромная, непробиваемая, без ворот, калиток и щелей… Что мы можем? Ну, например, сочинить сказку. Она вдруг чудодейственным образом покажет нам иллюзорность этой стены, которую мы воздвигли своими страхами, привычками и глупыми желаниями. И мы сможем двигаться дальше. Или хотя бы вести себя достойно.

Сказка – это всегда передача Традиции. Мы все – цепь поколений, великая духовная и материальная история трудов и поисков всех людей всех времен и народов. Если мы хотя бы иногда задумываемся над этим, сочиняя сказки, то это уже кое-что! Мы создаем Культурную Традицию – думаем мы об этом или нет, становятся наши произведения достоянием миллионов читателей и слушателей или нет, умелые мы сочинители или только начинаем поиск в этом деле…

Возможность быть мудрым всегда привлекала меня. А значимо ли это для тебя? Хочешь ли ты понимать людей и жизнь, уметь быть стойким, сильным духом, несущим в мир что-то хорошее? Может быть, ты стесняешься заявить об этом вслух, но в глубине души ты ведь знаешь, чего ты хочешь.

Итак, сказки сочиняются и рассказываются обычно для того, чтобы мир стал шире, свободнее, добрее… Иногда, конечно, бывают люди, пытающиеся исказить это дело и сочинять то, что несет в себе хаос, разрушение и зло. Лично я не знаю, где точно границы хорошего и плохого, и поэтому не берусь судить о тех или иных сочинениях. Я ориентируюсь лишь на свой интерес и вкус – нравится ли мне это читать и слушать. И сам стараюсь сочинять так, чтобы от этого людям делалось радостнее и теплее. Получается ли? Как я могу об этом судить?! Знаю только, что мои сказки нравятся многим, что их читают и слушают, что все описываемое в этой книге совершенно реально и рождено в практическом жизненном опыте, в трудных условиях и ситуациях и в радостных находках.

Как рассказывать сказки

mz0000014

Сосредоточенно. Не спеша. Без попыток развлечь аудиторию, играя на примитивных шутках и приемах. И главное: в тишине.

План не нужен. Продумывать, готовить сказку заранее не нужно. Иногда мы, конечно, предчувствуем то, что появится: тему, отдельные повороты сюжета, слова, фразы… Но в целом надо дать себе возможность говорить, «что идет». И только в этом случае появится нечто неожиданное, новое, живое.

Я всегда рассказываю сказки экспромтом – сочиняю прямо на ходу. Обычно, произнося фразу, даже не представляю, какая будет следующая. Просто жду, когда она появится. Мне кажется, автор сказки должен находиться в неведении относительно будущих поворотов сюжета и реплик действующих лиц – так же, как и все его слушатели.

Мне очень помогают мои слушатели. Фактически, от их внутреннего запроса, от их настроя, от тишины, в которой они ждут появления сказки, зависит почти все. Это касается и детей, и взрослых. Когда я сочиняю сказку вслух, то реально ощущаю процесс коллективного творчества. Просто функции у моих слушателей и у меня разные.

Чувствуя реакцию аудитории, можно совершенствовать свое умение рассказывать. Можно лучше понимать, что интересно людям и какими словами это надо говорить. Рассказывание сказки – это драматический процесс, это немного театр, это таинство. Паузы и повторы, смена громкости и ритма речи, неожиданные вопросы и шутки – все это создает живое пространство, в котором происходит что-то.

Знаешь, что меня «цепляет» во всем этом всегда? Сознание того, что именно эта сказка, рождающаяся именно в этот момент именно среди этих людей, уникальна, неповторима. Ее можно записать на магнитофон или на бумагу, ее можно пересказывать много раз, но это всегда будет другое настроение, другое время, другая погода… А иногда и не будет. Иногда мы рассказываем сказку в ситуации, которая уже не повторится в жизни. Ну, например, мы сидим вокруг костра в подростковом туристическом лагере – человек тридцать подростков и несколько взрослых. Вокруг темно, шумит лес, звенят комары… Завтра вечер спланирован по-другому, а послезавтра – конец смены. Когда мы еще вот так будем сидеть этим составом?!

Я всегда прошу тишины. Кто не хочет, может не слушать, а отойти и заняться другими делами. Если меня перебивают, я обычно прекращаю действо. Не из обиды или из принципа, а просто потому, что уходит вдохновение, теряется нить…

Итак, сначала – тишина. Снаружи и внутри. Это очень важно. Нужно настроиться и ждать. Возможно, какое-то время. Об этом я тоже обычно предупреждаю слушателей. Помнишь, у Ле Гуин: «лишь в молчании – слово»? Именно так. Лишь в звенящей, спокойной, глубокой тишине сочиняются настоящие сказки.

Конечно, иногда бывает надо рассказывать и в более шумных условиях: в транспорте, в каком-нибудь присутственном месте… В этом случае требуется уже опыт удержания себя в творческом состоянии.

Кто-то любит каждый раз что-то новое. А иногда ребенок любит слушать одну и ту же сказку десятки раз, месяц за месяцем. Почему-то именно этот сюжет, именно эти герои оказались значимыми. Ты пойми: в сказке важен не только смысл, не только мораль, а весь процесс слушания.

Появление сказки – это таинство. Откуда она возникает? Из глубин нашей психики? Приходит свыше? Или кристаллизуется из окружающего мира и его энергий, событий, таинств – как роса из тумана? Или она живет в иных измерениях Реальности и приходит в наш мир, используя «автора»? Или это все просто наши хитрые мозговые процессы и выдумки? Я не знаю. Во всех этих объяснениях что-то есть, но чего-то не хватает.

Где ключи к появлению сказки? По-моему, их нет. Для меня сказка – это дар Божий, это ответ на наши желания, интересы и вопросы – осознаваемые и неосознаваемые. С другой стороны, многое зависит от нас: от нашей внутренней позиции, от качеств нашей личности, от нашего опыта…

Если ты пишешь сказку, то это и проще, и труднее. Проще – потому что тебя никто не ждет, ты имеешь сколько угодно времени для пауз и тишины (слушатели ведь вряд ли будут ждать тебя по десять-пятнадцать минут). Проще – потому что можно перечитать и что-то исправить, переделать. У тебя есть время на осмысление процесса. Труднее – потому что слушателей и читателей ты можешь в этом случае лишь представлять, их реакции для тебя пока не ясны, ты творишь как бы в некоторое пространство.

Вообще, по-моему, многое зависит от того, насколько ты хорошо знаешь и чувствуешь тех, для кого ты сочиняешь. Это и при устном, и при письменном вариантах. Я практически никогда не могу сочинить интересные и глубокие сказки в незнакомой аудитории. Надо пообщаться с людьми, вжиться в их среду, ощутить их мировосприятие… А вот для приятеля, которого знаю много лет, все гораздо проще. Хотя… Иногда на мои вот такие дружеские сказки-подсказки обижаются.

Сочинять книгу вообще сложнее. Но тут тоже есть какие-то ориентиры. Для меня это ощущение, что я делаю верно. Хотя что значит «верно»?!

Конечно, возможны и более упрощенные подходы: от ума, от домашней заготовки, от известного сюжета… Это проще, но не так интересно. Разве сравнится автобусная экскурсия по шоссе с заранее известной программой с головокружительным и отчаянным прыжком в неведомый мир, где от нас требуется предельная собранность, ответственность и внимательность?!

Ты хочешь, чтобы твои сказки были интересные, чтобы слушатели ловили каждое твое слово, а потом – на другой день – пересказывали услышанное? Тогда выкинь подальше все свои идеи о том, что должно быть в сказке, все стереотипные, шаблонные штучки и приколы, все свои комплексы и страхи выглядеть идиотом… Попробуй начать с нуля. С тишины. С первого слова, первого образа. И позволь процессу появится, развиться, плыть, вести тебя и твоих слушателей. Ты позволь сказке родиться. Очаруйся этим делом и не бойся. В крайнем случае, в этот раз сочинится чушь. Ничего страшного. Извинись – и все.

Иногда, правда, появлению сказки предшествует длительный процесс вживания в какую-то ситуацию, знакомства с человеком, с его внутренней и внешней проблематикой. Тогда сказка может «созревать» неделями, месяцами и даже годами. Но все равно, ее появление – это акт рождения, это спонтанный всплеск, это то, чем не нужно управлять, а чему нужно лишь радостно и чутко следовать.

Мои дети очень любят, когда я сочиняю в засыпающем состоянии. Тогда я уже не очень контролирую, что говорю, и вообще часто несу полную чушь. Но при этом получается интересно и смешно. На следующий день дети рассказывают мне, что я выдавал. Иногда, конечно, неловко бывает. Но мы ведь в семье все свои…

Обычно я рассказываю сказки спокойно. По-моему, наш современный мир и так перевозбужден. Я не склонен к бурным эмоциям и всему такому. Мне ближе неторопливый сосредоточенный стиль. Но это моя особенность. Возможно, ты расскажешь сказку по-другому. Возможно, ты активно подключишь мимику и жесты, кукол и декорации…

Иногда в сказке уместна песня, стихотворение, загадка… Это все тоже ты можешь сочинить прямо на ходу. Это еше интереснее. Рифма не обязательна. А загадку можно произносить, еще не зная отгадки. Ничего. Поотгадываешь вместе с героями сказки. А если отгадка не сочинится, то так и скажешь: нету отгадки, мол. Подумаешь! Мало ли есть загадок без отгадок!

Иногда сказки получаются очень смешные. Иногда – грустные. Иногда сюжет и события захватывающе интересны. Иногда – как в киселе плывешь, плывешь…, а все туман да туман… Иногда все просто и ясно, красиво и изящно. А бывает, сказка идет в формах грубой речи и сленговых оборотов, полуприличных шуток и вообще… Сказка может быть короткой и длинной, глубокой и примитивной, точной и расплывчатой. Я их всех уважаю. Сказки разные нужны, сказки разные важны… Конечно, надо соображать, в какой аудитории что, как говорится, «лепить».

Важно почувствовать конец процесса. Нет нужды тянуть сказку, когда она уже завершилась. Мы ведь не на время работаем, а на интерес, на искренность.

Сказки не всегда хотят сочиняться. Прояви к ним уважение. Если хочешь с ними дружить, лучше подожди, пока они сами захотят появиться.

И последнее. Сказка завершается, вот сказано последнее слово… И снова тишина – капелька, мгновение, дуновение тишины.

О чем бывают сказки

Сказки могут быть о чем угодно. О том, что ты видел, и о том, что ты не видел, но можешь представить. Люди, животные, деревья, фантастические существа… Герои фильмов, книг, анекдотов и песен… Твои знакомые, политики, учителя, соседи, люди из числа твоих слушателей…Люди разных наций и стран, живые и давно умершие, реальные и легендарные, просто выдуманные тобой и сказочные герои… А также: скалы, планеты, звезды, ветер, море, утюг, самовар, автомобиль, трамвай, кирпич, ботинок…. Пределов нет.

Тут есть один фокус. Если ты создаешь в сказке новый образ – тот, который не знаком слушателям, то его надо описать так, чтобы они его могли себе представить. Конечно, фантазия и опыт дополняют представление на основе немногих слов автора сказки, но все же надо как-то обозначить этот образ. Ну скажем: «мужик среднего роста, с бородой, с огромным пузом, в лаптях и в трусах…» Или: «инопланетное чудище с тремя носами и вилкой вместо хвоста, зеленовато-розовое и в пупырышках…» Или: «маленькая и миленькая усатая козявочка…» Тут ты чисто творец – как опишешь, так и представят.

То же касается и мест, где все происходит: «низкий мрачный дом с грязными обоями и разбросанными везде долларами…», «тоннель с торчащими везде гвоздями остриями внутрь тоннеля…», «лес из фонарных столбов с ушами вместо листьев…», «на другой планете везде росли кустики и ягоды…»

Ежели ты рассказываешь про тех, кто реально знаком слушателям, и про те места, которые они знают, то представить все гораздо проще. Достаточно назвать имя – и все уже представили действующее лицо, никакие описания уже не нужны. То же с местом разворачивания событий: «на нашей улице у метро», «во дворе нашей школы», «в этой квартире», «в этом лесу»…

Можно, конечно, перемешать это все: знакомое и незнакомое, реальное и фантастическое. Можно соединить в сказке известных лиц девятнадцатого века с твоими соседями. Можно все отнести в прошлое, в будущее, в другую галактику, в параллельный мир… Можно поменять размеры предметов и героев: «огурец размером с трамвай и арбуз размером с вишню», «слоник ростом с мышку», «дядя Вася вырос выше небоскреба»… Можно слегка изменить физические законы или их вообще отменить: «полетел он вниз с крыши и затормозил в воздухе, быстро-быстро замахав руками», «от окна до висящей в воздухе золотой монетки было метров пять; бабулька вытянула руку из окна, потянулась, потянулась… и достала монетку», «от страха он перепрыгнул через дом»… Можно делать что угодно! Ты свободен!

Ну, это все было о героях и о местах. А что с темами? Тут тоже выбор обширен.

Ты можешь сочинить продолжение известной книги, сказки, фильма. Ты можешь писать «а ля русская народная сказка». Ты можешь сочинить о любви. Приключения – сложные и незамысловатые, далекие и обычные, воинственные и не очень, фантастические и почти реальные – прекрасный материал. А еще можно рассказывать о совсем простых и как бы будничных вещах. Борьба за что-то хорошее и настоящее. Просто состояние радости игры или танца. Парадоксальные мысли. Глубокие философские идеи… Выбирай.

mz0000007

В сказке может быть описана та ситуация, которая есть в жизни – почти прямо или иносказательно. И даже можно решить в сказке некие проблемы, реально существующие у человека или у коллектива. Изменится что-то при этом в «реальной» жизни? Может быть, может быть… Где грань между «сказкой» и «жизнью»?

Тут я хочу предостеречь тебя от хаоса. Миллион возможностей существует. Но ты подумай, для чего ты сочиняешь сказку. Что ты хочешь внести в мир через это? Что при этом хочешь изменить в себе? Мы отвечаем за наши действия. Конечно, невозможно представить все последствия наших сказок, наших книг, наших слов, но все же, по-моему, стоит пытаться осознавать хоть в какой-то мере, что мы делаем.

Традиционно в сказках добро побеждает. Я придерживаюсь этой традиции. Более того, обычно в моих сказках даже самые суровые противостояния разрешаются без жутких кровопролитий и жестокости. Но жизнь наша содержит всякое, а поэтому и сказки отражают реалии «настоящего» мира. Так уж получается. Но все же можно попытаться поискать более добрые пути, более мягкие взаимоотношения…

Не советую тебе опускаться до примитивных схем типа «море водки» или «море секса», или «море крови»… Тут нет ничего по-настоящему интересного, а лишь идет следование стереотипам сильных энергий. Зачем заужать мир?

Словом, сказки можно сочинять почти обо всем. Главное, чтобы по-доброму, чтобы интересно, чтобы было здорово. Я желаю тебе научиться чувствовать эту «светящуюся нить» – главный ориентир в любом творчестве. А сюжеты придут. Они совсем рядом.

Структура сказки

Так или иначе, сказка имеет свою структуру. Можно об этом думать или не думать, но это так. Я попытаюсь немного рассказать о том, как «устроена» сказка. Многое, вроде бы, очевидно и просто. Но ведь на то, чтобы по-настоящему понять простые и очевидные вещи, обычно уходят годы и десятилетия! Словом, подумай о том, что тут написано о внутренней структуре сказок. Возможно, это поможет тебе сочинять более глубокие и более точные вещи.

Из чего «состоит» сказка? Первое, о чем мы тут подумаем – это главные герои и сюжет. Ты знаешь, что обычно, слушая или читая сказку, человек ассоциирует себя с одним из главных героев? Мальчики и мужчины легко чувствуют себя в ролях богатырей, супермэнов, крутых парней, первопроходцев, удачливого и смышленого Ивана-дурака, мангуста Рикки-Тики-Тави, Маугли, Нильса, летящего с дикими гусями, Ильи Муромца и возвращающегося в Гондор короля Арагорна… Ну а девочки и женщины, соответственно, легко видят себя принцессами, королевами, волшебницами, нищими, но добрыми и любящими красавицами, очаровательными ведьмами, Дюймовочкой, русалкой, феей, глядящей с надеждой в морскую даль Ассоль, прекрасной и смелой охотницей…

Но и при более прозаических героях работает тот же принцип. Скажем, «шел по лесу мальчик» или «жила-была в далекой избушке девочка»…

Конечно, бывает и так, что с героями сказки себя никто не отождествляет, а просто за ними наблюдают: что этот парень там вытворяет, что тетенька эта отмочила…

Неискушенные взрослые часто думают, что главное в сказке – это смысл. И звереют от просьб своего чада почитать сотый или двухсотый раз любимую сказку. Смешно! И грустно. Значит, забывают мамы и папы про то, как сами с упоением слушали и перечитывали множество раз один и тот же сюжет. Чудаки! Ведь не надоедает же кушать один и тот же любимый бутерброд или слушать одну и ту же любимую песню…

Вообще, повтор в сказке – дело хорошее. До трех раз и более. Это жизнь, это ритм, это особенности нашей психики. Ну до кого «доходит» с первого раза?! Очень редко! Обычно надо раза три повторить или больше. Как человек, много лет занимающийся воспитанием и обучением детей и подростков, я в этом убедился абсолютно. Да и сам я такой. И все мы такие. И что плохого в том, чтобы повторяться?!

Начало сказки – это некая отправная точка. «Жили-были…» «Однажды в лесу…» «Шел дядя Ваня по улице…» «В одной деревне не было гвоздей…» Все это варианты начала. Это точка, с которой начинает разворачиваться все.

Потом обычно идет вступление. Оно знакомит с описываемой ситуацией, с действующими лицами, местом и временем. Это вступление может быть кратким или длинным, но обычно оно необходимо, чтобы люди могли привыкнуть к сказке, войти в ее ритм, в ее пространство, познакомиться с героями – словом, почувствовать контакт с тем, что рассказывается. Это надо и слушателям, и читателям, и тому, кто сочиняет.

Ну а далее начинается сюжет. Иногда это может быть одна линия – восходящая к кульминации и спадающая к концовке. Иногда нет кульминации, а идет просто описание событий, слов, дел, мыслей. Иногда в сказке есть некоторая проблема, которую решают герои, а иногда просто течет жизнь. Или не жизнь, а что-то чисто придуманное.

Конец сказки может быть кратким: «Ну вот и вся сказка», «На том дело и закончилось»… А может содержать довольно подробное описание дел и действующих лиц – каким все это стало в результате всех описанных перипетий. А иногда это слово или фраза – вопрос или призыв, или просто типа афоризма нечто.

Когда я работал над книгой «Солнечные сказки», мне довелось очень тщательно исследовать этот вопрос – как «устроена» сказка, какая она должна быть, чтобы резонировать с нашей душой, со всем нашим существом, со всей нашей жизнью. Не могу сказать, что я нашел четкие ответы или рецепты. Но зато понял, как важно точно подобрать слово, как переплетаются и играют смыслы многозначных фраз русского языка, как вибрируют ассоциации – явно заметные и почти неосознаваемые… А уж как важно звучание, фонетика речи! В «Солнечных сказках» многие слова возникли именно из-за своего соединения в общем звучании текста. Да что там «многие»! Вся книга получилась как одна песня.

Разные люди любят разные стили изложения. Кто-то любит подробные описание декораций, ощущений и костюмов. Мне ближе стиль сжатого, почти конспективного описания – когда в немногих словах говоришь о многом. Динамика действия перемежается с довольно подробными диалогами и описанием элементов одежды, обстановки, внешностей героев. Но в целом обычно доминирует действие. За действием легче следить, оно привлекает и включает интерес. Производители рекламы и кинопродукции знают этот эффект: можно монтировать полную чушь и быстро ее менять – сама чехарда образов и слов привлекает и затягивает внимание. Я не поклонник рекламного искусства и вообще массовой культуры, но сей механизм есть нечто реальное.

Всегда стоит вопрос: описывать только внешнюю сторону событий или же еще внутренние ощущения и мысли героев? По-моему, это надо сочетать. Словом, по ситуации.

Закон композиции в литературном творчестве – устном и письменном – не является чем-то застывшим или даже чем-то определенным. Как подобрать слова, дающие эффективное «включение» в переживание ситуации? Как соблюсти баланс в количестве слов? Где сжать, а где растянуть время в повествовании? Ищи. И я ищу.

Существует ряд сюжетов, которые веками повторяются из сказки в сказку, из легенды в легенду. Ты сам можешь их наблюдать. Подумай: почему так? Что в этих простых сюжетах такого? А ведь сейчас на их основе и фильмы стали делать. Я не призываю тебя их повторять. Но понимать их суть, по-моему, стоит.

Сказки – это, конечно, не обязательно русские народные сказки. Это вообще нечто вымышленное. Это может быть и фантастика, и «фэнтези», и просто добрый треп в кругу друзей. Это может быть и школьное сочинение по литературе, и поздравление с днем рождения, и нечто типа хохмы…

Человеку всегда интересно прочитать или услышать сказку о себе. Только тут требуется известная доля деликатности. Особенно если человек обидчивый и со слабым чувством юмора, с многими комплексами. Собственно, обидеть-то любого можно, это не трудно, ума тут много не надо. А вот пошутить слегка – так, чтобы человек сам улыбнулся над своими заморочками или просто над взглядом на себя со стороны – это уже гораздо тоньше работа.

Механизм общения человека со сказкой не совсем очевиден. Казалось бы, мы очень абстрактно и дистантно воспринимаем то, что происходит в выдуманной реальности – мы ведь знаем, что все это выдумки и шуточки. Но что-то в нас все-таки резонирует. Мы сидим и делаем вид, что мы круче тучи и мудрее Деда Мороза, но при этом простые психологические структуры, общие для всех нас, реагируют в нас в соответствии с внутренними законами устройства человека и жизни.

Можно посмотреть с другой стороны. Наверное, особое значение для каждого из нас приобретают те сказки, в которых происходит что-то созвучное нашим душевным переживаниям, нашим жизненным ситуациям. Не обязательно эта сказка поможет нам прояснить дела, не обязательно она успокоит смятение внутри нас или даст новые ориентиры. Но все же что-то…

Иногда меня спрашивают, что я хотел сказать той или иной сказкой. Ничего. И все сразу. И то, что существует Любовь, которой пронизан мир. И то, что нам хорошо вот так собраться и слушать рождающую в тишине историю. А если конкретно, то я ничего заранее не думаю. Подумать можно уже потом – поразмышлять о сочиненной сказке.

И последнее. Огромную роль в структуре сказки играет тишина. Тишина между словами. Тишина между фразами. Тишина в душе – чтобы услышать и увидеть появляющееся чудо. Тишина в душах слушателей – чтобы помочь рассказчику, чтобы самим не пропустить волшебство сказки, чтобы впитать ее аромат – свежий аромат распускающегося цветка.

Что важнее: сказка или ее ожидание? По сути, сказка – это некоторое символическое действие, обращенность души к Источнику. И какая разница, какая в этом действии структура?! Но так уж мы устроены – хочется поразмышлять, понять умом кое-что. Разве это так уж плохо?!

Словом, лучше сочиняй, не думая ни о какой структуре.

Сказка о Федоре

Жил-был мангуст. Хороший такой. Пушистый. Добрый и шустрый. Смелый и при необходимости свирепый. Обычный, словом, мангуст такой. Смышленый.

Отправился он однажды в парк погулять. Сам-то он жил в саду близ небольшого домика. В домике жила старушка с двумя курицами и ручной коброй Фенькой. Та кобра была неядовитая, поскольку мутация изменила ее устройство. Но Фенька не грустила, а, наоборот, радовалась, что ее никто не боится и что она может жить в доме и дружить со старушкой, курицами и мангустом.

Мангуста звали Федор. Был он парень хоть куда, как говорится. Феньку не обижал, а бабульку уважал. Бабульку звали Аделаида Ингербековна. А куриц звали Чипа и Чопа.

Ну так вот. Пошел Федор однажды в парк. Парк этот был большой, дикий и с лианами. Ну а уж змей ядовитых там было – тьма! Так и кишели, так и кишели… Везде ползали и норовили кусить. Потому что, ясное дело, мангустов змеи в тех краях не любили. Почему? Ну как вам сказать… Ел он их часто. Такой вот был. Ну и змеям это было неприятно.

Мангуст не знал, что в этот день все ядовитые змеи в парке сговорились радикально решить проблему, связанную с его существованием. И притаились всем скопом в тени кустиков, среди корней и за стволами деревьев.

Ну а Федор этого не знал. Идет себе по парку, песенки поет, хвостиком вертит. Чувствует себя крутым и умным. И то! Сожрал он уже за свою жизнь к тому времени штук двести змеючек. Опытный был боец, словом. Хищник.

И вдруг – бац! Со всех сторон змеи на него как бросятся! Ух! Федор понял, что хана ему. Ну их (змей-то) было вокруг него не менее полусотни, а то и больше. От всех сразу не отобьешься. И не упрыгаешь, так как кольцо змеи плотно сомкнули, в несколько рядов. За полсекунды мангуст все это осознал и сделал единственное, что мог – подпрыгнул повыше! Хоть на секунду отсрочить гибель. Да и не думал он, конечно, когда подпрыгивал. Когда ж тут думать?! И вдруг – раз! Превратился он в воробья. Резко так. Хлоп – и все. И полетел. Сразу как-то сообразил крыльями шевелить. И быстро-быстро улетел с того места. А чего было там торчать?!

Змеи, понятно, пошипели, поругались да и уползли по своим делам змеиным. Им, конечно, было обидно, что не угробили они Федора, но все же воробей был не так страшен.

А Федор полетел, полетел и прилетел к домику старушки. Он сел на забор и задумался. А зря! Ястреб сверху его заметил – и камнем вниз кинулся. Хорошо, что воробушек в этот момент с забора свалился – не привык ведь все же так сидеть. Шлепнулся об землю у забора среди колючих кустов. А ястреб крякнул с досады, плюнул, выругался и вверх улетел. Только тогда Федор его и заметил.

Посидел так воробушек немного, по сторонам поглядывая и прислушиваясь. Понял, что думать-то не всегда хорошо и к месту. Потом осторожно прыг-скок к домику. Аделаида Ингербековна чай пила как раз у открытого окошка. Фенька, как и обычно, на стуле свернулась у стола и тоже чай пила из блюдечка. Ее черная голова слегка возвышалась над скатертью. Чипа и Чопа бродили где-то.

Федор влетел в окно, плюхнулся посреди стола и чирикнул:

– Я Федор. Был мангустом, стал воробьем. Как раз когда змеи на меня набросились в парке. Чуть не искусали насмерть. Я улетел. А теперь вот не знаю, как жить.

И говорит Фенька:

– А ты не грусти. Чирикай себе да прыгай. Кошек, змей да ястребов берегись. Жизнь у воробьев непростая. В доме вот спокойно можешь летать.

Тут прибежали Чипа и Чопа, узнали новость и раскудахтались. Бабулька на них прикрикнула:

– Тихо вы! И без вас в ушах звенит. А ты, Федька, делу какому новому выучись. А то все драться да сражаться, кусаться да прыгать… Змей, конечно, надо держать на расстоянии от дома. Да только ты, похоже, переусердствовал в деле истребления пресмыкающихся. Хорошо еще, что жив пока. Давай, стало быть, осваивайся в новом облике.

– Да что это за облик! Ни зубов, ни когтей, ни силы, ни наскока! Это не жизнь, а болото! Какой прок в такой жизни?!

– Ну ты и сказал, Федюшка! – всплеснула руками старушка. – У меня вот тоже ни зубов нет, ни когтей. И силов мало. А уж прыгать да скакать я вообще не мастерица – в девяносто шесть годов-то. Ну и что?! Я вон зато домохозяйка! Я тут уют развела и чаем всех пою, оберегаю душевно вас всех. Любовь да забота, сынок, много стоят! Не только кусачие бойцы в мире нужны.

– Да какой с меня прок?! Я ведь теперь птаха малая! Только и могу чирикать да порхать. Даже петь толком не умею. А змеи скоро прознают все и полезут сюда. Вот увидишь! Будут тут везде ползать и кусаться, – все не успокаивался Федор.

– Это, конечно, было бы лишнее, – мудро рассудила Аделаида Ингербековна.

– Ну вот и придумай что-нибудь, – промямлила Фенька, жуя булочку с изюмом. – Интеллектом пошевели. Давай, давай! Не кисни! Изобретай! А то воевать настрополился и думаешь, что так только проблемы и решаются. Мозгой теперь давай.

– А я вот слыхала… – начала Чипа и смущенно умолкла. Она вообще была очень стеснительная и скромная.

– Чего? – нетерпеливо спросила Чопа, которая, наоборот, была нагловатая, скандальная и боевая.

– Я вот слыхала, что в мире существует волшебство… – тут Чипа совсем засмущалась и надолго замолчала.

– Ну и что?! Мало ли чего брешут! Чего нам с этого волшебства – жрать больше, что ли, будет, или змей оно распугает?! – фыркнула Чопа, которая, как всегда, вела себя несколько выпендрежно.

– О! Эврика! Супер! Я врубился! – Федор, восторженно помахивая крылышками, стал прыгать посреди стола – между сахарницей и вазочкой с вишневым вареньем. Он явно впал в экстаз, и поэтому Аделаида Ингербековна аккуратно взяла его в ладони, страхуя от попадания в варенье или в блюдечко с медом.

– Спокойнее, спокойнее… – прошептала Фенька, гипнотически вытаращивая глаза. Это был ее любимый имидж – змея-психотерапевт. Правда, Феньку в этом качестве никто всерьез не воспринимал, но она все равно штудировала толстые книги по психологии, психоанализу и всяким подобным наукам.

– Я буду волшебные сказки сочинять! – пискнул Федор из-под ладони старушки. Тут она убрала руки и удивленно посмотрела на воробушка. Он оглядел присутствующих и, отвечая на немой вопрос, пояснил: – Такие крутые волшебные сказки буду сочинять, чтобы у нас тут все было о-кей! Чтобы змеи сюда и не полезли, а если какая и вползет, то сразу бы подобрела или в птичку певчую превратилась. Или в мышку… Ну а уж мышек-то ты, Фенька, сможешь в дисциплине содержать!

– Мышек смогу… – задумчиво пошелестела кобра, закрывая глаза и мечтательно чему-то улыбаясь.

– А не слабо? – с сомнением спросила Чопа.

– А я верю, что у тебя получится! – с неожиданным энтузиазмом воскликнула Чипа. – Волшебство ведь правда существует! Ведь иначе как же ты из мангуста в один миг превратился бы в воробья? Да и вообще…

– Хорошее это дело, да не простое, – покачала головой бабулька.

– А я чувствую, что смогу! – упрямо ответил Федор, взъерошивая перышки. Потом он подумал и принялся клевать булочку с изюмом – отщипнул кусочек у Феньки.

Прошла неделя. Чипа и Чопа, как и обычно, болтались во дворе около домика. Бабулька занималась хозяйством, вязаньем и живописью маслом. Фенька изучала гипнотические и психоаналитические методы. А Федор болтался там и сям по дому и ждал озарения и вдохновения. Он чувствовал себя творцом, борцом и духовным отцом всем присутствующим и отсутствующим.

Но вдохновение и озарение не шли.

И вдруг воробей увидел змею. Она мягко переливалась блестящими извивами через порог комнаты. Раздвоенный язык вертелся перед узкой мордой с каменными хищными глазами. Федор моментально узнал эту породу змей – ее яд убивал человека за минуту. Длиной рептилия была метра два.

Сидевшая на стуле бабулька, увидев непрошенную ужасную гостью, истошно заорала. Змея, сверкнув глазами, метнулась к ней. Секунда – и она укусит добрую старушку. Воробей, забыв, что он воробей, а не мангуст, бросился на змею и вцепился лапками ей в шею, ударил клювом по голове. И зачирикал – воинственно и устрашающе.

Миг – и змея обвила его кольцами своего тела, скрутила, придушила слегка и, изогнувшись, заглянула ему в глаза.

– Тс-с-с… Так это ты был мангус-с-ст. Клас-с-сно. Чудес-с-сно…

– Послушай! Я знаю твою историю! Ты, похоже, ее забыла! Ты родилась под корнями большого дуба и в первый раз выползла на свет. Светило солнце, и дул приятный легкий ветерок… – начал вдруг Федор. Он глядел в глаза змее, ощущал ее парализующий волю взгляд и мертвую хватку ее извивов, он дышал с трудом, его тошнило от страха… Но он знал, что должен спасти Аделаиду Ингербековну, этот дом, себя и вообще…Волшебство ведь существует!

– Я балдею… – прошипела змея. – Ты прос-с-сто глупыш-ш-ш… Ну, говори… Пос-с-слуш-ш-шаю, а потом с-с-скуш-ш-шаю…

– Ты тогда была мышкой. Маленькой бурой мышкой с мягкой шерсткой и очаровательными ушками. Ты была доброй и удивлялась всему вокруг. И тебя так манил этот мир! И вот ты, в первый раз высунувшись из укрытия, где провела раннее детство, увидела огромную гадюку. Она ползла прямо к тебе. Она хотела тебя сожрать – проглотить живьем. И ты в тот же миг очень захотела стать змеей – еще больше, чем эта гадюка. И бац! Ты превратилась в то, чем стала теперь. Гадюка в страхе отвалила с извинениями, а ты поползла пугать и жрать тех, кого могла. Но ты ведь знаешь, что по сути ты маленькая мышка – очаровательная, с изящными лапками, симпатичным хвостиком и светлою душой. Вот и все.

– Чуш-ш-шь. Вс-с-се это чуш-ш-шь… Я вс-с-сегда была такой. Это я и ес-с-сть. И я хочу ес-с-сть! А… – змея раскрыла пасть, и Федор увидел ее зубы и глотку.

– Ко-ко-ко! – в ужасе закудахтали Чипа и Чопа, появляясь в дверях и обозревая ситуацию.

– Ку-ка-ре-ку!!! – заорал вдруг Федор так яростно и громко, что, казалось, воздух вокруг зазвенел от энергии его голоса. – Ку-ка-ре-ку!!!

Змея захлопнула пасть.

– Что тут за базар? – высунулась из своего ящика проснувшаяся Фенька.

– Федор змею переделывает, – ответила Аделаида Ингербековна и засмеялась. Курицы тоже захихикали.

– Чего вы рж-ж-жете? – уже каким-то другим голосом спросила змея, обводя взглядом всю компанию. Потом она вдруг потупилась и прошептала: – А откуда ты уз-з-знал, что я мечтаю мыш-ш-шкой с-с-стать?

– Это и ежу ясно, – уверенным тоном ответил Федор.

– Чего? – не поняла змея.

– Ну…это я так…по вдохновению, – объяснил воробушек. – Я , понимаешь, сказки сочиняю. Для всех. И для змей тоже

– З-з-зачем? – удивилась рептилия, впрочем, ослабляя хватку.

– Да отпусти ты его, Мымра! – подала голос Фенька. – Парень вон уж синий.

– А не лучше ли тебе зваться, скажем, Мышандрой? – встряла Чипа.

– Да. Да, – поддакнула Чопа.

– Хм… – задумалась змея. Потом она отпустила воробья. Он ухитрился удержаться на ногах и остался стоять, хотя и ощущал себя на грани обморока.

– Ну ладно… Я тут немного погорячилас-с-сь… На с-с-солнце перегрелас-с-сь,видно. А имя мне подходит такое. Мыш-ш-шандра! Не хухры-мухры! С-с-с-с… Я з-з-завтра к вам приполз-з-зу – час-с-сов в ш-ш-шес-с-сть, хорош-ш-шо? Ты мне ещ-щ-ще с-с-сказ-з-зки рас-с-скаж-ж-жеш-ш-шь?

– Попробую. Если вдохновение будет, – солидно ответил Федор, вежливо кивая головой Мышандре на прощание.

Назавтра Мышандра приползла в компании пяти гадюк. Они расположились во дворе, свернувшись в пыли и с любопытством глядя на маленького воробушка, сидящего на обломке кирпича. Федор делал вид, что чувствует себя прекрасно.

– В далекие времена на острове в огромном море жил-был удав по имени Ваня… – начал сказку Федор. История лилась и лилась, повествуя о бравом и могучем змее, о его любви к прекрасной, но жутко ядовитой королевской кобре, о том, как во время поцелуя она случайно поцарапала его ядовитыми зубами…

– Бедный! – вздохнула одна из гадюк, впервые в жизни задумавшись о том, что ядовитость в некоторых случаях может помешать.

– Ш-ш-ш! – зашипели на нее остальные слушательницы. – Не меш-ш-шай!

Федор продолжал рассказ, повествуя о том, как Ваня, умирающий от любви и яда, уполз к морю, и там его исцелил тюлень-нерпа с помощью одного лишь слова – «шурум-бурум»… Потом воробей красочно описал радость новой встречи влюбленных, их свадьбу и дальнейшую семейную идиллию, включая нарождение маленьких змеенышей – умных, добрых, ядовитых и сильных…

Змеи уползли, явно потрясенные. Они пообещали завтра снова приползти.

– Ну, у нас тут теперь, похоже, будет змеюшник, – улыбнулась старушка вечером за чаем.

– А нам ты сказку расскажешь? – спросила Чипа, как всегда, слегка смущаясь.

– Да. А то чем мы хуже змей?! – поддакнула Чопа.

– Ну слушайте. Жил-был в деревне один петушок-золотой гребешок. Курочки все его любили, а он думал лишь об одной… – тут же начал рассказывать Федор. Он говорил и говорил, а курицы слушали, затаив дыхание.

– А что-нибудь пр-р-рикольное можешь? Кар-р-р! – раздался голос с подоконника, когда воробей завершил историю подвигов петушка-золотого гребешка во имя его любви к прекрасной курочке.

– Ну… А вот однажды дед Микула встретил в бане Андрюху рыжего. И пошли они вдвоем ловить карасей. Прямо из бани – в мыле и мокрые. А на встречу им… – принялся сочинять воробей историю про известных всем деревенских мужиков – больших любителей всяких приключений и безобразий. Завершив повесть, изложение которой прерывалось столь бурным смехом, что ворона дважды падала с подоконника, а Фенька периодически завязывалась морскими узлами, Федор сообщил, что вдохновение закончилось пока. И принялся за мед в блюдечке и за семечки.

Так и повелось с тех пор. Федор-воробей стал рассказывать сказки всем, кто хотел их слушать. Иногда слушатели собирались в доме Аделаиды Ингербековны или во дворе, а иногда Федор летал в другие места: в соседние дворы, в парк, к речке..

Сказки у воробья всегда были разные. Ведь слушали их разные люди, звери, змеи, птицы, насекомые… Даже рыбы слушали и мухи. И жить стал Федор весело и совсем уже не грустил, что он больше не мангуст. Хотя, конечно, кошек, ястребов и змей он все же избегал. Не все ведь любят сказки. Да и не всегда есть время успеть их рассказать.

Но вот однажды Федор сидел во дворе и думал о том, как мало он знает мир, как мало он видел, как мало еще понимает людей, животных, растения… И как ему все же мешает то, что он такой маленький и слабенький, что он должен поминутно оглядываться на каждый шорох и на каждую тень.

И вдруг он стал орлом. Огромным орлом-беркутом с мощными крыльями, гордо посаженной головой и пронзительным взглядом.

«Хорошо бы не забыть то, чему я научился в двух своих предыдущих обликах», – думал орел Федор, взлетая в воздух и набирая высоту. В тех краях орлы считались священными и никто никогда не пытался им вредить. Жизнь снова резко изменилась. Но Федор знал, что это его судьба.

Сказки и жизнь

Некоторые считают, что жизнь – это одно, а сказки – это нечто нереальное. Но на самом деле, сказки – это часть жизни, это одна из форм жизни. Конечно, погружение в мир сказок переключает наше восприятие от других забот, но потом мы возвращаемся к проблемам «реального» мира с некоторым новым опытом, новым отношением.

Факт заключается в том, что сказки меняют нашу жизнь, они несут некую магию, некую мистерию – в лучших смыслах этих слов. До и после сказки наш мир немного разный. Что-то произошло, пока появлялась сказка. В наших душах? В мире? В наших взаимоотношениях с людьми и обстоятельствами?

Я не замечал, чтобы сказки прямо меняли ситуации. Это все же не есть заклинания или программирование. Сказочное «влияние» на мир мягко, непредсказуемо и свободно. Сидя на необитаемом острове и испытывая массу проблем с питанием, одеждой и общением, мы можем, конечно, сочинить сказку, в которой все это волшебно разрешается. Но, наверное, нам придется, вдохновившись изобретенной историей, все же пошевелить мозгами, руками и ногами, чтобы выжить в экстремальной ситуации и сохранить человеческий облик. Хотя, возможно, что-то и упадет с неба или еще откуда-то – хорошее и нужное.

Мне кажется, сочиняя сказку с желанием разрешить проблемы, которые ставит жизнь, не надо насиловать повесть.

Это снова о свободе. Позволь сказке родиться свободно. Позволь себе освободиться от чрезмерно узких представлений о добре и зле, об устройстве жизни, о том, что должно произойти…

Конечно, наши убеждения и установки влияют на то, какие мы расскажем сказки. И влияют наши желания, устремления. А также совершенно конкретные задачи.

Вот к примеру. Мы с детьми были в гостях. Пора уходить. Моя маленькая дочка капризничает и не хочет одеваться. Хозяйская девочка-подросток из самых лучших побуждений «двигает» стандартный педагогическо-бытовой прием: «Одевайся скорее, а то придет злая бука!!!» При этом тон и выражение лица соответствующие. Двухлетний ребенок, не подозревавший о такой близкой, реальной и неведомой угрозе, немедленно одевается. Но страх посеян в детской душе! Дочка начинает испуганно озираться, ища неизвестные опасности. Мы едем домой, проходит время… Ну что делать? Ерунда? Не скажи. Вспомни себя в два года, и ты поймешь, что это серьезно.

mz0000008

В той ситуации я нашел радикальный сказочный выход. С того дня злые буки (а потом и злые бяки) стали героями моих ежедневных сказок. Потом к ним присоединились добрые буки и добрые бяки. Я описал внешность, образ жизни и характеры их всех. Злые буки перестали быть непонятными монстрами, превратившись в обычных мелких злодеек, с которыми реально справиться при помощи ловкости, смекалки и многочисленных добрых помощников. Более того, все эти бяки и буки стали одними из любимых персонажей, мы их даже полюбили.

Другой пример. Я хотел сделать подарок тринадцатилетней дочке наших знакомых на день ее рождения. И сочинил сказку, где эта девочка и ее младшая сестричка попадают в параллельный мир. В этом мире они встречают многих своих знакомых (в том числе меня и моих детей), своих родителей и потом даже самих себя – «параллельных». Все «параллельные» люди в чем-то противоположны живущим в нашем мире. Родители этой девочки, очень милые культурные люди, составляют команду пиратского корабля и, изрыгая крепкие морские словечки, готовятся идти на абордаж. Мой сын, который в то время жутко не любил учиться, проводит летние каникулы в школе, погрузившись в книги. Младшая из сестричек в сказке крупнее и сильнее старшей. И так далее.

Для чего это все? Ну, вообще-то я писал по вдохновению. Но получилось как бы расширить представления о возможных формах поведения, о сущностных качествах описанных в той сказке людей. Как бы мы все там слегка разотождествились с привычными нашими образами. То есть получилось, что сказка позволила немного по-новому взглянуть на близких и знакомых людей, на самих себя.

А однажды я года два хотел сочинить сказку для одного моего приятеля. Он по специальности психотерапевт и по части сказок, фантазий и всего такого собаку съел. Сказка долго не сочинялась. Ну, я ждал. Потом сочинилась, но совершенно неожиданная для меня. И то, что в ней происходило, было непонятным. А происходило там какое-то радикальное изменение качества человека, бывшего главным героем. Прочитав эту сказку моему приятелю, я узнал, что он собрался жениться. Вот тебе и раз! Хотя, с другой стороны, предположить такой ход было возможно. Так что и не знаю, каков тут механизм.

А одной знакомой женщине, недавно разошедшейся с мужем и поэтому немало обиженной на него да и на всех мужиков, мне хотелось сказать, чтобы она не брала это все слишком близко к сердцу. Надо было слегка подшутить над ней, над ее настроением. Вообще-то задача весьма хитрая. Слава Богу, женщина эта умная и с хорошим чувством юмора. Так что я рискнул.

Сочинилась короткая сказка, где эта дама в сложной ситуации на борту авиалайнера с помощью обломка железной трубы радикально ставит на место разнузданного и самоуверенного командира экипажа. Хорошенько его избив, а потом применив гипнотическую силу своего взгляда, она берет ситуацию под контроль, а затем естественно садится в кресло командира самолета. Хорошо получилось. Женщине той сказка понравилась.

Во многих случаях сказки помогли мне самому. Хотя лично для себя я сочиняю редко. В компании как-то все же веселее.

Привычка к сказочному мировосприятию помогает видеть радость и интерес даже в самых банальных и «серых» ситуациях и условиях. «Пропитаннось волшебством» всего, с чем мы соприкасаемся, становится очевиднее. Взять хотя бы древность – историю места. Так, рассказывая сказки у костра в туристическом лагере, я предложил ребятам настроиться и уловить истории, которые могло бы нам поведать именно это место в лесу, именно эта поляна. Что тут было раньше – сто, пятьсот, тысячу, десять тысяч лет назад? Возможно, конечно, это лишь иллюзии, что мы слушали рассказы леса и земли, но какая разница?! Главное, что интересно получилось. Наше общее состояние было совсем особым…

Иногда можно сочинить сказку большой компанией. Тут другая специфика процесса, но суть та же. По кругу: каждый говорит что-то, следующий подхватывает, ведущий слегка направляет и подбадривает, если это надо, вовремя завершает процесс.

Многие мои приятели становятся персонажами сказок. Чего они не вытворяют! И в космос летают, и по канализационным сетям гоняются, и со зверюшками разговаривают… Я не всегда им об этом рассказываю. Интересно, про меня кто-нибудь сочиняет?

Я не очень люблю всякие слова в предисловиях детских книжек, что сказки, мол, учат добру, справедливости, смелости, находчивости и любви к Родине, что они привносят в наш суетный мир волшебство и красоту. Я не то чтобы отрицаю абсолютно такой взгляд и подход… Но мне ближе идея, что мир – это и есть волшебство и красота, что сказки открывают глаза на жизнь, позволяют сильнее ощутить ее вкус и аромат. Я не пытаюсь никого учить своими сказками. И я ими никого не «воспитываю». Это как танец: ты ведь танцуешь просто потому, что это тебе в радость. С другой стороны, в сказках содержится некая информация, какое-то отражение устройства мира, какая-то правда… Хочешь – слушай, читай, думай, учись…

Я не идеализирую мира сказок. Бывают сказки и дурацкие, пошлые, скучные, ненастоящие… Ну и что?

По-моему, если ты искренне, с душой и без излишней самоуверенности подступишься к этому делу, то у тебя будет получаться. Ну а если ты вдобавок будешь терпелив, вдумчив, чуток и вообще творчески настроен…

Жизнь без сказок была бы скучной, пресной и однотонной. Живя в этой Реальности, нам охота перекликаться, играть с другими реальностями – так мы острее и более всеобъемлюще проживаем нашу сокровенную суть – свободу. Скованные здесь, мы освобождаемся в просторе фантазии. Если, конечно, не попадаем во множественные ловушки, превращающие наш вольный полет во вращение вокруг одной точки на привязи ложного интереса, страха или подавляющего нас желания. А полет духа дает нам умение видеть жизнь как бы сверху, как бы изнутри…

Вживаясь в темы, дарованные этим миром, пропитываясь вибрациями настроений, интересов, форм речи, оттенками смыслов, мы учимся тоньше и правильнее ощущать все, с чем соприкасаемся, что внутри нас… Мы лучше чувствуем, что свет – это не только то, что вокруг, не только то, что исходит от Солнца и от Бога, мы учимся прозревать свет внутри самих себя и внутри тех, кто рядом, и во всем существующем…

Итак, сказки и жизнь – это одно целое. Ты легко можешь в этом убедиться. Если ты посмотришь вокруг, то увидишь, что мы живем среди сказок. Их сочиняем все мы: дети и взрослые, политики и бомжи, ученые и грузчики, домохозяйки и старушки в далеких деревеньках… Мы верим во что-то, и эта вера рождает наши жизни-сказки, наши убеждения-мысли. Как хочется нам сочинить и прожить счастливую сказку!

Есть, слава Богу, множество книг, где хорошие и не очень хорошие писатели изложили результаты своего творчества. Читая их, ты можешь глубже понять внутренние принципы этого дела. Не бойся потерять непосредственное восприятие, свойственное детям и неискушенным людям. Погружение в традицию сочинения сказок лишь откроет тебе новые горизонты. Если ты, конечно, не возомнишь себя «специалистом» и «ну очень много понимающим человеком».

Астрид Линдгрен и Киплинг, Ричард Бах и Пауло Коэльо, Урсула Ле Гуин и Виталий Бианки… Всех Мастеров и не перечислишь. Ты можешь у каждого почерпнуть хоть чуть-чуть. А двигаться надо, разумеется, своим путем.

Внутренняя работа над собой, если она тебя привлекает, неразрывно влечет смену сказок, их углубление, поиск новых форм, новых смыслов. Каждая сочиненная или прочитанная тобой сказка – это один шаг в поиске Истины и Любви. Иногда этот шаг маленький и почти незаметен, почти не ощутим. Иногда он большой и смелый. Иногда он моментом перебрасывает тебя в принципиально другой мир. А иногда сказка – это посеянное зерно, которое ляжет в душе и, дождавшись своего часа, возможно, вырастет.

Ежедневно ты можешь наблюдать сказку, которую рассказывает-показывает тебе небо – синее, с облаками, серое, звездное, на восходе, на закате… А журчащая вода! А сказки огня! А тихие и скрытные лесные сказки! А мощные древние сказки гор! А сказки планеты Земля! А космические сказки!…

Но мы – это не сказки. Мы – это что-то другое…

Каждый герой сочиненной тобой сказки – это ты. Ну, часть тебя. Описывая их похождения, глупости и умности, ты открываешь, что связь между нами, людьми, гораздо глубже, чем тебе казалось раньше. Границы личностей не так уж незыблемы. И все такое.

Глубже мыслей и слов – тишина. Глубже событий и смыслов – их сокровенная суть, их сущность, их свет. Если мы хоть в какой-то мере научимся чувствовать это, то в наших сказках начинает пульсировать ритм настоящего бытия. Во как сказал!

Еще такой момент. Жизнь вокруг нас полна всякого безобразия. Перечислять нет нужды. Ты и сам видел, надеюсь. Если не видел, то посмотри. Кошмар и бесчеловечность правят свой бал на полях Земли и на полях человеческих душ. Как быть с этим? Описывать ли это в сказках?

Я не знаю общих правил. Лично мне интереснее рассказывать о преодолении проблем или просто трепаться, или же исследовать реальности, где сила «глюков» и «ужастиков» много меньше силы фундаментальной доброжелательности и спокойной светлой радости. Ну или просто слегка менять законы. Типа: «умер, но не совсем», «и стало Чудо-Юдо добрым», «полетел вниз головой с самолета, летящего на высоте два километра, а гуси его подхватили и опустили в болото»… У меня в сказках злодеи обычно не очень уж злые, а если и злые, то герои их не очень жестоко побеждают. Даже если головы приходится рубить, то делают это беззлобно, хотя и сноровисто и с настроем боевым.

Наши сказки – это маленькие пылинки в огромном мире. Они летают, плывут, хранятся где-то… Не со всем в этих сказках мы можем согласиться. Не все нам интересно. Многое непонятно. Но это и есть жизнь.

Ощутив доверие к сказке, ты можешь подчерпнуть из нее душевные силы и оптимизм. Разве ты не нуждаешься в этом?! Кто из нас не нуждается в этом?!

И иногда ты сможешь стать сумасшедшим (в хорошем смысле). Ты вдруг поверишь, что та сказка, которую ты всей душой хочешь сочинить в своей жизни, возможна и реальна. Что она может воплотиться и стать частью этого мира. Пусть это потребует усилий, борьбы, поиска. Пусть не сразу придет удача. Но ты можешь пробить стену, сложенную из твоего же неверия. И тогда…

Извини. Сказки не всегда сбываются, даже если стремишься к этому всеми силами души и тела. Мир не обязан быть таким, каким хочется нам. Бог имеет свою точку зрения на то, как должны разворачиваться процессы. Природа устроена по определенным законам. Но мы все же можем что-то изменить! И если мы имеем терпение и мудрость, осознавая все это, то наши усилия не пропадут даром, пусть даже и не приведут к тем результатам, на которые мы ориентировались.

Как часто меня спрашивают: «А откуда ты берешь темы, сюжеты? Откуда ты знаешь, о чем рассказывать?» Я могу только широким жестом руки указать на все вокруг. Однажды на подобный вопрос приятеля (мы с ним шли по улице в тот момент) я ответил: «Посмотри. Видишь, трамвай. Ну вот. Жил-был трамвай. Зеленый. С ушками и глазками…»

Одно для меня загадка: почему в одни дни сказка получается очень интересная, а в другие – так себе? Ну, вроде, и стараюсь, и время есть, и условия все подходящие, и слушатели настроены хорошо…, но ничего особо ценного не сочиняется. А в другой раз и устал, и спать хочу, и болит что-то, и шурум-бурум вообще в голове и вокруг, а сказка родится – ну просто чудо! А афоризмы и словечки интересные вообще «вываливаются» для меня совершенно неожиданно. А специально попробуй их выуди из подсознания или откуда там!

Что тебя вдохновляет на сказки? Я не знаю. А может, это вообще не твоя судьба. Я просто рассказываю, что узнал в этой сфере. И сия книжка – тоже одна из моих сказок. А в ней есть сказка про то, как рассказывать сказки, а в той сказке тоже есть кусочки сказок…

Мир диктует тебе: это невозможно! А в сказке ты свободен: возможно все! И в экран телевизора можно влезть. И с Президентом страны можно запросто встретиться, гуляя около своего дома. Стол от удара кулаком может «вбиться» в пол до крышки. Немного покорежившись, можно ненадолго повиснуть в воздухе. Можно улететь на Луну в ракете из цистерны, оснащенной аквалангом и чисто символическим мотором. Можно превращать людей и животных друг в друга как попало. Ну а уж имена изобретать ты можешь вообще без всяких проблем и комплексов.

Итак, мир полон сказок. Если они захотят и если ты захочешь и постараешься (то есть постараешься им не мешать), то они иногда появляются в виде слов. Порадовавшись встрече и восхитившись таинством, мы можем заметить, что мир меняется. Из-за сказки? Или это они меняются вслед за миром? Или это мы меняемся? Все, словом, течет и меняется. Ты это, конечно, знаешь.

Непосредственность сказок

Любая рассказанная сказка неповторима. Осознай этот факт, пожалуйста. Даже если сюжет и слова повторяют то, что уже было сказано или написано раньше. Ты не сможешь одинаково рассказать дважды. Мы уже другие будем в другой раз. Чуть-чуть или совсем другие.

Мир наш сейчас довольно груб. Тонкое восприятие у людей часто атрофируется за невостребованностью. Многие даже не понимают, что это и зачем нужно. Зато шума вокруг и внутри нас все больше. И все труднее в этом шуме услышать нечто теплое и родное. А оно так хочет, чтобы мы его услышали!

Что плохого в том, чтобы рассказывать одну и ту же сказку сотни раз?! Или читать. Раз уж такая судьба, то можно вслушаться, вдуматься в нее, можно просто проживать ее каждый раз – искренне, легко и непринужденно. Что-то добавится каждый раз. Что-то изменится.

Я никогда не стремлюсь к оригинальности сюжетов и поворотов. Новое – так новое. Старое – так старое. По сути, это все одно и то же.

Иногда мне кажется, что я всю жизнь рассказываю одни и те же сказки. Постепенно они видоизменяются, переплетаются со сказками других людей… А может, просто существует Одна Сказка?

Вглядываясь и вслушиваясь в неповторимую тишину каждого мгновения, каждого дня, каждой встречи, мы учимся быть тоньше, мы учимся мудрости.

Страх, что вот я сейчас ничего хорошего не сочиню, что просто буду молчать и не знать, что сказать – это нормально. Не скажу, так не скажу. Я так и предупреждаю слушателей: может не получиться, я не знаю, интересно ли будет, это зависит от нас и от многого другого. Но обычно получается. И даже если не получается, то я не чувствую себя придурком. Ну, бывает. Дело такое. И когда сочиняем сказку большой компанией, а получается коряво, тоже предлагаю ребятам смотреть проще: на этот раз не вышло, в следующий раз попробуем по-другому.

Не забывай про неповторимость всего, чего в мире много. Кстати, ты тоже неповторим. Ты это не забыл?

Многие люди думают, что мастерство – это усложнение чего-то. Мне кажется, что это не так. Чем лучше ученый понимает свой предмет, свои теории и модели, тем более простым языком он может это все изложить. Чем глубже психолог понимает тонкости и разнообразие душ человеческих, тем он проще в разговоре и тем проще и действеннее его советы. А знаменитые рисунки великих художников! Несколько линий – и все!

Наиболее фундаментальные формулы в физике очень просты. На вопрос о сути Своего Учения Иисус Христос ответил, что главное заключается всего в двух заповедях: возлюбить Бога и возлюбить ближнего как самого себя. Чем лучше мы понимаем что-то, тем проще можем об этом сказать.

Со сказками все так же. Простые сказки – самые глубокие. Даже если ты не стремишься к глубине, а просто слегка пробуешь себя на этом поприще, то ты увидишь, что простые повороты и решения – самые лучшие, самые интересные. Ведь всегда мы хотим найти простое решение любой проблемы, самой сложной математической задачи, самой запутанной ситуации. Стремление к простоте – в основе нашего устройства. И оно же – в устройстве мира. Какой путь выбирает луч света в пустоте? Самый простой – прямой. Какую форму приобретает капля воды в невесомости? Самую простую – круглую.

Золотое сечение – наиболее простая и естественная пропорция размеров – пронизывает организацию всего живого на Земле, включая человека. Простой анекдот – самый изящный и смешной. Простые сказки – самые интересные. Но что значит это слово – «простой»?

Вот древний сюжет. Мужественный молодой человек (обычно воин, но иногда и просто дурак) спасает от злющего дракона (может быть, змея, а может, и злого, алчного и коварного старика-колдуна) прекрасную девушку (она обычно принцесса, но бывает и крестьянкой, дочерью волшебника или феей). После чего – любовь и свадьба. Иногда любовь возникает в ходе разборок и помогает делу. С небольшими вариациями этот сюжет есть в народных сказках самых разных стран. Да и в авторских сказках таких историй масса. Почему?

А более мирная версия – когда нужно доброму молодцу ехать за тридевять земель, передружиться по дороге с кучей разных личностей, преодолеть множество хитрых и сложных преград и (о счастье!) наконец доехать до спящей красавицы. И останется (делов-то!) ее поцеловать. От чего она проснется и сразу же в этого доброго молодца влюбится без памяти. А дело в том, что именно он ей все это время и снился. Узнала поэтому сразу.

А национальные наши истории про колобка, курочку Рябу и Ивана-дурака, которому отвалило счастье жениться на Марье-царевне и стать красивым, здоровым и богатым! Почему мы так любим эти сказки? С чего бы это?

Понимание самых сложных психологических теорий не заменит простой мудрости, позволяющей понять данного конкретного человека. Понять и почувствовать его душу, его уникальный взгляд на мир, его путь. А как это важно – понять человека!

А уж какое это простое дело – говорить. Но вот говорить не сложно, а просто – это да! Так сложно или просто – говорить просто и доходчиво?

Просто ли сочинять сказки? По-моему, да, просто. Это не требует усилий, специальных знаний, особых подготовительных упражнений. Это не требует специальных условий, как, например, театр или кино. Это возможно без каких-то продвинутых способностей, талантов или гениальных творческих свойств. Это просто и естественно – как дышать, как есть и пить, как ходить…

В то же время, чтобы сделать это простое дело, надо отбросить многое: страхи, зависимость от чужих мнений, привычные формы мышления, скованность речи, скованность фантазии, выпендреж и стремление выглядеть крутым и оригинальным, путаность мыслей и шум в голове…

Я не могу сказать, что сам полностью свободен от только что перечисленного. И я не знаю ни одного человека, который был бы полностью свободен в этом плане. Но, по-моему, когда мы стремимся к этому, уже что-то в нас меняется, делается возможной сказка.

Возможно, тебе понравится вкус простоты. Ты умеешь ощутить вкус простой пищи? А вкус простой родниковой воды? Простые камни, покрытые простым мхом. Просто небо. Просто звезды. Просто огонь. Простое движение рук. Простое слово…

Самая длинная, запутанная, полная событиями сказка может быть очень простой. В этом и секрет интереса. Просто я не знаю, что будет дальше. Поэтому я просто говорю что-то и слушаю сам себя. Или я просто пишу слова и читаю, что получается. Или ты просто вслушиваешься в тишину и вглядываешься в миры, открывающиеся твоему внутреннему взору. Или это не миры, а крохотные мирки, условные символы. Все равно. И ты просто говоришь то, что слышишь, и описываешь то, что видишь.

Языки и образы логики в сказках

Завершая сию маленькую книжку, хочется поговорить о различных видах восприятия людьми жизни и самих себя. Это не философия и не строгие научные теории, это просто словесное выражение моего опыта, моего понимания, моих догадок. Не знаю, в какой мере все это пригодится тебе. Ведь твой способ восприятия и понимания не такой, как у меня. Но может, по ассоциации ты найдешь в моих описаниях нечто сходное с твоим подходом к законам общения.

По-моему, хотя люди одной нации и пользуются одним языком, внутри него существует деление на множество языков. Точно так же, несмотря на существование логики, общей для всего человечества и лежащей в основе нашей науки и нашей современной цивилизации, существует реально много разных вариаций логических правил – иногда небольших отклонений от строгой формальной логической процедуры, а иногда и столь радикальных смещений от основания, что уже непонятно, логика ли это вообще. Ну а уж что касается образов, то тут совсем простор. Ведь каждый человек, если его попросить представить цветок или дом, или птицу, представит что-то свое.

Внутри каждой группы людей возникает своя общая система взаимопонимания: своя логика, свои образы, свои особые речевые формы. Существует профессиональный жаргон. Мы все по-разному разговариваем в узком кругу близких друзей и в официальной обстановке. Речь командира боевого подразделения в условиях выполнения реальных боевых задач не похожа на речь нянечки в детском саду, усаживающей малышей на горшки. Ты по-разному говоришь со своими родителями и со своими ровесниками.

Вот я, например, много лет посвятил воспитанию своих детей, погружению в их мир, в их сферу интересов. И я узнал, что существует детский язык, детская логика, детский способ создания и восприятия образов. И чтобы реально говорить с детьми, чтобы сочинять сказки, которые им интересно слушать, нужно этот детский подход ощущать, нужно жить в нем. Точно так же и с подростками, и со взрослыми, и со стариками… Я , например, хорошо понимаю язык педагогов и язык родителей, но плохо знаком с языком бизнесменов, с языком политиков, с языком военных… Мои дети выросли (почти), поэтому я смог в изрядной мере заново изучить язык подростков. А язык высокой науки я не забыл с института, хотя пользуюсь им редко. А какие языки знаешь ты? С кем ты можешь говорить на уровне глубокого взаимопонимания?

Если мы хотим найти взаимопонимание в общении (не важно, просто в разговоре или в сказке), то нам надо чувствовать язык, образы и логику тех, к кому мы обращаемся, надо говорить так, чтобы им это было близко.

Как часто люди дают нам советы! И мы часто готовы давать советы направо и налево. Но при этом забывается, что логика построения действий у каждого человека своя. Как дать реальный совет – тот, который действительно поможет? Все это имеет непосредственное отношение к сочинению сказок. Ты увидишь, что сказка, которую ты сочинишь для близких тебе по духу и по способу восприятия людей, вызовет в них гораздо больше понимания и резонанса, чем у людей другого круга, другой психологии. Это естественно. Все мы очень разные.

С другой стороны, существуют некие общие глубинные структуры внутри нас, поняв которые, можно говорить со многими самыми разными людьми. По-моему, это и есть мудрость – чувствовать, что в нас во всех есть общего, на что можно опереться в общении друг с другом.

Наверное, невозможно сочинить сказку, близкую абсолютно всем людям Земли. Может, этого и не надо. Хорошо, если удается по душам поговорить хотя бы с одним человеком. А уж если их несколько…

Скептически-ироничное отношение многих взрослых и подростков к глубинному общению вполне преодолимо. Просто надо показать возможность такого подхода. Зачем нам стесняться думать о мире, о нас самих, о будущем планеты, о древних таинствах, о любви, о жизни…?!

Как почувствовать способ мироощущения других людей? Общаясь с ними. Делая что-то вместе. Живя рядом. Вместе преодолевая трудности, решая проблемы, ища новые пути в самых разных ситуациях. Разговоры и песни, книги и музыка, анекдоты и случаи из жизни… Проникаясь всем этим, мы и погружаемся в мир этих людей, мы становимся близкими с ними, мы становимся одним целым. При этом у меня могут быть абсолютно другие взгляды по множеству вопросов, я могу действовать в своем собственном стиле…

Если ты берешь на себя смелость и ответственность быть рассказчиком в коллективе, если эта твоя активность – то, что действительно нужно окружающим тебя людям, то у всего коллектива есть шанс зажить интереснее.

Но стоп! Иногда от тебя требуется не разговор, а молчание, не сказка, а наблюдение, не действие, а ожидание. Всему свое время. Каждый берет слово в подходящий момент. Короткая сказка, но такая прожитая и долгожданная, что не оставит равнодушным почти никого, важнее и нужнее многих хохмоподобных болтливостей, развлекающих (и угнетающих) публику. Хотя часто нужен и просто веселый и «безбашенный» треп…Видишь, тут все может быть и так, и так.

Логика и образы детей очень символичны. Ручки, ножки, огуречик, рожица с глазками-точечками и загогулиной улыбки, торчащие линии волос, закорючки носа и ушей – вот и человек. И попробуй сказать ребенку, что это не похоже! Похоже, да еще как! Цветок и бабочку, машину и огонь, солнце и листья на дереве дети рисуют просто, символично и абсолютно понятно. Пропорции? Наплевать. Цвета? Ерунда. Лишь бы красиво было. Правдоподобность? А что?! А я так чувствую, так вижу мир! Но скажи ребенку: «лес», «птица», «верблюд», «дом»… – и он сразу же легко это представит. Фантазия детей огромна, ее еще не задолбили уроки и знания. Поэтому им легко оперировать простыми символами, у них с этим нет проблем – фантазия дополняет все до реального мироощущения.

Но как легко нагадить в это искреннее детское мироощущение! Будь осторожен. Если ты сочиняешь сказки для детей, то ты должен очень сильно стремиться быть искренним – чтобы, значит, соответствовать. Иначе тебя могут не понять. А в худшем случае, ты станешь тем, кто уродует детский мир. Хотя многие авторитеты утверждают, что сила детского стремления к естественному развитию столь огромна, что «переваривает» всех недобросовестных воспитателей, писателей, преподавателей и просто взрослых. Не знаю. По-моему, когда «переваривает», а когда и нет.

Язык взрослых другой. Им нравятся «похожесть», ясная логика или же, наоборот, бредовые фантамасогории и хитрые ассоциации. Ребенок, получив в подарок раскрашенный красками камушек, станет просто играть с ним, если он ему понравится, а если не понравится – выкинет и не будет о нем вспоминать. Ну а взрослый в такой ситуации обычно спросит: «А зачем этот камушек? А по какой идее он раскрашен? Ах, это просто абстрактное искусство?! Да-да-да… Интересно, но непонятно…» Бывают, конечно, и исключения, но обычно реагируют так.

Взрослые любят психоанализ или просто поток речи, в который можно погрузиться, отдохнуть от груза забот. Взрослые гораздо больше ценят изящество изложения, широту и разнообразие речевых форм и конструкций, точные афоризмы и удачные шутки. Взрослые много знают, много читают или читали, много слышали – их трудно удивить, «зацепить» чем-то новым. С них все – как с гуся вода. Зато те же самые крутые и умудренные жизненным опытом взрослые всегда ценят взгляд на себя со стороны. Конечно, если он дружеский и уважительный.

Подростки находятся посередине между детским и взрослым мирами. Дети ищут в сказках чувство, что их любят и всегда защитят, ищут разнообразные впечатления, которых жаждет растущая душа. Взрослые со вкусом знатока исследуют результаты твоего творчества, они смотрят критически. Подросток уже не доверяет взрослым и еще не овладел своими силами и не опробовал себя в делах. У него «едет крыша» от обилия внутренних противоречий. Страх быть «не как все» борется со стремлением найти свой путь и реализовать самого себя.

Грубость, циничность, недоверчивость, пренебрежение к морали взрослого мира – это естественное состояние человека в подростком возрасте. И в сказках подросток ценит информацию о путях преодоления своей сверхсложной внутренней ситуации, в которой он находится. Ему не нужны морали и рецепты! Ему нужен доверительный разговор. Подросткам не интересны правила и призывы. Им подавай реальную информацию о жизни – такой, какая она есть.

Если ты сам подросток, то ты ощущаешь все это. Радужная беззаботность детского мира и жестокая ложь взрослого мира тебя не радуют. Ты хочешь правды. Не так ли?

Но правду ты хочешь найти сам, а не жить по чужой правде – пусть красивой, удобной и опробованной. Сказки, как это ни парадоксально, могут помочь в этом. Сочини сказку сам себе про самого себя. Сочини честно. Зачем врать самому себе? Зачем делать вид, что ты лучше, чем есть. Мы все имеем в душе и доброе, и злое. Но каждый из нас – дитя Божие. И каждый уникален. Этого довольно, чтобы уважать себя.

Зная свой мир, владея своим языком, соответствуя своей логике, используя свои привычные образы, ты сможешь вдруг увидеть себя в иной Реальности, в иных условиях. Это путь самопознания. Возможно, ты продвинешься в решении каких-то проблем. А чем лучше ты поймешь себя, тем лучше будут тебе понятны и все другие люди.

Сочинение сказок для других – это такое же совместное действие, как варка супа в котле на костре или работа на стройке. Ты можешь взаимодействовать с людьми, узнавать их и себя, пробовать свои силы и, главное, ориентироваться по ходу дела.

А если ты хочешь поспорить со взрослыми, то – вперед! Сочини для них добрую сказку. Пусть они поймут, что ты уже не маленькое чадо, а большое чудо! Пусть поймут, что ты уже (и всегда был) личность, что ты видишь мир по-своему, что ты готов жить и брать на себя ответственность за свои слова и дела. И не обижай их – взрослых. Они, скорее всего, любят тебя. И ты сам когда-то станешь взрослым и будешь о них, стареньких, заботиться. И молодежь воспитывать. Представь, как это будет!

Конечно, разделение на детей, взрослых и подростков весьма условно, как ты понимаешь. В каждом из нас живут все они. Просто в разном возрасте больше проявляется то или иное. Так что взаимопонимание всегда возможно.

Что же касается образов, то тут есть еще один ход. Ты можешь оформить свою сказку: нарисовать иллюстрации, сделать эту сказку в виде книжечки, написать текст. Рукописная форма изложения принесет гораздо больше жизни. Но возможно, тебе ближе напечатать текст. Существуют разные шрифты. Есть возможность сделать коллажи из готовых изображений, если тебе совсем уж неохота рисовать самому. А можно взять в помощь приятеля с художественными способностями.

В моей книжке «Ты умеешь рисовать!» можно поискать вдохновение и советы по части художественного оформления сказок. Но и без всяких советов ты можешь найти это все внутри себя самого. Иначе как бы я мог написать эту книгу? То есть я хочу сказать, что она лишь повторяет то, что ты знаешь и так в глубине своей души.

Хорошая сказка всегда «узнается» – мы ее как будто бы слышали уже. На самом деле, просто она исходит из общего для всего сущего Источника. В нем все едино, все друг с другом дружит, все есть одна светлая, веселая, счастливая игра.

Мир полон грязи, жестокости и мрака. Ну так и что?! Может, мы и пробьемся! И может, сказки нам в этом помогут.

Волшебство сказок

Ты уже понял, что в сказках все играет роль, ничто не является лишним или неважным. Игра слов или их повторы, случайные и не случайные оговорки, паузы для тишины и паузы для смеха, интонации и окружающая обстановка, день недели и время суток, настроение присутствующих и использование специфических словечек… – все это нюансы, в них много очарования, они создают атмосферу и уникальность момента, без них просто скучно.

Откуда берется волшебство сказок, я не знаю. Мое впечатление, что оно есть. Я не понимаю, по каким таким особым законам возникает (или проявляется) сказка, как она живет, дышит и двигается, как общается со слушателями, читателями, сочинителями. Таинственность процесса очаровывает меня снова и снова при рассказывании сказок. Наверное, это удивление и есть главное, чему посвящена сия книга. Возможно, тебе захочется тоже поудивляться этому делу.

Итак, сказок много, и все они разные. И сказочники тоже все разные. Возможно, ты не посвятишь этой теме столько времени и внимания, сколько уделил я, но попробовать можешь. В формах сказок заключены необозримые возможности и неведомые тайны. Однако движение к мастерству требует радостной настойчивости, которая, впрочем, легко возникает у тех, кто очарован каким-то настоящим делом.

Благодаря этой книге я смог вновь пережить этапы и открытия пятнадцатилетнего пути, сформулировать вещи, которые я многие годы чувствовал, но не мог выразить словами, наметить ориентиры и пространства для дальнейших поисков в деле сочинения, рассказывания и написания сказок. Несколько лет я думал об этой книге, а писал ее пять дней. Так бывает.

Спасибо тебе большое за содействие, за твое участие, за твои вопросы и внимание. Может быть, это мои сказочные фантазии, но мне кажется, что мы с тобой и со множеством других читателей сей книжки сидим в полутемном то ли помещении, то ли каком-то другом месте и слушаем то, что тут возникает.

Возможно, волшебство сказок будет в твоей жизни теперь присутствовать не так отстраненно. А может, ты и раньше ощущал его.

По-моему, волшебство сказок рождается из любви. Все мы – в любом возрасте – нуждаемся в любви. Мы ждем ее целительных прикосновений. Мы часто путаем любовь с кучей других вещей. Мы иногда делаем вид, что нам это не надо. Но скажи: кто из всех нас не хочет, чтобы его любили?!

Сказка – это любовь. Я слушаю или читаю ее и ощущаю, что кто-то подарил мне тепло, радость, интерес, тайну… Кто это? Ты можешь сказать: другой человек, Бог, сами сказки, мир… Любовь прикоснулась к нам – это самое важное.

Рассказывая сказку или записывая ее на бумагу, ты ощущаешь поток любви. Ты его проводник. Вот главное. Сюжет, нюансы, приключения, герои, каламбуры и театральные эффекты придут – те или иные. Но за всем этим должна стоять любовь. Тогда сказка будет живой и настоящей.

Даже если слова сказки изобилуют сленговыми оборотами, если ее герои ведут себя безобразно, если в описываемом тобой мире происходят неприятные вещи, то все же любви это не мешает. Она просто есть, если ты действительно желаешь добра слушающим тебя людям и самому себе, если ты хочешь внести в мир что-то хорошее.

И последнее. Никакие слова, декорации, драматические приемы, никакие смыслы и образы не в состоянии выразить Невыразимое – то, что стоит (или лежит?) глубже всех форм (или выше? или в стороне?), то, прикасаясь к чему, мы ощущаем счастье. Не забудь об этом. Слова – даже величайшие, даже самые мудрые, самые поэтичные, самые сильные – это всегда лишь отголосок тишины. Они нам очень нужны, но мы явственно ощущаем, что за ними стоит то, что ими не сформулировать и даже не выразить.

Люди придумали для Невыразимого другое слово – Любовь. Оно понятнее и ближе к нам. Хотя, с другой стороны, сколько людей, столько и различных пониманий того, что есть Любовь. Она обретает различные формы, а мы ее ищем – чтобы жить. И наши сказки волшебны и просты потому, что Любовь существует. Всегда.

Заключение

Практика сочинения сказок и разговоров с детьми безгранична. Но речевые формы – лишь часть нашей жизни, лишь часть возможностей развития. Значение и роль слов в развитии ребенка не следует недооценивать, но не стоит и переоценивать. Бывает, дети развиваются очень хорошо и в условиях скудного и формального окружающего речевого пространства. Человек – очень многоплановая самоорганизующаяся и саморазвивающаяся система, которая может интенсивно обучаться даже в относительно неблагоприятных внешних условиях.

А еще существует масса ситуаций, когда с ребенком не стоит много говорить – это может не соответствовать его типу личности, его индивидуальному пути развития и познания мира и самого себя. Да и не любому взрослому, воспитывающему детей, подходит интенсивный творческий поиск в сфере речи. Ведь все мы разные. Учить и воспитывать можно и личным примером, и организацией ситуаций, и просто короткими четкими инструкциями… Например, туристический поход – отличное воспитательное и обучающее средство. Слова в нем тоже, конечно, присутствуют, но в них не содержится главное. Хотя и тут важно уметь вовремя сказать то, что нужно.

Вообще, как мы все понимаем, разговоры и сказки не заменяют жизнь, а дополняют жизнь, расширяют жизнь, являются частью жизни. С другой стороны, разговор, сказка, книга могут быть вполне реальным действием. Даже одна точно сказанная фраза. Даже одно слово.

Если ориентироваться на то, что цель разговора с ребенком – взаимопонимание и совместное развитие, а не внушение ему каких-то наших взглядов или установок, то любое словесное общение с детьми делается более естественным, более свободным, более творческим. Возникают благоприятные условия для реального, глубокого и эффективного обмена.

На мой взгляд, в том, как родители, педагоги да и вообще взрослые умеют разговаривать с детьми, заключается огромный резерв современной ситуации воспитания и обучения миллионов и миллионов растущих людей. Мне хочется верить, что этот потенциал не останется нереализованным. Я надеюсь, что взрослые будут все лучше уметь разговаривать с детьми, что понимающих «детский язык» взрослых будет становиться все больше и больше.

Сказки – очень простая и удобная форма. Ее возможности очень велики. Наверное, когда-нибудь детей в школе будут учить сочинять сказки – как важный навык будущей взрослой жизни и будущего родительского труда. Может быть, когда-то умение сочинить или драматически рассказать готовую сказку станет таким же общераспространенным умением, как сейчас является умение пользоваться телефоном, транспортом или компьютером.

Я желаю вам, уважаемые читатели, успехов и творческих открытий в деле освоения безграничной стихии речи и разнообразных форм сказочного творчества. Ваша любовь к детям и ваш родительский и педагогическо-психологический опыт послужат тут отличной опорой. А дети всегда подскажут и помогут научиться говорить с ними – надо только их уважать, быть чуткими и внимательными и не очень привязываться к привычным для нас, взрослых, способам речи.